Мы стартовали с армейской вертолетной базы в сопровождении американского полковника из специальной команды по нейтрализации тоннелей. Похоже, он даже не удивился, узнав, что меня пригласили для исполнения этой миссии. Как оказалось, он много слышал обо мне, горячо интересовался моей работой в Станфорде.

Мы пролетели над прекрасным стадионом, построенным к Олимпийским играм 1988 года, и направились на север. Очень быстро мы оказались в совершенно другом мире. В том, который, я надеялся, больше никогда не увижу после моей службы в армии Израиля. Перед нами была «зона войны». Никто, слава Богу, не стрелял, но я знал, что это могло произойти в любой момент. Видимо, по этой причине мне велели одеть военную форму.

Когда мы подлетали к границе, между американским и корейским пилотами возник небольшой спор. Последний не хотел лететь слишком близко к границе с воздушным пространством Северной Кореи. Он считал, что мы и так сильно рискуем, потому что в последнее время участились случаи, когда северяне открывали огонь по любому летящему с юга объекту и нередко сбивали его.

За три дня мы облетели и объездили демилитаризованную зону вдоль и поперек. Иногда мы продолжали поиск пешком, оказываясь так близко к границе, что я видел бинокли, настроенные на меня, и пулеметы, нацеленные в мою сторону. С наступлением темноты с той стороны начинали светить огромные прожектора, а из мегафона раздавался поток разъяренной пропаганды. Атмосфера напряженности и ненависти постепенно стала угнетать меня. И хотя каждую ночь меня доставляли обратно в великолепный сеульский отель, где все было создано для комфорта гостей, все равно было очень трудно расслабиться и отвлечься даже на короткое время.

Меня неотступно преследовали мысли и вопросы, не дававшие покоя: «Зачем нужен этот барьер между людьми сейчас, в 1983 году? — удивлялся я. — Почему мир все еще вынужден делиться на группы, которые норовят уничтожить друг друга?»

Работать было очень тяжело. Я не мог избавиться от ощущения, что все еще хожу по куриному помету и крысиным трупам, как это было во время моего первого испытания. Тем не менее, я получил кое-какие впечатление и ощущения и соответственно отметил их на картах.

Во время моей прощальной встречи с гостеприимными хозяевами корейский генерал пригласил меня еще раз приехать к ним весной, чтобы продолжить работу. Но я по многим причинам не собирался этого делать. Главная из них заключалась в том, что я считал всю эту затею бессмысленной с точки зрения безопасности Южной Кореи, так как не мог понять, что могло решить обнаружение одного или двух тоннелей. Ведь совершенно ясно, что, для того чтобы предотвратить угрозу наступления, необходимо найти все тоннели…

Я не знаю, почему больше я не получал никаких известий из министерства национальной безопасности. Но зато точно знаю, что никто до сих пор так и не выслал мне чек на десять миллионов долларов.

10 сентября 1983 года западногерманская газета «Бильд» вышла с заголовком на первой странице, набранном аршинными буквами: «Новая лихорадка Ури Геллера: 1000 погнутых вилок». Статья начиналась так: «Не начал ли гнуться ваш столовый прибор в четверг вечером, когда Ури Геллер снова появился на германском телевидении?».

Первый взрыв явления, которое английская пресса впоследствии окрестила «геллерманией», произошел в ФРГ в начале 1972 года, когда я впервые посетил эту страну перед поездкой в США.

Как вы помните, мне удалось тогда проделать несколько необычных вещей, таких, как остановка эскалатора в магазине и кабельного вагончика фуникулера прямо в воздухе. В январе 1974 года произошла повторная «эпидемия» лихорадки Геллера после моего появления в телевизионном шоу Уйма Телке, во время которого, как писали, «начала гнуться вся Западная Германия», так же как за два месяца до этого вся Великобритания, а впоследствии и еще двадцать с лишним стран.

С эпидемией удалось справиться лишь в начале 1978 года, когда газета «Нью саэнтист» от 6 апреля 1978 года, основываясь на некоторых данных, о которых я расскажу чуть позже, объявила, что «миф Геллера окончательно разрушен».

