Вереницей полицейские проследовали мимо Марины и вышли во двор через заднюю дверь.

Тесс минуту постояла в раздумье, потом подошла к Марине и на миг сжала ее в объятиях. Марина почувствовала запах немытого тела и несвежего белья. «Должно быть, это были очень изнурительные два дня», – мелькнуло у нее в голове.

– А где Николас? – спросила Тесс. – Разве он больше тебя не охраняет?

– Только временами. Мне некогда было его разыскивать. Я улетела первым подходящим рейсом.

Она не стала рассказывать, что ускользнула от своего нового телохранителя Регги, так как он ничего не знал о Дженни, а Марина и дальше собиралась хранить свою тайну.

– Как я рада тебя видеть, – чуть не плача, сказала Тесс и закрыла лицо руками. – Все так странно.

Глаза Марины и Чарли встретились, и во взгляде Чарли Марина прочла предупреждение.

– Ну и вид у тебя, – заметила Марина, обращаясь к Тесс. – Тебе надо лечь в постель. Чарли мне все расскажет.

– Они думают, это сделала я, – бесцветным голосом пожаловалась Тесс.

Чарли обняла Тесс за плечи.

– Марина права, – сказала она. – Тебе надо лечь. Ты отдохнешь, и все сразу прояснится.

Тесс немного постояла в молчании и, шаркая домашними туфлями, направилась туда, где, как помнила Марина, находилась ее спальня.

– Как тут дела? – обратилась Марина к Чарли, когда Тесс исчезла за дверью.

– Давай сначала сядем, – предложила Чарли и повела Марину к дивану.

Марина села как раз на то место, которое до нее занимал агент ФБР. Пружины в старом диване провалились, и сидеть на нем было так же удобно, как на болотной кочке. «Бедный агент Гринберг», – пожалела его Марина.

– Они сказали тебе о Фаберже? – спросила Чарли.

– Мне только сообщили, что девочка пропала. – Марина не решалась называть Дженни по имени, для нее она была дочерью Чарли и не больше. – Я ни с кем не говорила и сразу поехала в аэропорт.

Чарли в подробностях рассказала ей всю историю и добавила:

– Кстати, Дженни нашла нашу фотографию, ту самую, которую сделал Питер на выпускной церемонии.

– Когда я была беременна...

– Совершенно верно, когда ты была беременна.

– Я ведь так старалась, чтобы никто не заметил.

– Тогда никто и не заметил. Но когда мы снимались, ты стояла, повернувшись боком...

– И мой живот был отлично виден, – сказала Марина, пытаясь сообразить, во что же выльется все это для нее самой, ее семьи и, самое главное, для Новокии. – Ты считаешь, она обо всем догадалась?

– Или Дженни догадалась, или кто-то еще, – развила идею Чарли и сообщила Марине о недавнем возвращении в город Вилли Бенсона.

– Господи, только не он опять, – ужаснулась Марина при мысли, что Вилли может быть как-то связан с исчезновением Дженни. – Они его допрашивали?

– Нет, но Джо говорит, что они разрабатывают и эту версию.

– Похоже, Тесс тоже в чем-то подозревают?

Чарли выглядела осунувшейся. Она расстегнула широкую золотую заколку, скреплявшую волосы на шее, и они рассыпались по плечам. Марине они показались светлее, чем прежде, и более ухоженными. «Деньги, – подумала она, – могут исправить все что угодно, и даже превратить застенчивую Золушку в королеву».

– Это, конечно, сущая чепуха, – сказала Чарли, но без уверенности в голосе.

Марина не виделась и не говорила с Чарли целых пятнадцать лет, но она узнала знакомую интонацию. Марина слышала ее в тот самый день, когда Тесс пыталась покончить с собой. И когда сама Марина объявила о своей беременности. Этим тоном Чарли убеждала других, что не стоит беспокоиться, что все будет в порядке. Марина смотрела на свою старинную подругу и ждала, когда Чарли заговорит о главном.

– Похоже, у Тесс трудности с деньгами, – наконец открылась Чарли.

– Я думала, что ее родители оставили ей целое состояние.

– Пятнадцать лет назад. Все эти годы она его проживала. И наконец прожила.

