Франк, благодаря своему мастерству, тоже скопил денег, немного занял у Вильке и построил настоящую шхуну. Наняв команду из надежных пиратов и гномов, он многие месяцы проводил в приключениях и путешествиях. И он действительно, как когда-то посоветовал ему волшебник, всегда брал с собой «трубу Синбада». За морем он продавал свои изделия, и путешествия окупались с лихвой. К тому же из чужих стран он привозил ковры, пряности и всякие диковинные предметы. В сказочных странах, не отмеченных в атласе Сергиуса, Франк находил магов, волхвов и звездочетов, которые снабжали его картами и астролябиями для Сергиуса. С их помощью волшебник заполнял белые пятна, и атлас его значительно разросся.

За десять лет путешествий Франк исследовал множество стран, и они с Сергиусом заполнили еще тридцать страниц, но большая часть волшебного атласа все еще оставалась чистой. Однажды Франк решил их подсчитать, несколько раз сбивался и бросил эту затею на пятьсот восьмой странице.

Вокруг виллы над Кругозёром, той, что когда-то построили гномы для Вильке, вырос яблоневый сад, а сам дом стал казаться меньше – его обвил виноград, и мох заполз на постаревшую черепицу. Скромно и счастливо жил в ней Тариэл со своей любимой. Рассказывали, что у них родилось четверо детишек. Чтобы их прокормить, Тариэлу пришлось завести хозяйство, насадить виноградник, и со временем он стал искуснейшим виноделом. Так что и господин Генрих, и Вильке уже не ездили за вином в Западный порт, а, напротив, прославляли повсюду местную марку.

Со временем рассказы о последнем приключении Мимненоса в стране белесого змея стали легендами, а то и бреднями старого винодела, живущего на краю Кругозёра. Но и в старости Тариэл не перестал рассказывать о ядерных войнах и проделках коварного Дэва, хотя многое из того уже позабыл и сам. Только изредка Юдолия посещала его во сне, и он, плача, просыпался от ужаса в холодном поту. Тогда жена обнимала и целовала его, утешая.

Пройдет много-много лет, и борода Тариэла станет такой же седой, как у волшебника, а его дети и внуки возьмут виноградные плантации в свои руки. И одинокий чудаковатый старик, болтающий в трактире с пьянчугами о войне, станет кем-то вроде местного Хемингуэя. Под всеобщий хохот он будет рассказывать небылицы о злом змее и своем путешествии с добрым драконом из детских сказок.

Но однажды все поймут, что слова старика – вовсе не бредни, а славная быль старины. Это случится во время одной из таких посиделок. К старикам и завсегдатаям трактира «Друзья дракона» присоединится седовласый карлик в накидке и изъеденной молью треуголке. Он по-старинному витиевато обратится к старому виноделу и, на изумление всем, зачитает свиток от Сергиуса, в котором волшебник объявит о своем переходе на восток к старинному другу Хэтао, в страну мудрецов и добрых драконов. А Тариэла, как самого из всех ныне живущих близкого к Мимненосу, объявит наместником и хранителем заповедного мира на следующее Тысячелетие, наделив его необходимыми магическими способностями.

Невозмутимый старик потянет трубку, выпустит колечко, разом допьет свою кружку пива и поднимется, чтоб пожать руки своим слушателям и старым друзьям. На улице его встретят еще два карлика-слуги в багровых френчах, держащих под уздцы трех пони и белого коня. Когда пони и благородного скакуна оседлают, новый наместник гордо, как и подобает волшебнику, поедет через весь Кругозёр в древний замок, чтобы стать его властелином.

Еще ночью белая шлюпка причалила к прусскому берегу, люди вытащили ее далеко на берег, под самый обрыв, и ушли, так и не заметив маленького котенка. До утра еще несколько грузовиков проехали, подбирая спасшихся с потопленного германского эвакуатора людей. А котенок сидел на гребне перевернутой лодки и не знал, куда же теперь идти. Он был рад, что спасся, и ему страшно хотелось спать. Но он не мог уснуть, сырой осенний ветер с моря не сушил его слипшуюся шерстку, а лишь нагонял холод.

