Ее реакция настолько удивила и напугала меня, что однажды я даже заговорил об этом с Лиззи. Но та лишь небрежно пожала плечами:

– Ты же знаешь эти артистические натуры. Они все немного сумасшедшие. Иначе бы они просто не смогли творить. А Джессика совершенно гениальна.

Я подумал, что всему должен быть предел, даже сестринской любви, и решил сменить тему разговора.

В этот вечер мы ужинали вдвоем, потому что Джессика отправилась с Джорджем Мэннерингом на какую-то выставку в Фулхэм. Это, кстати, тоже свидетельствовало о том, как сильно она изменилась за последнее время. Раньше она чуть ли не силком тянула меня на всякие выставки и вернисажи, теперь же, уходя, почти всегда скрывала, куда именно направляется. И это несмотря на то, что в последнее время наши отношения значительно улучшились.

– Кстати, а почему Генри сегодня не пришел? – спросил я у Лиззи.

– Генри? Он дуется на меня за то, что я предложила немного отдохнуть друг от друга.

– Мне казалось, что он тебе нравится.

– Возможно, – равнодушно откликнулась Лиззи.

Почувствовав, что она просто не хочет говорить на эту тему, я сосредоточился на своем бокале. Делая очередной глоток, я заметил на стене столовой очередного черно-серого монстра. Картина висела прямо напротив того стула, на котором я всегда сидел. Некоторое время я озадаченно рассматривал эту жуть и вдруг понял, что Джессика повесила ее сюда отнюдь не случайно. Мне почему-то стало страшно.

– Что с тобой? – спросила Лиззи, и этот вопрос заставил меня вздрогнуть от неожиданности. – Ты сегодня какой-то нервный.

Я принужденно засмеялся.

– Да нет, просто задумался. Я сейчас как раз занимаюсь одним очень неприятным делом об убийстве. Наверное, это на мне немного сказывается.

Закончив помогать миссис Диксон убирать со стола, я пошел в гостиную. Лиззи была там – сидела на полу и листала какой-то журнал. На меня она даже не взглянула.

Сев на диван, я расслабленно откинулся на спинку и вытянул ноги. Стояла очень теплая ночь, и все окна были раскрыты. Снаружи не доносилось ни звука, и я наслаждался окружающей тишиной и покоем. Даже тревога, не оставлявшая меня в последнее время, куда-то ушла. Я смотрел на волосы Лиззи, которые шевелил легкий ветерок, на маленькие руки, перелистывающие страницы журнала, и возвращался к нашей последней встрече с Рейчел, во время которой я в очередной раз мысленно занимался любовью с сестрой Джессики. Сегодня нам предстояла еще одна встреча, в Клермонте… Закрыв глаза, я снова почувствовал легкий укол беспокойства. В прошлый раз я проиграл там довольно крупную сумму и сегодня отправлялся туда с единственной целью – отыграться. Я посмотрел на часы. Можно было еще полчаса отдохнуть. Лиззи отбросила журнал в сторону и потянулась:

– Здесь так жарко, тебе не кажется?

Две верхние пуговицы на ее блузке были расстегнуты, и, когда она подняла руку, чтобы поправить волосы, правая грудь почти полностью обнажилась. Затем, слегка согнув в колене левую ногу, Лиззи вытянулась на полу. Юбка, и так не прикрывавшая почти ничего, теперь еще больше задралась; стали видны белые шелковые трусики.

Очень медленно Лиззи перевела взгляд на меня и легонько облизнула губы. Она улыбалась, а я никак не мог отважиться сдвинуться с места. Казалось, в воздухе, как электрические разряды, пробегают волны сексуального возбуждения. Она же сестра твоей жены, снова и снова напоминал я себе. Ты можешь спать с кем угодно, но ее оставь в покое. И тем не менее я не мог отвести взгляд. Она – девушка Генри. Ни одна женщина не стоит того, чтобы ради нее потерять лучшего друга. Сжав зубы, я изо всех сил вцепился в ручки дивана.

– Мне так нравятся теплые ночи! А тебе? – промурлыкала Лиззи, слегка поглаживая себя по груди и животу. – В такие ночи чувствуешь себя… совсем особенно.

– Лиззи, как ты думаешь, Джессика спит с Джорджем Мэннерингом? – вдруг выпалил я.

