– Но не думаю, что они нас убьют. Пойдем.

Индеанки разбудили детей, вытерли глаза и побрели навстречу своей судьбе. Уинсом, прихрамывая, плелась позади, и Торвальд, как ни странно, с удивительной нежностью поддерживал ее под руку.

При виде разрушенной деревни девушке захотелось плакать. Обугленные скелеты тлеющих вигвамов возвышались над ней, повсюду разбросаны вещи, меха, битые горшки. Несколько окровавленных трупов, над которыми вились мухи, лежали поодаль в уродливых позах.

В самом центре деревни стояла Фрейда: обнаженная грудь тяжело вздымалась. Женщина размахивала топором, грозя каждому, кто осмеливался взглянуть в ее сторону. Рядом с ней лежали три безжизненных тела: двое мужчин и женщина.

– Еще! – внезапно испустила она дикий крик. – Еще! Хочу убива-а-а-ть!!

Уинсом вздрогнула при виде обезумевшей великанши. Порванное платье и обнаженная грудь делали ее еще более устрашающей. Но в этот момент Фрейда уронила топор и, согнувшись, схватилась за живот. Девушка поняла, что у нее начались схватки. Но женщина тут же выпрямилась и снова схватила топор, что-то неразборчиво выкрикивая.

Уинсом покачала головой и, отвернувшись, постаралась отойти. Женщины-индеанки жалобно плакали. Казалось, кроме них, в живых никого не осталось. Неужели всех беотаков успели уничтожить? Или кое-кто успел скрыться в лесу?

Торвальд гнал пленников, словно скот. Они как раз проходили мимо вигвама Шебоуит, и Уинсом начала лихорадочно осматриваться в поисках матери, но так и не увидела ее. Надежда затеплилась в сердце девушки. Может, Шебоуит удалось спастись? Но Уинсом тут же тяжело вздохнула. Как могла пожилая медлительная женщина убежать от молодых сильных воинов? А Зовущий Птиц? Где он? – Девушка вынудила себя осмотреть каждый труп, и, хотя сердце ее разрывалось от жалости, крошечный огонек надежды вновь вспыхивал в душе каждый раз, когда оказывалось, что это не брат. Но тут она с ужасом увидела тело Зовущего Птиц. Он лежал вверх лицом позади обугленного остова материнского вигвама. Уинсом отвернулась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Ей хотелось одного – умереть, уйти навсегда, забыться. С таким трудом вымоленная у резчика по дереву жизнь казалась бессмысленной и ненужной.

Она еще раз всмотрелась в Зовущего Птиц, и сердце радостно встрепенулось. Его рука вздрогнула. Еле заметно, но шевельнулась!

Испугавшись, что стромфьордцы могут заметить, куда она смотрит, Уинсом отвернулась и прошла мимо, не оглядываясь. Но искушение было слишком велико. Она повернула голову и изумленно сморгнула. Зовущий Птиц исчез! Что случилось? Неужели смог уползти подальше от убийц?

Торвальд молча подтолкнул девушку, и она поспешно двинулась вперед, вновь гадая, какая участь ее ожидает. Туман боли от потери всего, что она любила, окутал Уинсом, и она ничего не замечала, пока не оказалась среди плачущих пленниц, окруженных завоевателями. Толпа собралась у самого начала тропинки, ведущей к реке.

Фрейда, не обращая внимания на то, что тяжело свисающие полные груди раскачиваются из стороны в сторону, приблизилась к Торвальду.

– Много пленников, муж мой! Хорошо! Что ты хочешь делать с ними?

– Отвезти в Стромфьорд, – коротко ответил он. Фрейда нахмурилась, пренебрежительно оглядывая рыдающих индеанок.

– Думаю, помощь нам не помешает, – неохотно признала она. – В поселке не хватает служанок, и рабы всегда пригодятся.

Но тут пылающие злобой голубые глаза остановились на старавшейся затеряться среди остальных Уинсом.

– Только не эта! – вскрикнула Фрейда и, подняв топор, бросилась на девушку. – Я убью тебя! – с кровожадной радостью воскликнула она и уже хотела было опустить острое лезвие на голову беззащитной пленницы, но Торвальд вырвал у нее окровавленное оружие.

