К этому времени мы захватили весь юго-восточный сектор от центра до внешнего кольца обороны, включая и наш священный символ, которым стало озеро, где погиб славный юноша Тариэл. Но вот уже семнадцать дней, как объединенные войска захватили озеро и атакуют нас с его стороны. Дела наши плохи. Мы в блокаде. Под ружье встают женщины и старики. Медикаментов не хватает, не говоря уже о провизии и боеприпасах. Надземные ярусы сектора превратились в сплошные завалы. Всюду полыхают пожары. Даже здесь, в бункере, слышно, что творится снаружи. Все завалено трупами. Бои теперь ведутся, в основном, в подземных коммуникациях. Но скажу честно, вряд ли нам продержаться еще хотя бы неделю.

Хсем тяжело вздохнул, сильно потер себе лоб и замер, глядя в пустоту.

– Зачем я вам здесь? – тихо спросил Тариэл. – Отпустите меня. Ведь вы ничем не рискуете. А я обещаю освободить Нестан. По крайней мере, я постараюсь.

– Мы в блокаде, – с сожалением сказал кадж. – Нас держат в плотном кольце, и выбраться отсюда не так-то просто.

– Я солдат. Я много раз ходил в разведку и пересекал линию огня. Да и к вам я добрался от самого озера.

Кадж почесал ухо и пожал плечами.

– Ну что ж, иди, – просто сказал он. – Что с тебя взять.

Хсем встал, отодвинул стул и пошел к двери, махнув Тариэлу когтистой рукой. Он вернул юноше кинжал и вывел его из бункера в плохо освещенный туннель метро, по которому гулко проносились дрожащие ветры от далеких взрывов.

Тариэл спустился с железного крылечка к рельсам, а толстый кадж остался стоять у дверей с часовыми. Юноша обернулся, кадж поднял руку, и на его жабьем лице появилось некое подобие улыбки.

По туннелю туда-сюда сновали желтые погрузчики, неся перед собой зеленые ящики с боеприпасами. Иногда шумно проезжали мощные военные мотоциклы. Тариэл остановил один из них.

– Я хочу немедленно вступить в ополчение. У меня есть боевой опыт.

Мотоциклист молча кивнул Тариэлу, чтобы он садился сзади. Тариэл прыгнул на мотоцикл, и они поехали по туннелю.

Через час Тариэл был в строю. Из боекомплекта у него было все, кроме формы. Ее заменяла простая одежда и оранжевая повязка. Когда он выбрался на поверхность, была ночь, но мерцающие ракеты освещали сражение.

В первый же час боев его слегка зацепило. Снаряд попал в бетонную стену, Тариэла оглушило и окатило галькой, которую намешивают в бетон. Камешки не пробили даже одежду, но прижгли, как железная плеть. Тариэл немного подождал, пока восстановится слух, и полез дальше, на ту сторону.

Еще до рассвета он оказался глубоко в расположении противника. Тариэл вновь был у озера. Он сорвал повязку и сунул ее в карман. Теперь здесь был уже глубокий тыл союзных войск. Неподалеку с ревом работала батарея реактивной артиллерии.

Тариэл залег у дороги под громадной глыбой, очевидно, выброшенной сюда при взрывных работах в карьере. Из каменистой почвы вырывались пыльные пучки травы. Тариэл поменял магазин своей новой полуавтоматической винтовки. На нем все еще был боденвельтский свитер, бриджи, гетры и жесткие коричневые ботинки.

Поднимая пыль, по дороге проехал бронетранспортер дэвиан с открытым верхом. Тариэл передернул затвор, взял одну каску под прицел, но задержался и пропустил машину мимо себя. Смысла вступать в бой не было, поскольку чтобы добраться до Нестан, он хотел лишь завладеть транспортным средством.

Через пять минут за бугром затарахтел мотоцикл. Тариэл решительно вскочил на одно колено и заерзал, ожидая появления цели. Показалась юдолянская каска, а за ней и весь толстобокий военный мотоцикл.

«Черт! – подумал Тариэл. В своего он стрелять не хотел. Но потом решил: – Какой же он свой? От своих я убежал только что».

Выстрел. Мелькнула гильза. Мотоцикл завилял и рухнул набок. Тариэл еще дважды пальнул наугад и, выскочив, побежал по дороге. Пока он бежал, пыль улеглась, и юноша стал целиться на бегу, чтобы добить мотоциклиста.

– Стой! – жестко сказал ему кто-то.

