У меня не было ручки, поэтому я пошел в другую комнату, нашел ручку и написал слово „Токио“ в своей записной книжке. Ури спросил Рахиль, какой город она выбрала? И она сказала: Москва. „Нет, — сказал Геллер, — значит, я ошибся“.
Я расспросил свою жену, и она призналась, что тоже получала сигнал: „Токио“, но, несмотря на это, решила написать „Москва“. Итак, я не верю в телепатию. Но тогда я не верю и в электричество. Я не верю, что кто-то может сидеть в Лондоне, а я сижу здесь в Тель-Авиве и слышу его, хотя нет никакого провода, связывающего нас. Абсурд, не правда ли?»
Так или иначе, «Хаолам Хазе» в прошлые годы всеми силами старалась нанести ущерб моей репутации, поэтому я был несказанно удивлен телефонному звонку от ее бывшего редактора Эли Тавора через некоторое время после моей встречи с издателем газеты. Он пришел ко мне в гостиницу и, казалось, хотел загладить свою вину за нападки на меня, которые велись его изданием в начале 70-х годов. Он сделал несколько весьма примечательных признаний о том, как выпускалась газета в то время.
Он не помнил, кто написал эту злополучную статью 20 февраля 1974 года, но не стал отрицать, что вполне возможно, что автор сам ее состряпал, никогда не встречаясь ни с моими родителями, ни с Ханной. Это было вполне в их духе писать статьи, основанные на чистой выдумке.
Сам он тогда искренне верил во всю чепуху, которую печатал обо мне. Его скептицизм, добавил он, во многом был вызван давлением со стороны других людей. Теперь, однако, весь его скептицизм был направлен против своего собственного бывшего отношения ко мне, которое, по его признанию, было предвзятым. Позже он подтвердил сказанное в письме от 20 января 1986 года.
«Я изменил свое мнение о вас, — писал он. — Сегодня я убежден, что вы обладаете уникальными способностями, позволяющими вам проделывать трюки, которые я не в состоянии объяснить».
В начале поездки со мной произошло одно из тех дурацких совпадений, которые часто случаются со мной, когда я еду куда-то. Началось все в аэропорту Цюриха, где я стоял в очереди на таможенный досмотр у стойки, предназначенной для пассажиров компании «Эл-Ал».
Я, как обычно, немного поболтал с человеком, стоявшим рядом со мной в очереди. Но после досмотра больше его не видел. Через неделю, когда у меня выдалось свободное утро, я решил совершить сентиментальную прогулку по тем местам Тель-Авива, которые помнил с детства. И конечно, пришел туда, где был мой первый дом.
Я почувствовал острое, почти непреодолимое желание войти внутрь и, поднявшись по ступенькам, постучал в дверь. Мужчина, который открыл дверь, был не меньше меня удивлен, увидев меня. Это оказался тот самый мой попутчик по аэропорту.
Он пригласил меня зайти в дом, и я показал ему место на балконе, где на цементе двадцать лет тому назад было нацарапано мое имя. Оно и до сих пор там.
Тем временем мое изнурительное турне по Израилю продолжалось, и одно из представлений проходило в городе Беершеба. Хотя все билеты были раскуплены заранее и вечер прошел очень успешно, он напомнил мне об одном неприятном инциденте, происшедшем в этом городе четырнадцать лет назад.
В декабре 1970 года я дал свое первое представление в Беершеба. Я не могу вспомнить ничего особенного о том выступлении, таких у меня были тысячи. Но вскоре после него студент по имени Ури Голдштейн заявил, что его ввели в заблуждение афишей, на которой была дана реклама представления. Афиша обещала демонстрацию телепатических сил, а, по мнению студента, в действительности на сцене было показано обыкновенное колдовство. Поэтому он направился в местный суд и подал иск на организаторов моего турне — фирму «Со-лан» и, конечно, на меня.
Суд заслушал и поддержал его иск, выплатив ему компенсацию в размере цены билета плюс судебные издержки, что вместе составило несколько американских долларов. Представители фирмы «Солан» присутствовали на суде, я же вызван не был и об этом случае узнал из газеты, которая сообщала, что кто-то из зрителей выплатил этот штраф, а в конверт с квитанцией об уплате добавил короткое ироническое послание и все это отправил в суд. Текст этого письма можно целиком найти в книге Джона Уилхелма «В поисках супермена», в которой он, правда, ошибочно указывает, что оно было послано мной.