– Nej! Она моя! И принадлежит только мне!

– Что?! – взвизгнула Фрейда, но приступ боли вновь согнул ее.

– Проклятье Тора на моем теле, – вскрикнула она. – Почему он сделал меня женщиной? У этого ребенка разума не больше, чем у его отца, если решил появиться на свет в такое неподходящее время!

Невыносимая мука оледенила глаза женщины, руки судорожно сжимались и разжимались.

Но Торвальд равнодушно пожал плечами.

– Мне нет дела ни до тебя, ни до ребенка, – пробормотал ой. – Я знаю, он все равно не мой.

Фрейда переждала, пока пройдет очередная схватка, и медленно выпрямилась.

– Значит, сообразил все-таки, болван безмозглый? Она оглядела собравшихся поселенцев и, заметив, что Свен и Ульф с любопытством наблюдают за происходящим, торжествующе расхохоталась мужу в лицо.

– Мне нужен настоящий мужчина, не такой, как ты!

Даже Свен охнул, услышав столь невероятное оскорбление. Торвальд мгновенно вскинулся.

– Ты так думаешь? – бешено взревел он. – Слушай меня, бело-голубой дракон: я беру эту женщину в рабыни и никогда – ясно? – никогда и близко не подойду к твоей постели!

– Я убью ее, – засмеялась Фрейда.

– И пальцем не посмеешь тронуть! Она моя! – завопил Торвальд, потрясая кулаком перед лицом жены. – Попробуй только отобрать ее у меня!

Фрейда спокойно выжидала, пока шторм утихнет, зловеще, недобро ухмыльнулась и сдержанно ответила:

– Возьми ее. Она твоя.

Неожиданная капитуляция жены сбила с толку Торвальда. Он повернулся и зашагал прочь, таща за собой пленницу. Толстые пальцы безжалостно впивались в смуглую руку.

– Торвальд! – ласково окликнула Фрейда.

Он остановился, замер и, выждав несколько минут, обернулся, недовольно хмурясь.

– Я обязательно убью ее.

Помрачнев, как туча, Торвальд гневно уставился в улыбающееся лицо жены. Рука, сжимавшая меч, дрожала. Огромным усилием воли он взял себя в руки. Позже. Позже он найдет, как отомстить. Что-то пробурчав, Торвальд продолжил путь.

Уинсом, радуясь, что ее, наконец, уводят подальше от этой странной полураздетой женщины, не сводила глаз с объятых скорбью плачущих индеанок. О чем так горячо спорили муж и жена? Девушка знала, что речь шла о ней, но не могла разобрать смысла быстро произнесенных слов. Уинсом пожала плечами, довольная уже тем, что пока не увидит Фрейду.

– Вперед! Быстрее! – завопил Торвальд, встав во главе толпы пленников. Остальные мародеры уже направились к берегу.

Маленькая процессия двинулась вперед. Уинсом, проходя мимо тонкого деревца, схватилась за ствол. О, только бы отдохнуть несколько минут. Нога нестерпимо болела.

Взглянув на извилистую тропинку, спускавшуюся к реке, Уинсом неожиданно вспомнила о Бренде. Он ждет ее в конце этой самой тропинки.

И только тут ужасное озарение снизошло на измученную, испуганную девушку. Бренд все знал! Бренду Бьорнсону было заранее известно о нападении! Может, он сам все это и задумал!

Уинсом сжала пальцы в кулак и сунула в рот, чтобы не закричать. Ее предал человек, которому она доверяла. Горячая волна ударила в голову, к горлу подступила тошнота.

Бренд вернул ее домой, только чтобы показать дорогу этой кровожадной своре. Она невольно помогла уничтожить свой народ! Невыносимая боль скрутила внутренности, и Уинсом схватилась за живот. Перед глазами все поплыло, и девушка несколько раз споткнулась, с трудом удерживаясь на ногах. Она никак не могла заставить себя идти: оказалось, что переставлять одну ногу за другой слишком трудно, но все меркло перед необъяснимой жестокостью вероломства Бренда.

Наконец выведенный из себя Торвальд схватил ее за руку и потянул за собой.

– Ты, – объявил он, – пойдешь со мной.

И устремился вперед, волоча Уинсом за собой.