От этого голоса Тариэл отпрыгнул, как от снаряда, и скатился в кювет. Он только теперь понял, что это был внутренний голос, но не его, а дракона.

– Черт бы тебя побрал! – выругался он, вскочил и, пригибаясь, побежал вдоль кювета туда, где должен был лежать мотоцикл.

– Я сказал, нельзя! – приказным тоном сказал Мимненос.

Тариэл только хлопнул себя по голове. Вдруг он почувствовал, как что-то яростно шевелится у него внутри – будто позвоночник ожил и превратился в извивающуюся костяную змею. Тариэл отчаянно заорал и, превозмогая отвратительное внутреннее копошение, выскочил на дорогу. Пыль совсем улеглась, а у мотоцикла корчился юдолянин. Кажется, пуля угодила ему под мышку. Лицо в круглых очках было серым от пыли, сверкали белые зубы и яркие десны раненого бойца. Завидев Тариэла, мотоциклист с паническим ужасом в глазах попятился, скребя сапогами по дороге.

В тот момент, когда Тариэл уже взял человека под прицел, невероятная сила разодрала грудь юноши, винтовка выскочила из его рук, и извиваясь, как пойманная за хвост ящерица, из него стал с ревом вылезать дракон. Через какую-то долю секунды Мимненос накрыл своей тенью мотоцикл и двух распластавшихся на дороге людей. Змей был скользкий, как новорожденный теленок. Он сдирал с себя пленку, покрывавшую его с головы до хвоста, высвобождая морду и крылья.

Наконец Мимненос встряхнул головой и, тяжело дыша, огляделся. Оба человека под ним лежали, как убитые. Тариэл был весь в слизи. Рубаха его была разорвана, невредимая мокрая грудь чуть заметно приподнималась. Мотоциклист выглядел не так страшно. Видимо, при виде дракона он потерял сознание. Первым делом Мимненос подошел к нему.

Когтистой лапой он разорвал куртку и, щурясь, осмотрел рану. Глубокая бороздка, словно от удара топором, рассекала его бок. Пока Мимненос поливал из фляжки, рвал сорочку и делал перевязку, смачивая тряпку своей слюной, на дороге из-за бугра появился военный фургон. Резко затормозив, водитель повернул, и машину занесло. Это была штабная или санитарная машина с высокой, как удочка, антенной. Видимо, водитель не знал, что предпринять, и фургон так и остался стоять на вершине пригорка.

Мимненос слышал машину, но не отвлекался. Закончив с мотоциклистом, он перешел к Тариэлу. Приподняв его одной лапой, другой он вылил на его запрокинутое лицо остатки воды из обтянутой войлоком фляги мотоциклиста. Тариэл закашлялся и, выплевывая воду, пришел в себя.

– Мимненос? – удивленно и слабо сказал он. Конечно же, он не верил, что дракон все это время находился с ним.

– Пей, юноша, пей, – сказал дракон и приставил к устам Тариэла алюминиевое горлышко.

– Что произошло? Я снова умер? – так же слабо спросил Тариэл.

В этот момент с пригорка донесся звук хлопнувшей дверцы, и Тариэл выглянул из-за лапы Мимненоса. К ним как угорелый мчался водитель фургона – юдолянин. Недобежав всего лишь полсотни метров, он сорвал кепку, рухнул на колени и простер к дракону испачканные в мазуте руки.

Пыль рассеялась, а он все стоял на коленях с молитвенно воздетыми руками. Дракон и Тариэл тоже молчали, не зная, что сказать. Но тот нашелся первым и закричал:

– О, Великий дракон! – в общем-то, это было все, на что он оказался способен. Следующие несколько минут он повторял только эту нехитрую фразу: – О, Великий дракон!

Мимненос повернулся от своего поклонника обратно к Тариэлу:

– Ну что, юноша, ты способен подняться?

– Как пусто внутри, – сказал Тариэл, положив руку на мокрую грудь. Он оперся на придерживавшую его лапу дракона, встал сначала на колено, потом поднялся на ноги. Вид у него был такой, будто его только что выплюнула анаконда. Он, медленно пошатываясь, отошел от дракона и встал возле мотоцикла, осматривая дорогу.

– Надо убираться, – сказал он себе под нос. – А то появится кто-нибудь еще.

Юноша чувствовал себя потрепанным, но вполне способным принимать решения.

– Кто такой?! Дивизия? Командир? – вдруг выкрикнул он водителю фургона.