Дженифер с радостью приняла приглашение, а я невольно рассмеялась, увидев почти болезненное выражение лица Дэвида. Он сразу понял, что мы с Кристиной решили взять на себя роль свах.

Базар имел колоссальный успех, что Эдвард, с несвойственной ему самоуверенностью, полностью отнес на свой счет.

– Да и, судя по всему, ваши отношения с Кристиной наконец начинают налаживаться, – добавил он, переодеваясь к обеду.

– Может быть, ты и прав, – осторожно согласилась я, будучи настроенной гораздо более скептически.

– Вот и прекрасно! Я надеялся, что это когда-нибудь произойдет…

Он не закончил фразы, и когда я посмотрела на него, то увидела, что он пытается замаскировать волосами небольшую залысину. Забрав у него расческу, я принялась за дело сама. Эдвард откинулся на спинку кресла и рассматривал наши отражения в зеркале.

– Ах, Элизабет, – вздохнул он немного погодя. – Представляю, на что похожа твоя жизнь здесь, рядом с двумя старыми брюзгами, которые тщетно пытаются скрыть свои залысины.

Несмотря на легкомысленный тон мужа, я сразу почувствовала, что он чем-то встревожен. Поэтому я обвила руками его шею и поймала в зеркале его взгляд.

– У меня здесь совершенно замечательная жизнь. А оба старые брюзги просто очаровательны. А теперь, может быть, ты все-таки скажешь мне, в чем дело? Я же вижу – тебя что-то беспокоит.

Эдвард развернул кресло и, забрав у меня расческу, положил ее на туалетный столик. Я опустилась на колени на ковер и взяла его за руки.

– Ты всегда так хорошо чувствуешь, что со мной происходит! – с гордостью сказал он.

При мысли о том, что Эдвард гордится нашим взаимопониманием, я испытала острый приступ раздражения.

– Я не хотел тебе пока говорить, – начал он. – Хотя, с другой стороны, какая разница когда? Так, по крайней мере, у тебя будет достаточно времени, чтобы все обдумать.

Ему явно не хотелось продолжать, и я решила ему помочь.

– Это как-то связано с Кристиной?

– Да нет, не совсем. Хотя в некоторой степени, наверное, да. Это связано со всеми нами, но в основном с детьми.

Мое сердце дрогнуло и куда-то провалились.

– Ну-ну, не волнуйся. – Эдвард легонько потрепал меня по руке. – В том, что я предлагаю, нет ничего ужасного. Я уже все обсудил с Кристиной и Дэвидом. Они согласились – это может быть неплохим выходом из положения. Правда, Кристина сначала была против, но узнав, что ее интересы в части завещания никак не будут затронуты, перестала возражать. Мне даже кажется – это одна из причин, по которым ваши отношения постепенно начинают налаживаться. Так что действительно идея может оказаться не такой уж плохой.

– Что ты имеешь в виду под «неплохой идеей», Эдвард?

Он непонимающе посмотрел на меня, но почти сразу рассмеялся:

– Извини. Надеюсь, ты не обиделась, что я сперва поговорил с Кристиной и Дэвидом? Я просто хотел лишний раз убедиться, что поступаю правильно. Сам-то я всегда был в этом уверен, но не знал, как к этому отнесешься ты.

Я улыбнулась:

– И не узнаешь, если не скажешь мне наконец, в чем дело.

– Речь идет о Шарлотте и Джонатане. Я хочу усыновить их, Элизабет.

Я смотрела на него, не веря своим ушам, и чувствовала, как у меня внутри все холодеет.

Теперь Эдвард говорил очень быстро, не давая мне вставить ни слова.

– Мне кажется, что так будет лучше для всех нас. Не говоря уже о детях. Ты же знаешь, у меня нет наследников, и, когда наступит мой час, они будут прекрасно обеспечены. Я хочу быть их отцом, Элизабет. Их настоящим отцом.

Я по-прежнему не могла произнести ни слова. Опустив глаза, я увидела, что Эдвард все еще держит меня за руки. Внезапно мне захотелось наброситься на него с кулаками. Ну как можно быть таким идиотом! Как он мог даже подумать, что я официально отдам ему детей Александра!