Настал день, но солнышко никак не выходило из-за нависавшего над котенком обрыва. У малыша не было сил выбраться наверх, в сосновый бор, чтобы погреться там, и он оставался ждать, сидя на том же месте.

Вдруг ближе к полудню, он увидел три серенькие фигурки, бредущие по песчаному берегу. Они были еще совсем далеко, но острые глазки зверька видели их в деталях. Это были солдаты – небольшие, но солдаты. Меньше всех, кого он видел на фронте. Первый шел отдельно и часто наклонялся, ища что-то в белом, вперемежку с хвоей, песке. Потом быстро вставал и шел дальше, рыская по берегу взглядом. А двое других, в таких же серых шинелях, шли по песку вразвалочку, немного в отдалении, и о чем-то беседовали. Один из них был подтянутый и высокий, в пилотке, а другой, наоборот, неуклюжий, плотный, в великоватом стальном шлеме. У всех троих были за спиной ружья, но котенку люди показались неопасными, а напротив, даже смешными. И он решил остаться на месте и сделать вид, что просто отдыхает на берегу. А может быть, его и вовсе не заметят.

Но маленькие солдаты заметили его, накормили и забрали с собой. Они стали его друзьями. Подарили ему дом и научили его играть в волшебные игры. Котенок даже решил, что теперь так будет всегда. Но в начале наступившего года мальчиков увезли на войну, и он отправился вместе с ними.

Война не показалась котенку страшной. Может быть потому, что нашедший его мальчик все время продолжал с ним играть. Они жили в подземной крепости, и вместе с ними там жил один добрый дракон. Но он чем-то болел. Франк часто оставлял котенка одного, чтобы посмотреть, как хворому змею батальонный врач ставит трехлитровые банки. А котенок оставался сторожить вещи и слушал, как дракон раскатисто кашляет и клокочет. Но Франк говорил, что за этого дракона можно не переживать, ведь он добрый, и когда придет время поменять шкуру, он направится далеко на восток в страну, где собираются все добрые змеи.

…И Кенигсберг пал. Котенок осторожно спрыгнул на усыпанный щепками и битым кирпичом тротуар, встряхнулся и пошел вдоль улицы. Тут он вспомнил о Франке, и ему стало страшно за него. Поэтому он решил вернуться туда, откуда чудом сбежал вчера. Он проскочил перед грузовиком через дорогу и двинулся обратным путем. Дыма не было, стоял лишь легкий запах гари. Вдалеке, через парк, виднелся плоский, когда-то зеленый, а теперь рыжий и рыхлый от снарядов холм. Под ним и был четвертый форт крепости Кёнигсберг, так до конца и не оставленный немцами. Перед фортом был ров, который котенок вчера перелетел, даже не заметив. У самого входа громоздился разломанный, с торчащими прутьями арматуры огромный бетонный кокон, похожий теперь на разбитое, с дом размером, яйцо. Под шапкой земляной насыпи местами проглядывали участки красно-коричневых стен. Кирпичи их были обгрызены и раскрошены бомбами, как сухари мышами.

Кругом в полный рост ходили веселые гордые военные в темных серо-зеленых фуражках и длинных шинелях до пят. Они громко шутили, курили и указывали зажатыми между пальцев папиросами на разломанный бункер и бесконечный холм взятого ими форта. На месте бронированных ворот зияла темная дыра в туннель. У самого входа он был захламлен кирпичами, щепками, немецкими касками и темными обрывками вражеской амуниции. Оттуда советские солдаты выносили на плащ-палатках тела, которые грудами складывали в кузова подъезжавших задним ходом грузовиков.

– Смотри, котенок! – весело сказала у четвертого форта Кёнигсберга какая-то советская девушка, взяв зверька на руки. – Бедняжка, наверное, натерпелся за время осады. Возьмем его с собой? – спросила она у другой девушки, поглаживая слипшуюся шерстку.

– Конечно, возьмем, – сказала та, щурясь на солнце и улыбаясь котенку. – Будет трофейный. – Они засмеялись и побежали, прыгая среди куч битого кирпича.

Так котенок оказался под брезентовым навесом кузова санитарной «полуторки», увозившей его прочь от руин. Он смотрел, как подпрыгивает и удаляется разбитый форт, и думал об оставшемся там мальчике Франке.