– Благодарим тебя, о привратница темного дна! – прокричал сметаемый ураганом Сергиус. Он воздевал жезл и кричал что-то еще, но его уже не было слышно.

Когда небо уже завертелось над озером колесом, вода тоже медленно двинулась по кругу. Спокойную гладь подернули косые волны, и озеро стало превращаться в воронку. Берега отползли, и выдававшийся в озеро помост оказался далеко на суше. Молнии одна за другой стали ударять в окружившие кратер скалы, в белых облачках дыма посыпались искры, и в разбушевавшееся озеро по крутым склонам покатились, подскакивая, каменные глыбы.

Озерные чары Рату превратились уже в настоящую катастрофу, Мимненос взял Тариэла, усадил его на свой хвост и штопором взмыл в середину небесного смерча. Через несколько мгновений оставшиеся на берегу, прижатые ветром к земле жители Кругозера увидели, как дракон молнией пронесся вниз и стрелой вонзился в центр гигантской воронки.

Когда от юноши и дракона не осталось и следа, ураган начал стихать, а озеро возвратилось в свои пределы. Дождь прекратился. Гроза укатилась в горы, но ее отдаленные раскаты еще долго доносились до лагеря, разбитого на берегу друзьями дракона.

Франк с гномами занимались установкой палаток, Вильке мешался у полевой кухни, где жарили шашлыки и варили картофель, а Марлена с подружками накрывали стол салатами и мазали бутерброды. Ночь была темной, звездной и душной. От могучего волшебства не осталось и следа, и на душе у всех стало как-то особенно спокойно. После ночной трапезы все начали расползаться по островерхим, как вигвамы, палаткам из белой парусины.

– Эй! Оэн, у тебя ноги воняют.

– Заткнись, Вильке, от тебя от самого воняет.

– Оэн, иди помой их в озере, а то я сейчас задохнусь.

– Нет уж, Вильке, я к этому озеру и на десять шагов не подойду. Осьминожиха, видал, чего вытворяет? А я туда пойду ноги мыть!

– Фоэн, пошли девчонок напугаем!

– Спи, Вильке!

– А что, пошли!

– Вильке, тебе сколько лет?

– Пятнадцать, кажись.

– А мне шестьдесят три.

Вильке присвистнул.

– Тем более, после Белоснежки нас могут не так понять.

Кто-то из гномов чуть слышно начал давиться смехом.

– А почему? – поинтересовался Вильке с недетским любопытством.

– Спи, Вильке! – сказали сразу несколько гномов, зарываясь в одеяла.

– Нет, а почему?

– Ты что, эту сказку в оригинале не знаешь?

– Нет…

– Вот и не надо! – неожиданно дружно крикнули гномы хором.

Рано утром всех поднял Рудольф – погода была плохая, продолжать пикник было нельзя, и вот-вот мог пойти дождь. Лагерь свернули и двинулись в Кругозёр. От вчерашнего дня и путешествия в страну Хэтао у Франка остались лишь смутные воспоминания. У Вильке был велосипед, и они с Марленой умчались быстрее всех. Семьи возвращались на повозках с тентами, а некоторые, вроде Каздои, и в дилижансах с кожаным верхом. Волшебник позаботился о транспорте и привел коня Рудольфа и лошадь Франка, которую тот брал из конюшен замка, чтобы покататься тропками окрестных лесов.

Как-то одним солнечным днем в этой альпийской стране наступило настоящее лето. Это было чудесное лето. В глубокой тени старых яблонь в саду госпожи Изольды поставили стол под белоснежной скатертью и накрыли его. Вокруг стояли плетеные стулья, и казалось, что легкий ветерок может их унести. Откуда-то с парадной стороны дома доносился звонкий мальчишеский крик и лай Лорда. Полная хозяйка трактира вынесла кувшин с молоком и поставила его на стол.

«Ну что ж, пора звать к обеду», – подумала она, стоя в прохладной тени, и кинула взгляд на залитый солнцем яркий пейзаж.

Вечер сгущался, начинало смеркаться. Собаки стали перекликаться через все селение, шум фронта стал более отчетливым и низким, от его глухих хлопков в кошачьи души вселялся трепет. Хотелось, чтобы тьма повременила, и она будто бы шла навстречу этому желанию. Вечер тянулся густо и липко, как мед.

– Подъем! – разорвал иллюзии командирский голос Степана.

Кошки построились.

