Мы обе смеемся.

– Ты когда-нибудь делала аборт? – отваживаюсь спросить я.

Стелла кивает.

– Давно. Я была в колледже, мы совершили глупость, и пришлось сделать аборт. Вернулась в Лондон на каникулы и сделала.

– Тебе было плохо?

– С тех пор прошло много времени, и, думаю, когда ты молода, воспринимаешь все по-другому. Мне было восемнадцать. Совсем ребенок. Теперь это бы больше меня заботило, чем тогда, – она замолкает, понимая, что ляпнула что-то не то.

– Ничего, я хочу, чтобы ты говорила правду, – успокаиваю ее я. – Не нужно приукрашивать.

– Это тяжело. Сейчас я много об этом думаю. Но понимаю, что в восемнадцать лет я была совершенно не готова иметь детей. Наверное, и ты тоже не готова.

– Нет. Я не готова стать матерью. Я не хочу детей. И никогда не хотела. Я хочу делать карьеру. Хочу быть независимой. Свободной. Мне не нужно, чтобы ребенок посадил меня в клетку. Есть еще кое-что – я одна, у меня никого нет, и эмоциональной, финансовой и прочей поддержки мне ждать не от кого.

– Отец ребенка – Марк Симпсон, да? – как ни в чем не бывало произносит Стелла, когда я замолкаю.

Знаю, я должна быть удивлена, но это не так. Я киваю.

– Это для тебя шок? – спрашиваю я, хотя вид у нее совершенно невозмутимый.

– Нет. Я знала, что той ночью что-то произошло. Между вами такие искры сверкали, что я чуть не обожглась.

– Дерьмо. Думаешь, еще кто-нибудь заметил?

– Вряд ли. Мне нравится наблюдать за людьми, но остальные были слишком заняты тем, что красовались перед ним или перед друг другом, и ничего не почувствовали. А потом один раз в баре я увидела, как ты на него смотришь…

– Трах или Смерть, – проговорила я с горькой улыбкой.

– Без сомнений, Трах, – она улыбнулась в ответ и доверительно наклонилась вперед. – Извини, но я должна спросить. Это было…?

– Умопомрачительно, – я улыбаюсь, что поразительно при данных обстоятельствах, но мне так хорошо, что я наконец-то могу с кем-то поделиться.

– Черт, – она нетерпеливо топает ножкой и закатывает глаза. – Так я и думала. Так ты собираешься ему сказать?

– Наверное. Не потому, что я хочу вовлекать его в эту историю, нет, но… просто… до меня дошли слухи…

– Что он стреляет холостыми?

– М-м-м, да. Очевидно, это не так.

– Тебе обязательно нужно ему сказать.

– Знаю. Но с той ночи я с ним не разговаривала. Как мне это сделать? Как подступиться к нему?

– Как насчет: «Милый, твои головастики умеют плавать».

Меня разбирает хохот.

– Я серьезно, – говорит Стелла. – Пригласи его на ланч. Позвони ему прямо сейчас.

– Сейчас? Господи. Я вообще не хочу с ним разговаривать.

– В том-то и дело. Я только что прошла мимо него в коридоре. Он шел на ланч. Позвони и договорись через секретаршу. Она сделает запись в его ежедневнике.

– Превосходная мысль, – я снимаю трубку и, немножко поболтав с Шейлой из юридического отдела, назначаю ланч в четверг.

– Дьявол, – смеюсь я. – Можешь представить его лицо, когда он вернется в офис сегодня днем и увидит, что в четверг у него со мной бизнес-ланч?

– Наверное, он подумает, что ты опять хочешь его трахнуть.

– Да уж, он не сможет устоять, увидев меня в этом наряде, – я показываю на свитер и брюки, напоминающие палатку.

Лицо Стеллы вдруг становится серьезным.

– Мэйв, ты все еще выглядишь потрясающе. Ты стала более чувственной, но это же здорово. К тому же говорят, что мужчинам нравятся женщины с мясцом.

– Должна признать, моя новая грудь приводит меня в полный восторг.

– Вот видишь, – Стелла выпячивает свою плоскую грудь. – Все-таки в беременности есть хоть один плюс.

– Стелла, спасибо тебе, – я еле сдерживаюсь, чтобы не обнять ее.

– За что?

– За то, что я себя теперь так потрясающе чувствую. Как будто груз с плеч свалился.

– Всегда к твоим услугам. И если хочешь, чтобы я пошла с тобой в клинику, только попроси.