Тем не менее он, кажется, вновь возродился из пепла, невзирая на то, что с 1975 года моя деятельность заметно изменилась, вобрав в себя целый ряд новых направлений, возможно в ущерб публичным выступлениям, которых я за последние пять-шесть лет действительно провел не так уж много. Хотя, если судить по грудам газетных вырезок, скопившихся у меня, интерес к ним по-прежнему не ослабевает.

Мое появление в 1983 году на западногерманском телевидении в шоу-программе Томаса Готшалка было вполне типичным. Студентка из Хельборна держала наручные часы своей матери перед экраном во время моего представления, и они, не ходившие до этого тринадцать лет, начали тикать. В Фрей-бурге были возвращены к жизни еще более старые часы. Их хозяин во время второй мировой войны был на фронте, и эти часы остановились во время ожесточенного боя. С тех пор он хранил их как талисман. И вот, сорок лет спустя, они вновь заработали.

Правда, были и другие случаи: один немец, боюсь, очень пожалел, что включил телевизор во время моего шоу. На следующий день этот житель Западного Берлина пришел в полицию с жалобой на то, что я согнул в его доме свыше пятидесяти ножей и вилок и птичью клетку. «Я хотел бы получить компенсацию», — заявил он.

Для того чтобы добиться таких результатов, мне вовсе нет необходимости появляться на экранах телевизоров или на сцене. Как я не раз убеждался, эффект воздействия на публику через газету бывает ни чуть не меньшим. Так, например, в нью-йоркской газете «Стар» от 14 апреля 1984 года читателям предлагалось выяснить: «Обладаете ли вы поразительными способностями самого неподражаемого человека в мире?» Было бы точнее, если бы газета спросила так: «Выясните, в какой мере в вас развиты те же способности, какие есть у Ури Геллера». Вот в этом случае это была бы правда. Мои способности поразительные и выдающиеся не больше, чем у любого другого. Просто я использую их значительно чаще. И когда могу, охотно показываю другим, как это делается.

В газете предлагалось проверить наличие энергетических сил тремя путями. Во-первых, читатели должны были положить свои сломанные часы, будильники или какие-нибудь приборы, работающие на батарейках, на мою фотографию в газетах и сконцентрироваться в течение 15 минут, начиная с трех часов дня в воскресенье. По желанию можно было положить рядом ключи или кухонные приборы. После этого они должны были взять в руки карандаши и постараться нарисовать на специально отведенном чистом пространстве в газете телепатический образ, который я буду проектировать на них.

«Ваш мозг и ваша воля создадут энергию, способную на чудеса», — сказал я читателям «Стар» и добавил, что я сам буду в отведенное для эксперимента время на борту реактивного самолета на расстоянии в 30 тысяч футов от одного побережья до другого.

Вот типичный ответ читателя:

«Моя семья решила, что я спятил, так как они не верят в телепатические силы. Поэтому мне пришлось подняться в спальню для проведения эксперимента. Я положил две пары сломанных наручных часов и ложку на фотографию Ури. Одни часы начали тикать сразу же, а другие пошли примерно через 15 минут после окончания эксперимента. Я взглянул на ложку — она согнулась посередине. Теперь моя семья на знает, что думать».

Группа людей в Пенсильвании положила не менее 15 пар сломанных часов на мою фотографию, и коллективным усилием они заставили ходить 4 из них, при этом согнув пару ложек и разломав пополам одну вилку. Одна женщина из Техаса вернула к жизни свои ходики с кукушкой. В Северной Калифорнии семидесятилетней даме удалось запустить шесть часов из одиннадцати, в том числе те, которые не ходили 35 лет. Но, пожалуй, больше всех преуспела психолог из Флориды, сообщившая, что стрелки всех ее одиннадцати старых часов двигались во время эксперимента и к тому же согнулся ключ. В одной семье телепатическим внушением починили радиоприемник, магнитофон и часы. В другой — четверо часов, освещаемое зеркало для макияжа и тостер.