– Вы достаточно отдохнули, вы сыты и полны свежих сил, – сказал кот-предводитель. – Впереди сложнейший участок пути. Мы пойдем вдоль линии фронта, между нейтральной полосой и минными полями, по окопам, наводненным черными крысами.

Холодок пробежал по кошачьим спинам.

– Почему мы не можем обойти минные поля, – сказал кто-то, – и пройти блокадную зону в обход, лесом?

– В лесах орудуют партизаны, – объяснил вожак, – и в отличие от регулярных частей, они в лесу как дома. Партизаны всегда голодны и не прочь поживиться любым мясом.

Кошки вздрогнули.

– Сколько придется идти вдоль линии фронта?

– Не идти, а бежать от хитрого, бесчисленного и хорошо организованного врага, – поправил Степан. – Если не попадем в заварушку и не будем медлить, то можем пройти за десять-двенадцать часов.

Кошки молчали.

– Здесь я потерял своих верных друзей, когда прощупывал для вас путь, – сказал Степан. – И я кое-чему научился от здешних окопных тварей. Их преимущества – большое количество и знание системы траншей. Они устраивают ловушки, окружают и нападают целыми стаями на одного. Крысы сделают все, чтобы нас разделить, но мы должны оставаться вместе и действовать сообща, как делают на охоте львы. Наши враги не вступают в равную схватку, они наверняка будут напуганы нашим числом и даже бросятся в бегство, но как только хоть один из нас отстанет или собьется с общего курса, он тут же столкнется один на один с черной ордой. Пощады и плена от врага не ждать, в случае чего призываю встретить смерть, сражаясь и отвлекая врага на себя. Вопросы есть? Тогда вперед!

И под покровом тьмы набравшиеся сил кошки двинулись в путь. Опушкой леса они вышли на холмистое поле, где стоял густой туман. Кошки спешили и старались держаться как можно кучнее. На поле лежали почерневшие снопы сена. Один раз из тумана проявилась и осталась в стороне одиноко стоящая лошадка с телегой.

Фронт не приближался, и даже чуткий кошачий слух перестал выделять из его гудения отдельные звуки. Дело в том, что все это время до них доносился рокот еще с той линии, что они перешли вчера под Ленинградом. Впереди был другой фронт, фронт затаенный. Немцы прижали к морю несколько русских дивизий на широком береговом клочке. Здесь не велось активных боев, но за долгое время окружения приморской оперативной группы обеим сторонам удалось хорошо окопаться и обустроить свои глубоко эшелонированные позиции огневыми точками и прикрыть их минными полями по всем правилам позиционной войны. Стороны регулярно, но вяло обстреливали друг друга из минометов. Но стоило кому-нибудь сунуться на линию огня, как в воздух взмывали сотни ослепительных свечек, и перекрестный пулеметный огонь плотной сеткой накрывал нейтральную зону.

Кошки нырнули в березняк и помчались вдоль колеи. Вдруг по лесной дороге проехал, дергаясь и тарахтя, немецкий мотоцикл с коляской. Котенок вздрогнул и побежал на другую сторону кошачьей стаи, чтобы идти дальше от дороги. Там он наткнулся на металлический столбик, торчащий из земли. Котенок сел, поднял глаза и увидел над собой яркую, отражающую лунный свет табличку с черной надписью на желтом фоне: «Achtung, minen!» Малыш, как завороженный, сидел под этим ярким щитом, а стая кошек беззвучно пробегала мимо него. Потом зверек опомнился и помчался нагонять Степана.

Вскоре кошки добрались до опушки и продолжили путь по полевой дороге. Теперь слева всегда торчали эти желтые таблички. Изредка перед стаей разгоралось и медленно затухало мерцающее зарево со стороны фронта. Через пятнадцать минут Степан остановил колонну.

– Стоять! – приглушенно скомандовал он. – Ступать на подушечках, впереди фронт. Бежать легким бегом, как на больших дистанциях. В случае появления крыс не орать, а шипеть и делать наступательный вид. Все ясно? Вперед!

Дорога впереди резко взмывала на невысокий бугор, перед которым стояли замаскированные немецкие автомашины и танки. Рядом молча копошилась пехота, таская бревна, ящики и передавая снаряды по цепи. Минуя людей, кошки с разбегу одолели подъем и сразу увидели темную полосу леса. Черные макушки елей подсвечивались ползущей и покачивающейся над ними ракетой на парашютике.