Она села на скамью под старым дубом и погладила прохладный камень. Марина не могла вспомнить, сидела ли когда-нибудь прежде на этой скамье, думая о Викторе, о Новокии или об Эдварде Джеймсе. Жаль, что скамья не могла поведать о тех, кто когда-то проходил мимо или отдыхал на ней, и о том, как сложилась их жизнь.

Не исключено, что Дженни просто убежала. А может быть, за ее исчезновением крылось нечто более серьезное. Подозрения в отношении Тесс? Марина покачала головой. Она в них не верила: Тесс не была способна на такой страшный поступок, даже если бы умирала с голоду. Положим, она похитила девочку. И что с ней сделала? Убила? Марина вздрогнула.

Внезапно в ее голове возникла новая мысль.

– Но, может быть, Дженни сначала убежала, – пробормотала она вслух, – Дженни убежала, а Тесс взяла яйцо и сказала всем, что девочка прихватила его с собой?

Проходящие мимо студентки удивленно посмотрели на Марину, и она с вызовом вздернула подбородок, как если бы разговаривать с самой собой было вполне обычной вещью. Ведь она была в Нортгемптоне, отличавшемся особой терпимостью к необычным людям, такая снисходительность была здесь неписаным законом.

Необычные люди... К примеру, такие, как Вилли Бенсон?

Мог ли Вилли Бенсон похитить Дженни? И зачем? Чтобы отомстить Чарли? Хватит ли у него ума на подобный поступок?

Марина поднялась со скамьи и пошла к общежитию Моррис-хаус по знакомой дорожке, где бессчетное число раз проходила в сопровождении Николаса. И в сопровождении Виктора.

Виктор...

У общежития Марина посмотрела через Грин-стрит на окно квартиры, где некогда жил Виктор, а потом поселился Николас.

Глухая тоска подступила к сердцу. А если Виктор как-то связан с похищением Дженни? Вдруг он узнал, что Дженни ее дочь? Что будет, если девочка станет заложницей в его борьбе за власть в Новокии?

Марина подняла голову и посмотрела на окно своей бывшей комнаты. Потом повернулась и вновь посмотрела на окно квартиры Виктора. И она вспомнила тот вечер, когда задумала навестить Виктора... Тот вечер, когда она видела женщину, выходящую из его дверей. И этой женщиной была Делл.

Марина задохнулась от волнения. Делл, ну конечно же, Делл. Вот ответ на все вопросы. Женщина, которая принимала у нее роды, что позволило Марине избежать больницы и разглашения тайны. Подруга, которой полностью доверяла Тесс.

Делл. Наверное, она поддерживает связь с Виктором. Что она сказала той ночью, когда Дженни появилась на свет? Что она хранит секреты Виктора? Сердце Марины пустилось вскачь. Каким-то образом нити сходятся к Делл. И может быть, исчезновение Дженни каким-то образом связано и с недавними новостями о Викторе Коу... Что его повстанцы готовы к решительным действиям и что монархия в Новокии доживает последние дни. Делл и Виктор. Наверное, они строили свои планы целые годы.

Внезапно Марина испугалась за свою жизнь. За свою жизнь и жизнь Дженни. Словно в озарении, она поняла, что, если ее убьют, никто никогда не отыщет Дженни. Потому что она одна располагала всеми деталями головоломки. Ей следует укрыться от опасности. Ей надо немедленно вернуться в дом Тесс.

Она резко повернула к Райскому пруду, это был ближайший путь к дому Тесс. Марина вышла на дорожку у пруда, глубоко вздохнула и побежала. Мимо Бертон-Холла, мимо лодочного ангара и оранжереи. От непривычного напряжения заныли икры, ремни босоножек впились в тело. Почему она сглупила и приехала в Америку без охраны? Почему заупрямилась и не взяла с собой Регги? Почему не подождала и не попробовала отыскать Николаса? Теперь Марина была одна, свободна и до смерти напугана. Она замедлила бег, наклонилась, не останавливаясь, сорвала с ног босоножки и бросила их в пруд. Камешки впивались ей в ноги, асфальт жег подошвы. Но она продолжала бежать. Свободная и совсем одинокая.

Она бежала мимо сада ректорского особняка, и перед ней предстала картина ее первых дней в колледже: толпы девушек, собравшихся здесь и выпрашивающих нечто совершенно ничтожное и незначительное, а именно освобождение на один день от учебы. «Боже мой, – промелькнуло у нее в голове, – те девушки и представления не имели, что такое настоящие проблемы».