В связи с этим конфликтом у меня возникли некоторые вопросы, которые я решил прояснить, ознакомившись с подробностями этого дела в 1984 и 1985 годах. И надо сказать, что я проверял их гораздо тщательнее, чем это сделал бы любой из моих критиков. В конце концов, я смог получить документальное свидетельство того, что иск был рассмотрен в мое отсутствие. Для тех, кто хочет проверить, регистрационный номер дела 3772/70.
Для того чтобы убедиться, не навесили ли на меня за эти годы еще каких-нибудь преступлений, которые я, разумеется, не совершал, мне пришлось потребовать специальное заключение Национального управления расследований израильской полиции. Оно датировано 2 декабря 1984 года и гласит: «По вашему запросу присылаем ваш лист обвинений». В нем указано мое имя, фамилия, дата рождения и внизу вписана еще одна-единственная строчка: «Никаких преступных действий не зарегистрировано».
Я никогда раньше не отвечал ни одному их моих персональных критиков. Но тем не менее провел тщательные исследования, чтобы изучить наиболее настойчивых из них, используя при этом информацию службы новостей, рассказы репортеров, сведения, полученные через частных сыщиков и адвокатов в Северной, Центральной и Южной Америке, в Японии, Европе и Израиле. Все они, помогая мне, действовали исключительно в рамках закона, в полном соответствии с Актом о свободном обмене информацией.
Этого, увы, нельзя было сказать о моих противниках. Один из них, например, пытаясь инкриминировать мне в 1985 году невыплату налогов, заполнил фальшивую декларацию о доходах на мое имя («1099») и представил ее Внутренней службе по государственному налогообложению США. При этом ему откуда-то была известна точная сумма, полученная мной за очередное заморское турне. Но к его великому огорчению, я в этом не сомневаюсь, я не подлежал к уплате налогов в США, потому что никогда не был постоянным жителем.
Так или иначе, у меня скопилось огромное количество разной документации из газет, журналов, радио и телевизионных программ, пресс-конференций и частных бесед. Многие свидетельства я получал из совершенно неожиданных источников и, конечно, благодарен всем своим добровольным помощникам, большинство из которых я даже не знаю, за то, что они помогли мне собрать такой ценный архив. Когда я недавно переезжал из своего дома, то взвесил все это хозяйство и оказалось, что его вес составляет уже около 100 килограммов.
Мне жаль этих «охотников за ведьмами», как я называю своих недоброжелателей, хотя, с другой стороны, нужно сказать им большое спасибо за то, что они в течение последних 15 лет совершенно бесплатно вносят неоценимый вклад в создание и упрочнение мифа Геллера.
Я заметил любопытную вещь и с годами все чаще в ней убеждаюсь — когда таких людей, как я, обвиняют обмане, то обвинение это принимается всеми на веру, без всяких доказательств, каким бы сомнительным ни был их источник. Разоблачения эти подхватываются даже теми людьми, которые по своему профессиональному долгу должны были бы предварительно проверить все факты, во всем как следует разобраться. Я говорю прежде всего об ученых. Но, разумеется, и не только о них.
Вот недавний пример того, как это все делается. В январе 1986 года мне позвонил из США мой приятель и сказал, что Рассел Тарг только что публично разоблачил меня как плута, обманщика и даже вора. В подтверждение он привел небольшую цитату из этого нелепого обвинения, высказанного якобы во время официальной встречи.
Все это настолько не походило на манеру Рассела, которого я прекрасно знал, что я тут же позвонил ему, чтобы из первых рук получить информацию о том, что же в действительности произошло на упомянутой встрече.
«Это фальшивка, сфабрикованная от первого до последнего слова», — сказал он. Тарг и в самом деле был на такой встрече, где сказал лишь о том, что у него лично никогда не было удачных опытов по сгибанию металлических предметов, что было истинной правдой. И он об этом уже не раз писал. Все остальное было просто клеветой, перед которой и в этом случае не остановились мои неугомонные ругатели.