– Спасибо. Мама обещала пойти со мной, но, если что, я позвоню.

– Пошли, – Стелла смотрит на часы. – Если поторопимся, как раз успеем попить кофе.

Я нервничаю по поводу предстоящего ланча. Нервничаю, потому что не знаю, что сказать. Хотя Стелла натаскала меня, подсказав подходящие фразы, она не может предсказать реакцию Марка. Что делать, если он не сумеет увидеть мою точку зрения?

Я прихожу в ресторан первой. На десять минут раньше, чтобы расслабиться по максимуму до его прихода. В нормальных обстоятельствах я бы заказала выпить, но, похоже, у моей беременности еще один побочный эффект – невыносимое отвращение к алкоголю и сигаретному дыму, поэтому я довольствуюсь стаканом газированной минеральной воды.

Это совсем другое дело.

И тут я вижу Марка. Он заходит в ресторан и через несколько секунд подходит к столику. Лицо его выражает замешательство и тревогу.

– Как ты? – спрашивает он и садится.

Это так не ловко, ведь с той ночи это первые слова, которые я от него услышала.

– Нормально. Ты?

– Нормально.

И мы замолкаем, не зная, что сказать.

Официант приносит меню, и мы оба проявляем не характерный интерес к фирменным блюдам и не поднимаем головы, пока официант не появляется опять, чтобы принять заказ. Кажется, проходит целая вечность.

– Ну как жизнь?

– Нормально. У тебя все о'кей?

– Да.

– Я слышала, Джулия уехала в отпуск.

– Угу. В Нью-Йорк.

– Боже, обожаю Нью-Йорк, – господи, каждое слово дается мне с жуткими мучениями.

– Угу. Я тоже, – темы для разговора иссякают. – Мэйв, – я тут же поднимаю глаза. – Почему ты позвала меня на ланч?

Я ставлю стакан на стол, потому что это уже выходит за рамки. Все мои фантазии о том, что мы мило пообедаем, и я как бы невзначай, за чашечкой кофе, сообщу ему, что беременна, улетучились в миг. У меня нет выбора. Сейчас или никогда.

– Потому что я беременна.

– Поздравляю.

– И все?

– А что еще я должен сказать?

– Не знаю, Марк, но хотелось бы увидеть хоть какие-то эмоции. Послушай, я не ожидаю, что ты возьмешь на себя ответственность, и мне не нужны деньги. Я просто подумала, что ты должен знать, потому что в ту ночь ты сказал, что бесплоден…

– Что? – шепотом произносит Марк.

Он побледнел, как смерть.

– Что значит «что»?

Марк встряхивает головой. Он явно в шоке.

– Что ты такое говоришь?

– Я. Беременна, – я произношу это четко, по слогам. – Ты. Отец. Ребенка.

Его зрачки расширяются, челюсть отпадает, и – боже, я чувствую себя виноватой – на лице появляется выражение искренней радости. Но лишь на секунду.

Потом он опять настороженно на меня смотрит.

– Ты уверена!

– Марк, я много месяцев ни с кем не спала. Я уверена.

И тут, прежде, чем я успеваю понять, что произошло, он подпрыгивает, обегает столик и обнимает меня.

– О боже, – шепчет он и кладет руку мне на живот.

Тут меня впервые за всю беременность начинает тошнить.

– О боже. Мой ребенок. Внутри тебя растет мой ребенок.

И при этом его глаза наполняются слезами радости, которые грозят покатиться по щекам, но он моргает и останавливает их.

И что мне теперь делать?

Я мягко отталкиваю его от своего живота, и он садится на место. Его лицо сияет, и я понятия не имею, как сказать этому чудесному, милому человеку о том, что я собираюсь сделать.

Но я должна ему сказать.

– Когда ты узнала?

Марк никак не может перестать улыбаться.

– Почему ты мне раньше не сказала?

– Я на девятой неделе, – говорю я, – и рассказала тебе об этом, потому что у тебя есть право знать, что ты не бесплоден. Но, – я спотыкаюсь, но продолжаю говорить, – Марк, я не готова завести ребенка.

Молчание.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что не могу родить этого ребенка. Было бы несправедливо скрывать от тебя беременность, но ты должен знать, что я собираюсь сделать аборт, – он вздрагивает от ужаса, но я продолжаю. – Завтра у меня консультация в клинике, и думаю, операцию сделают в ближайшие две недели. По крайней мере, лучше бы это произошло до двенадцатинедельного срока.