Когда друзья отворили дверь комнаты, то растерялись от удивления. В зале восседали в креслах-качалках волшебник и какой-то важный тип в черном кафтане и накидке, застегнутой на драгоценную брошь. Оба курили трубки. Подле Сергиуса на гномьей табуреточке сидел Нонпарель в плаще, треуголке и с зонтом в руках.

– Здрасьте! – сказал опешивший Вильке. – Тут занято?

– Заходите-заходите, – сказал волшебник.

Пришедшие кучей ввалились в залу и разместились на шкуре около камина.

– Эх, Сергиус, дорогой, – цокнул Вильке, – знал бы я, что ты к нам приедешь… А это кто с тобой?

Вильке сказал это так громко и невпопад, что ему самому стало немного неловко. После минутной паузы волшебник сказал:

– Знакомьтесь, друзья, это мой друг Рудольф из Жуткого Брейгеля, искуснейший кузнец и мастер ювелирного дела.

Человек в накидке приветствовал ребят кивком.

– А где же Франк? – спросил волшебник.

– Он у мельника Зигмунда, – ответил Вильке.

– Как бы его вызвать? – спросил Сергиус.

– Гав! – подал голос Лорд. – Я могу сбегать.

Рыжий пес, виляя хвостом, умчался, а волшебник стал излагать суть своего визита.

– Сегодня ночью, наблюдая за звездами, я стал свидетелем крайне редкого космического явления. Я поспешил обратиться к древним преданиям волхвов-звездочетов, для того чтобы истолковать его. И вот, в книге звезд было недвусмысленно написано, что такое явление сопровождает переход человека из дольних миров в наш. А тут, друзья мои, нужно кое-что понимать. Дело в том, что врата двух миров отворяются только для избранных. Царица Рату, с незапамятных пор охраняющая древний лаз, пропустила в наши пределы юношу из владений коварного белесого змея.

По ходу рассказа волшебника вернулся запыхавшийся Лорд, а с ним Франк. Они тихо присели к ребятам.

– И вот на рассвете в мой замок был доставлен искалеченный мальчик лет шестнадцати. Все тело его было поражено страшными язвами, а следы пыток привели меня в ужас. Весь день мы вдвоем с ведьмой врачевали несчастного, применяя самые драгоценные из волшебных лекарств. Сейчас жизнь юноши вне опасности, я оставил его, внушив глубокий целебный сон, в котором он и пробудет ближайшие сутки.

Все мы помним, как примерно год тому назад появились Вильке и Франк. Нельзя не радоваться, видя, как легко они прижились здесь и стали для нас родными. Но это говорит о том, что они были готовы. Они как бы всегда внутренне были гражданами нашей страны. Франк рассказывал мне, что когда они с Вильке были в ином, более жестоком мире, то и там играли в нашу страну, сердцем предугадывая ее волшебный облик. Поэтому когда появился Вильке, его практически не пришлось лечить, я дал ему только легкий раствор доброты Мимненоса. А через десять дней почти также удачно появился Франк, я прописал ему снотворные снадобья, а когда он проснулся, взял его к себе, чтобы понаблюдать за ним, и с радостью обнаружил, что он тоже совершенно здоров.

– Но сегодня мы столкнулись совсем с другим, – мрачно сказал волшебник. – И плоть, и душа, и сердце мальчика искалечены до неузнаваемости. Он походил на маленькое чудовище, еще не виданное в нашей стране. Трудно себе представить, через какие испытания ему пришлось пройти, чтобы его сердце стало готово совершить переход в Боденвельт.

Волшебник замолчал и внимательно осмотрел собравшихся.

– Для того чтобы вернуть мальчику радость к жизни, недостаточно одних только лекарств, – заключил волшебник. – Ему нужны забота и доброта. Он познал столько зла, что едва ли будет общителен и приветлив. И здесь я возлагаю большие надежды на вас. Вы должны принять его и полюбить еще до того, как сердце его окончательно восстановится. И чем больше дружелюбия он примет от вас сейчас, тем скорее и полноценнее будет его выздоровление.

Тариэл проснулся только через два дня. Хотя его телесное исцеление было налицо, в душе юноши было далеко не все в порядке. У него часто случались припадки, во время которых его окутывал нечеловеческий страх и он порывался бежать из замка. Он все время спрашивал у Сергиуса, где его крылья, и умолял дать ему полетать.

