В тот день я сидела в Голубой гостиной, когда вдруг услышала голоса, доносящиеся из столовой. Насколько мне было известно, Кристина и Эдвард должны были находиться на складе, за много километров от Вестмура, а потому я немало удивилась, когда поняла, что голоса принадлежат им. Я уже коснулась было дверной ручки, но застыла на месте, потрясенная тем, что услышала.

– … но, Господи, Эдвард, они же убили его!

– Ты лучше объясни мне, каким образом он там оказался?

– Они сказали, что он заснул.

– А что слышно о…

Я не разобрала последних слов Эдварда, но ответ Кристины заставил меня похолодеть.

– Неужели это единственное, о чем ты способен думать? Человек погиб, а тебя интересует лишь…

Эдвард решительно перебил сестру:

– Я слишком долго ждал, чтобы теперь позволить кому бы то ни было встать у меня на пути. Итак, что они сказали? Когда они смогут все закончить?

После этого Кристина с Эдвардом ушли из столовой, и продолжения; разговора я не слышала. Чуть позже я попыталась разыскать Эдварда, но Джеффри сказал, что он уехал и неизвестно когда вернется.

Я прождала весь день, до самого вечера, но он не только не появился, но даже не позвонил. Кристина тоже исчезла, хотя Джеффри сказал, что Эдвард уехал без нее. Несколько раз ей звонил какой-то иностранец, но не только не оставил сообщения, а даже не представился.

Я уехала в Лондон, и мы с Александром встретились в квартире, которую снимали в Челси. К этому времени мы уже три года вели двойную жизнь, что было теперь не слишком сложно, так как Джессика фактически все время проводила у Розалинды, разве что только не переехала к ней окончательно. Наша квартирка была совсем небольшой и страшно захламленной – нам нравилось покупать всякую всячину на распродажах и в антикварных магазинчиках. Стены кухни были обклеены рисунками Шарлотты и Джонатана, а их фотографии валялись вообще повсюду. Когда я приехала, Александр в фартуке стоял у плиты и готовил ужин. Я была настолько выбита из колеи всем происходящим в Вестмуре, что почти ничего не ела, и к концу ужина мое подавленное настроение передалось и Александру. Естественно, это ни к чему хорошему не привело. Мы переругались, и дело дошло даже до битья посуды. Правда, потом, в постели, состоялось примирение, но тем не менее на следующее утро я уехала в Вестмур очень рано.

Дома я застала Эдварда в таком замечательном настроении, что даже рискнула спросить его о случайно услышанном мною разговоре. Он и глазом не моргнул, лишь рассмеялся:

– А, это! Ерунда. Ты же знаешь египтян – они всегда норовят сделать из мухи слона.

– Но мне показалось, Кристина говорила, что кого-то убили, – продолжала настаивать я. – Как же это может быть ерундой?

– Очень просто. Была драка, один из дерущихся упал и ударился обо что-то головой. Второй решил, что убил его, перепугался и убежал. В результате вся трагедия свелась к тому, что какой-то араб заработал большую шишку на лбу.

– Хорошо, но тогда, может быть, ты мне скажешь, из-за чего они дрались?

– Из-за денег, конечно.

– Тех денег, которые платил им ты?

– Да. Но, как я уже сказал, все благополучно уладилось, и больше беспокоиться не о чем. А через несколько дней наконец состоится сделка, и твой муж станет обладателем одного из величайших произведений мирового искусства.

Тогда я поверила ему и не стала больше ни о чем расспрашивать. Но вскоре Шарлотта рассказала мне о разговоре, случайно услышанном ею в нашем саду после возвращения из Франции, и у меня появились веские причины усомниться в словах Эдварда.

Я наводила порядок в ее комнате, аккуратно складывая разбросанные повсюду вещи. Шарлотта вернулась из сада, присела на краешек кровати и задумчиво сказала:

– Мам, я только что такое слышала – ты не поверишь!

– И что же ты слышала, дорогая?

Шарлотта хихикнула:

– Знаешь, это было больше похоже на сцену из какого-то фильма. Только происходило все не в кино, а здесь, в нашем саду.