– Поверь, если я тянул с этим разговором до сих пор, то лишь из-за боязни, что ты решишь уйти от меня к их отцу. О Гоподи, Элизабет, если бы ты знала, как я измучился… – Эдвард судорожно сглотнул. – Хотя теперь это не имеет значения. Важно лишь то, что ты по-прежнему здесь, со мной, и постепенно начинаешь приходить в себя. Мне кажется, ты все-таки хочешь остаться со мной. А если так, то пусть у нас будет настоящая семья. Так что же ты решила, дорогая? Могу я стать их настоящим отцом?

Очень медленно я поднялась с колен. Я молчала, опасаясь тех слов, которые могли вырваться у меня. А Эдвард все говорил и говорил. Каждое его слово ударяло меня, словно хлыст.

В тот вечер я не спустилась к ужину и осталась в своей комнате. Я судорожно пыталась взять себя в руки. Сейчас я нуждалась в присутствии Александра больше, чем когда бы то ни было. Мне необходимо было услышать от него, что я не должна соглашаться, что это его дети и ничто в мире никогда не сможет разъединить нас. Но Александра рядом не было, а Эдвард требовал ответа. И какое я имела право отказывать ему после всего, что он для нас сделал? Как и чем я объясню, что не могу отдать ему детей Александра? И вдруг ко мне наконец пришла спасительная мысль. С огромным облегчением я поняла – мне, к счастью, не придется этого делать. Так как мои дети были детьми Александра, то, следовательно, требовалось его разрешение на их усыновление. А он его, разумеется, никогда не даст.

Именно эта мысль дала толчок всем моим последующим поступкам, которые не принесли мне ничего, кроме новых страданий. Попросив у Эдварда время, чтобы подумать, я отправилась в наш лондонский дом. Одна.

Был пронизывающе-холодный мартовский вечер. Таксист высадил меня на углу Белгрэйв-сквер, и сквозь пелену ледяного дождя я начала рассматривать номера домов в поисках нужного. Когда я наконец нашла его, мужество и решимость окончательно меня оставили. Быстро перейдя через дорогу, я почти вплотную подошла к ограде и поглубже натянула капюшон мехового пальто. В доме горел свет, но не было заметно никаких признаков жизни. Там, внутри, было тепло и уютно, и я невольно подумала, как поступил бы Александр, узнай он, что я стою на улице под проливным дождем, совершенно одна. Прошло несколько часов, прежде чем я, продрогнув до костей, подозвала такси и отправилась домой.

На следующий вечер повторилось то же самое. Так продолжалось несколько вечеров подряд. Я никак не могла увидеть Александра, хотя и догадывалась, что припаркованный у дома «мерседес» принадлежит ему. Время шло, и наконец я начала презирать себя за слабость.

И вот однажды, даже не помню на какой день, совершенно продрогнув, я уже приготовилась снова вернуться домой ни с чем, когда двери дома внезапно открылись и оттуда вышла элегантная молодая женщина. Поплотнее запахнув пальто, она сбежала по ступеням, села в машину и поехала. Мое сердце бешено стучало в груди. Я никогда раньше не видела эту женщину, но сразу поняла, что это Джессика.

Теперь мне нужно было только перейти через дорогу и постучать в дверь. А потом… О Господи, что же будет потом? Смогу ли я действительно попросить его о помощи? Смогу ли рассказать о Джонатане? Но я должна это сделать! Несмотря ни на что, несмотря на все возможные последствия. Александра нужно обязательно поставить в известность о планах Эдварда.

Я уже собиралась перейти дорогу, как вдруг Джессика, оставив «мерседес» с включенным мотором, вернулась к дому и быстро взбежала по ступеням. В это же время дверь открылась и оттуда вышел Александр. Он рассмеялся и крепко обнял жену. Джессика шутливо вырывалась и сквозь смех говорила, что она пошутила. Тогда Александр еще раз прижал ее к себе и сбежал по ступенькам к машине. Дверца захлопнулась, и «мерседес» отъехал от дома. Джессика смотрела вслед до тех пор, пока машина не скрылась за углом. После этого она повернулась, явно ожидая, что «мерседес» появится с другого конца площади. Но вместо этого Александр дал задний ход и притормозил буквально в нескольких сантимерах от жены. Я поспешно отошла обратно в тень. Когда машина проезжала мимо меня, Джессика все еще продолжала весело смеяться.