Волшебник понял, что замок напоминает мальчику о чем-то нехорошем. Поэтому он решил отправить Тариэла в усадьбу Каздои, где царил древний покой на лоне природы. Но и там первое время юношу приходилось даже связывать и поить снотворным, когда он начинал буйствовать и порываться кого-то спасать. Волшебник прописал Тариэлу покой, и первое время, кроме него самого, в усадьбу никто не приезжал.

Жилище Каздои находилось в дремучем лесу среди вековых дубов и больше напоминало вытянутую в ширину избушку. Окна ее касались земли, так как от времени деревянный дом осел и даже чуточку покосился. Массивная крыша также вся прогнулась, поросла травой и мхом. Крыша была такой огромной, что напоминала шляпку старого гриба и, казалось, вот-вот коснется земли. В усадьбе был небольшой водоем, почти полностью затянутый ряской. Он больше походил на болото, но на нем росли прекрасные кувшинки, и все обитатели усадьбы называли его «нашим озером». В ограде у ведьмы бегало несколько коз и пара овечек. А в самом доме и на чердаке жило великое множество кошек.

Тариэл поселился в небольшой хижине, больше напоминавшей сарай или, скорее, баню. Все было сделано так, чтобы он не чувствовал себя в неволе. Его действительно никто не стеснял, но за каждым его движением следили деревья и звери волшебного леса. Обитатели лесной усадьбы докладывали о нем хозяйке, а ведьма тут же передавала новости волшебнику через придворного ворона Метранпажа.

Юноша лишь смутно понимал, что с ним происходит. Он много спал и почти не разговаривал, считая всех шпионами змея. Он боялся леса, шарахался даже от самой безобидной белочки или лягушки. Но странным образом он начинал ощущать лес так, будто что-то забытое из раннего-раннего детства или давнишнего сна настойчиво пытается возвратиться к нему вновь. Впрочем, и Юдолия теперь казалась ему тревожным сном. Воспоминания его затуманились, будто ему оставил их кто-то другой, живший давным-давно в другой вселенной, тот, кого давно уже нет. И все они были так тяжелы, что он не хотел к ним возвращаться. Но одна их часть, Нестан, не давала ему покоя. Он думал о ней всегда, хотел тут же, сейчас же броситься на ее спасение. Но не мог. Он не знал, где он и где она, и сколько лет и миль отделяет их друг от друга.

Вопросов было так много, что они могли задавить его. Поэтому волшебник, которого Тариэл принимал за врача, советовал ему как можно меньше думать и тревожиться, а лучше и вовсе постараться все забыть.

Ведьма приходила к нему дважды в день. Первый раз – до рассвета, пока юноша еще спал. Она приносила ему завтрак и оставляла возле двери в корзинке. А второй раз – когда приносила обед. Пока мальчик ел, она прибиралась, кряхтела и бубнила свои заклинания. Волшебник приезжал через день. Он светил Тариэлу фонариком в глаз, каждый раз говорил, что мальчик идет на поправку, прописывал новые лекарства и, как бы спеша к другому больному, поскорей уезжал.

Хижина Тариэла была далеко от дома старухи – минутах в десяти ходьбы или даже больше. И Тариэл думал, что живет в этом лесу абсолютно один, а разные диковинные гости лишь навещают его приют.

Бывало, он просыпался ночами от страшного сна, весь в холодном поту. Но благодаря снадобьям, которые он получал вместе с едой, он не мог вспомнить свои сны. Тогда он ложился вновь и боялся пошевелиться. Хижина его была такой ветхой, что через стены было слышно, как шуршит ночной лес и падают жухлые листья, как кричит сова и квакают лягушки, как перелетают с ветки на ветку летучие мыши и скрипят стволы вековых дубов.

Прошел март, за ним начался совсем уж прекрасный апрель. Ночи стали темнее и короче, цветы повылезали отовсюду, где только можно, и даже крыша ведьминской избушки поросла аккуратненькими цветочками на тоненьких прямых стебельках.

Однажды Тариэл проспал до самого обеда, а когда вышел из хижины под кроны цветущей яблони, обнаружил там две корзинки – с завтраком и обедом. Тариэл чувствовал себя замечательно, как никогда раньше. Ему вдруг захотелось побегать по лесу, крича во все горло. И он помчался.