Дорожка привела ее на улицу... Какую, она не знала. Но только не Эльм-стрит, а боковую, напротив «Квадрата». Как могла она надеяться на память, когда прошли годы?

Она посмотрела направо, потом налево, и вдруг ее осенило. Она узнала место, где находилась: это была Парадайз-лейн. Она вспомнила, что налево, через два дома отсюда, на Парадайз-лейн, стоял небольшой белый дом с темно-зелеными ставнями. Дом, который когда-то принадлежал Эдварду Джеймсу. Эдварду Джеймсу, отцу Дженни.

Марина повернула направо, в сторону Эльм-стрит. Она опять побежала, но уже не так быстро, потому что новая догадка пришла ей на ум.

А что, если Эдвард Джеймс узнал о существовании Дженни? Что, если он ее похитил?

За исключением света на кухне, весь дом был погружен в темноту. На кухонном столе Марина нашла записку:

Марина, Тесс уснула. Я лягу на диване, а ты можешь располагаться в комнате Дженни наверху. Утром увидимся.

Чарли.

Марина смотрела на листок бумаги. «Ты можешь располагаться в комнате Дженни». Почему Чарли уступила ей комнату Дженни? Разве не хотела она сама спать в кровати своей законной, принадлежащей ей по праву дочери?

Марина скомкала записку.

Она зашла в ванную, потом тихонько поднялась вверх по лестнице в комнату, где когда-то жила и где появилась на свет Дженни.

Она сняла покрывало с узкой кровати и легла, не раздеваясь. Мысли о Викторе, Тесс, Вилли Бенсоне и Эдварде Джеймсе, путаясь, кружились у нее в голове. И еще она думала о Дженни. Ее Дженни. Марина зарылась лицом в подушку и почувствовала легкий свежий аромат. Наверное, это был аромат Дженни, ее чистое, нежное, невинное благоухание. Она попыталась представить себе, как сейчас, в свои четырнадцать или почти пятнадцать лет, выглядит Дженни, уже не девочка, но еще и не женщина. Марина повернулась на спину и лежала, глядя в потолок, вспоминая ночи и дни, проведенные здесь в ожидании рождения Дженни.

И еще она вспомнила то утро, когда проснулась от родовых схваток. Марина окинула взглядом комнату, и перед ней предстали все те, кто был тогда рядом: Николас, Делл, Тесс, Чарли. Она снова почувствовала боль.

Марина положила ладонь на живот, неподвижный и плоский. Слезы хлынули у нее из глаз, и сквозь их пелену она увидела, как Делл подает Чарли маленький сверток, и услышала, как она говорит: «Это девочка».

Чарли плыла в океане. Вода была теплой и приятной. Чарли легла на спину и закрыла глаза, чтобы спастись от ослепительных лучей солнца, чей жар проникал в каждую клеточку ее тела. Удивительный умиротворяющий покой окружал ее. Она пыталась припомнить нечто важное, о чем ей следовало беспокоиться, и не могла.

Звук приближающейся моторной лодки вывел ее из оцепенения, и она прищурилась, вглядываясь вдаль. Человек перегнулся через борт и стучал по звонкому металлу корпуса.

– Рыба, рыба! – кричал он и жестом звал Чарли подплыть ближе к лодке.

Чарли знала, что «рыба» означает «акула».

Она быстро поплыла на металлический звук, ее сердце билось в такт торопливым звонким ударам. Труднее всего было что-то разглядеть в ярком блеске солнечных лучей. Наконец она достигла лодки, и человек протянул руку, чтобы втащить ее на борт. Но стоило Чарли поднять свою руку, как ее плечо пронзила острая боль. Рука беспомощно погрузилась обратно в воду. Запрокинув голову, Чарли взглянула в лицо человека в лодке, но у него не было лица... Одно пустое место. И хотя он прекратил стучать, удары продолжали пульсировать у Чарли в голове.

Медленно, с трудом Чарли открыла глаза. Она лежала на старом, провалившемся диване в гостиной Тесс. «Дженни, где Дженни?» – было ее первой мыслью. Потом она услышала тот самый стук из своего сна. Она потрясла головой, стараясь окончательно проснуться. Боль снова пронзила плечо.