Воздух в комнате сразу очистился. Колено Лиззи опустилось, и она снова села. Некоторое время она смотрела на меня, как будто не верила собственным ушам.

– Ты это серьезно? С Джорджем Мэннерингом?

Конечно же, я говорил не всерьез. Во-первых, за последнее время Джессика еще больше привязалась ко мне, а во-вторых, Мэннеринг представлял собой весьма жалкий образчик мужского племени, а запросы моей жены отнюдь не являлись заниженными. Но мне необходимо было каким-то образом начать разговор на беспокоящую меня тему.

– А ты разве не заметила, как странно она ведет себя в последнее время?

– Ты уже, кажется, говорил об этом, – огрызнулась Лиззи. – И что ты имеешь в виду под словом «странно»?

– Ну взять хотя бы эти чудовищные картины.

Это явно разозлило Лиззи. Одно дело – переспать с мужем своей сестры, и совсем другое – позволять ему оскорбительно отзываться о ее творчестве. Лицо Лиззи выдавало напряженную внутреннюю борьбу. Судя по всему, она никак не могла решить для себя главный вопрос: достаточно ли сильно она меня хочет для того, чтобы проигнорировать мое пренебрежительное высказывание о работах Джессики. В результате он, очевидно, разрешился в мою пользу, потому что Лиззи лишь небрежно пожала плечами и сказала:

– Мне они кажутся вполне нормальными.

Не стану скрывать, эта маленькая победа доставила мне определенное удовлетворение, но теперь я уже полностью владел собой.

– Генри говорил, что видел ее вчера на Харли-стрит.

– Ну и что? Почему бы ей не поехать на Харли-стрит?

– Да нет, ничего. Странно другое. То, что она оказалась на Харли-стрит в то время, когда, по ее словам, должна была быть на каком-то собрании в Бристоле.

Лиззи демонстративно зевнула, ясно давая понять, что не желает больше говорить на эту тему.

– Александр, дорогой, у любой женщины всегда найдутся какие-то маленькие секреты. Даже от собственного мужа. – Она сделала небольшую паузу, как будто ее только что осенила неожиданная мысль. – Послушай, а ты случайно не ревнуешь?

– Ревную? К кому?

– Не знаю. А может быть, не к кому, а к чему? К ее искусству, например?

Я еще раз взглянул на кошмарную картину, обезобразившую нашу столовую.

– Вот уж к чему точно не стал бы ревновать!

Лиззи поднялась с пола и направилась к зеркалу. Мы оба молчали, но тишина была несколько напряженной. Я прекрасно понимал, что моя милая свояченица и не думала отказываться от своих планов на мой счет.

– Я собираюсь принять душ, – сказала она наконец, обращаясь к моему отражению в зеркале. – Не хочешь ко мне присоединиться?

– Благодарю за приглашение, – рассмеялся я. – Но мне, к сожалению, нужно уходить.

Лиззи загадочно улыбнулась:

– Тебя ждет Рейчел, да?

– Рейчел? – Надо сказать, что я очень умело разыграл искреннее недоумение.

– Ну да. Рейчел Армстронг. Женщина, с которой ты встречаешься в ее доме на Леннокс-Гарденз почти каждый день.

На меня вдруг резко навалилась такая страшная усталость, что я закрыл глаза. Когда я их снова открыл, Лиззи по-прежнему наблюдала за мной.

– Откуда ты узнала про Рейчел?

– Почувствовала, – насмешливо ответила она.

– А Джессика знает? – Я подумал, что это хоть в какой-то мере объясняет новое «направление» в творчестве моей жены.

– Джессика? Не думаю. Я даже почти уверена, что она ничего не знает. И я ей ничего не скажу, если ты. сам не проболтаешься.

Я вздохнул:

– Мне почему-то кажется, что ты согласна проявить такую неразговорчивость только на определенных условиях.

Лиззи рассмеялась низким грудным смехом:

– Тебе совершенно правильно кажется. Как насчет того, чтобы для начала принять со мной душ?

Закрыв глаза, я мысленно взмолился, чтобы миссис Диксон уже ушла домой, а также, чтобы Джессика не решила вдруг вернуться в самый неподходящий момент. По шуршанию одежды я понял, что Лиззи начала раздеваться. Затем эти звуки стихли, и я открыл глаза. Лиззи, совершенно нагая, стояла передо мной и протягивала мне руку.

Что я мог сделать? У меня просто не оставалось выбора.