Марина окинула взглядом неубранную комнату. Тесс явно не тратила денег на благоустройство дома.

– Одним словом, – продолжала Чарли, – у них возникло подозрение, что Тесс украла яйцо, чтобы поправить свое финансовое положение.

– Если она украла яйцо, то что же она сделала... с ней?

Марина старалась прятать свои чувства и держаться как бы на расстоянии, но с каждой минутой это становилось все труднее. Она расстегнула воротник блузки и представила, что смотрит на все со стороны, взором равнодушного наблюдателя, но тут ее взгляд упал на Чарли, и она увидела слезы в ее глазах.

– Боже мой, Марина, я никак не могу поверить, что это случилось. Это моя вина. Если бы я уделяла ей больше внимания, вместо того чтобы угождать матери Питера, все было бы по-другому. Временами мне кажется, что Дженни чувствовала себя лишней. Элизабет так и не приняла меня. Как не приняла и Дженни.

Ее последние слова прозвучали почти как рыдание.

Марина закрыла глаза и попыталась прогнать вечно преследующий ее образ ребенка, каким она видела его всего один-единственный раз. И еще она попыталась представить себе Элизабет Хобарт, которую не видела никогда в жизни. Была ли жизнь Дженни действительно такой печальной? Смогла бы сама Марина обеспечить ей счастливую жизнь? Боль сожаления наполнила ее душу, потому что это было неосуществимой мечтой. Дженни получила самых лучших родителей, самые лучшие условия и возможности, которые можно было пожелать. Но даже свобода, как теперь сознавала Марина, не всегда избавляет от страданий.

Марина взяла Чарли за руку. Она не могла понять, у кого из них холодная влажная ладонь.

– Ты ведь любишь ее, правда?

– Очень люблю, – подтвердила Чарли. – Я даже не понимала, как сильно я ее люблю... – Слова перешли в всхлипывания. – Я старалась быть хорошей матерью для нее, Марина. Но, видно, у меня это неважно получалось.

Теперь Марина знала, как должна действовать: она обязана взять все в свои руки. Какой бы матерью Чарли ни была, хорошей или плохой, нельзя позволить ей пасть духом, как это произошло с Тесс. Надо действовать немедленно, прежде чем с Дженни случится что-то серьезное. Если только уже не случилось.

Марина собрала все свое мужество.

– Вот что я тебе скажу, – объявила она. – Я абсолютно не верю, что Дженни убежала.

Если Чарли и заметила, что Марина наконец назвала Дженни по имени, то оставила это без комментариев.

– Но если Дженни не убежала, тогда...

Марина приложила палец к губам.

– Давай не будем думать о плохом. Тебе надо поспать, а я тем временем попробую во всем разобраться.

Марина вышла на улицу, глубоко вдохнула теплый ночной воздух и решила прогуляться. Она была рада, что не стала перед отъездом разыскивать Николаса. Прогулка в одиночестве по Нортгемптону позволит ей без помех предаться воспоминаниям.

Марина пересекла Эльм-стрит и направилась в сторону студенческого городка, стараясь выстроить в логичную систему полученные сведения. Вполне возможно, что Дженни, огорченная спором с Тесс, из мастерской прошла в дом и там в старом фотоальбоме попыталась отыскать снимки Чарли и Питера в молодости. Возможно, наткнувшись на снимок, сделанный на выпускной церемонии, она догадалась, что Чарли, которая даже в просторной темной мантии поражала своей стройностью, никак не могла быть беременной и соответственно не могла быть ее матерью. Вполне возможно, Дженни определила, что ребенка ждала именно Марина. В расстроенных чувствах Дженни схватила свое любимое яйцо и убежала неизвестно куда. Куда бегут четырнадцатилетние в такой ситуации, когда рушится окружающий их мир.

Все было возможно.

Марина засунула руки в карманы широких полотняных брюк, повернулась и пошла в сторону художественного музея. Мало что изменилось вокруг за прошедшие пятнадцать лет. Она улыбнулась, заметив, что посаженный в день выпуска плющ уже поднимался по стене главного здания колледжа. Наверное, здесь мало что изменилось за целое столетие, разве что появилось несколько новых зданий.