Оказалось, что она сидела в саду, прямо под террасой, на которую вышли Дэвид и Кристина. Шарлотта сначала вообще не слущала, о чем они говорят, до тех пор пока не появился Эдвард и Дэвид не сказал:

– Я не желаю больше ничего знать. Мне и так известно сверхдостаточно. Я возвращаюсь в дом.

Тогда Эдвард рассмеялся и обратился к Кристине:

– Значит, ты разговаривала со своим мужем и, насколько я понимаю, была счастлива узнать, что это не он.

Я перебила Шарлотту:

– Мужем?

– Так сказал Эдвард.

– Но Кристина же не замужем!

– Я знаю.

– Ты, наверное, просто не расслышала. Больше они ни о чем не говорили?

– Говорили. Эдвард спросил Кристину, куда прилетает самолет, и она ответила: как обычно, на летное поле Грега Данна. Еще она сказала, что деньги ему уже заплатила.

Я обняла дочь за плечи и попыталась рассмеяться. Правда, получилось у меня не особенно убедительно.

– Ты же прекрасно знаешь, что Эдвард постоянно получает разные грузы со всех концов мира.

– Конечно, знаю. Но на этот раз все было как-то по-другому. Не так, как обычно.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, хотя бы потому, что Дэвид не хотел слушать, о чем пойдет речь.

Это действительно было странно, и я предложила Шарлотте просто спросить у Эдварда, какой груз он ждет. Так мы и сделали.

Эдвард и бровью не повел. Он с готовностью рассказал, что на следующей неделе ждет груз из Гонконга, и Грег Данн должен позвонить, когда тот пройдет через таможню. О «муже» мы с Шарлоттой не спрашивали, решив, что она просто ослышалась. Чего ради Кристине скрывать от всех свою семью, если она у нее есть?

В течение последующих нескольких дней я с удивлением наблюдала за переменой, происшедшей с Эдвардом. Он сновал взад-вперед по дому, нигде не находя себе места, а глаза его горели лихорадочным огнем. Казалось, он помолодел на добрых десять – пятнадцать лет. Начались какие-то странные приготовления в Египетской комнате. Ее отремонтировали и освободили от старых сокровищ, которые благополучно перекочевали на склад. По ночам Эдвард ворочался с боку на бок, не давая мне заснуть, хотя спал он теперь на отдельной кровати. Прямо противоположным в эти дни было поведение Кристины. Казалось, все происходящее ей чрезвычайно неприятно. Она была постоянно чем-то раздражена и все время повторяла брату, чтобы он взял себя в руки. А потом Дэвид внезапно объявил, что они с Дженифер уезжают в Гштаад и будут отсутствовать по меньшей мере месяц.

После отъезда Дэвида поведение Эдварда снова изменилось. Теперь он то злился, то впадал в меланхолию. Казалось, он на грани срыва. Однажды, когда Джонатан подошел к телефону, Эдвард буквально отшвырнул его в сторону. Выяснилось, что это звонит всего-навсего его секретарша. Она интересовалась, когда Эдвард приедет в Лондон, где накопилось много работы. В ответ он прорычал, что сам сообщит ей о своем приезде, когда сочтет нужным, и швырнул трубку. Вскоре после этого он накричал и на Шарлотту.

Все происходящее было так не похоже на нашу обычную жизнь, что начинало действовать мне на нервы. Я решила временно уехать в Лондон. Джонатан охотно откликнулся на это предложение, а Шарлотта неожиданно заупрямилась. Сообразив, что это связано с Колином Ньюменом, который играл вместе с ней в сельской постановке «Ромео и Джульетты», я разрешила ей остаться. И тут меня в очередной раз удивило поведение Эдварда. Объявив, что слишком занят, чтобы возиться с влюбленными подростками, он приказал ей отправляться вместе с нами. Таким образом, одним жарким августовским вечером я со счастливым Джонатаном и ноющей Шарлоттой оказалась в нашем доме на Прайори-Уок.

Впоследствии мне пришлось много раз перебирать в уме все эти события в мельчайших подробностях.

Александр позвонил мне на следующий день после обеда, К тому времени, как я повесила трубку, договорившись встретиться с ним в полвосьмого на. нашей квартире, он успел настолько меня завести, что я готова была сорвать с себя всю одежду и изнасиловать молочника. Это состояние не совсем прошло и двадцать минут спустя, когда снова зазвонил телефон. Это был Эдвард.