Брауни замерла, потрясенная.

– Давай, сука!

– Я не могу... прошу вас...

– Делай, что сказано, а то убью!

Она медленно, вся дрожа, поднесла руку к окровавленному лицу.

– Теперь размажь ему по физиономии. Погуще мазни. Шевелись, черт тебя дери!

Она опустила взгляд. Трип смотрел на нее огромными, отчаянными глазами; прикусив нижнюю губу, он изо всех сил крепился, чтобы не заплакать.

– Брауни... – шептал он.

Перед глазами Брауни поплыли темные круги. Эту пленку увидит миссис Кокс! Увидит как она, Брауни, размазывает кровь по лицу ее маленького сына!

Собрав всю свою волю, гувернантка прижала окровавленную руку к левой щеке Трипа. Он лишь едва заметно вздрогнул. Выполнив то, что от нее требовали, она устремила взгляд прямо в камеру. На ее лице читались отчаяние и решимость.

– Мясной цех! – выкрикнула она.

На нее обрушился страшный удар, который свалил ее на пол.

Трип кинулся на ее мучителя с воплем:

– Не смей бить мою няню! Это моя няня!

– Ради Бога, – простонала Брауни, пытаясь отвести от мальчика неминуемую кару.

Трип брыкался и кусался.

– Ах ты гаденыш! – Рэмбо так пнул Трипа, что тот отлетел в сторону и с плачем упал на бетонный пол.

– Трип?..

Душераздирающий детский крик мучил ее больше, чем собственная боль. Она попыталась подползти к Трипу.

– Мало тебе? – рявкнул Рэмбо и снова ударил ее крепко сжатым кулаком. Ее голова дернулась назад. На этот раз кровь хлынула у нее из ноздрей.

– ...мать твою, – выругался Нико, – смотри не убей бабенку. Нужно снять кино для Мамочки и Папочки. Они же уделаются, когда увидят эту пленку.

Он навис над Брауни, чуть не ткнув камерой ей в лицо, и тщательно запечатлел все детали.

– Каков засранец! – проворчал Рэмбо, когда они вышли из этого бетонного мешка, захлопнув за собой дверь и заперев ее на ключ. Он был потрясен до глубины души, но не хотел, чтобы Нико это заметил. Маленький паренек, который бесстрашно кинулся на взрослого, царапался и кусался, напомнил ему его самого, каким он был в этом возрасте. Он, Рэмбо, тоже был бойцом. Черт возьми, отчим не раз мог прибить его до смерти.

Опомнившись, он снова забурчал:

– Да еще эта стерва всего меня кровью перемазала.

Нико не отвечал. Они прошагали через гулкий цех и поднялись на ту часть фабричной территории, которая использовалась по своему прямому назначению. Мужчины, одетые в такие же, как у них, комбинезоны, проносили половины говяжьих туш на разделочные участки. Нико и Рэмбо незачем было скрывать от встречных красные пятна у себя на руках и одежде. Цех расфасовки мяса – одно из немногих мест в мире, где на пятна крови никто не обращает внимания.

– Я возьму кассету домой и кое-что перемонтирую, – сказал Нико, когда они переоделись и умылись в комнате отдыха для персонала. – Но даже если они заметят, как она орала, слов никто не разберет. Скорее всего, подумают, что она просто завопила. Нам это только на руку. Пусть-ка они все наложат в штаны.

– Нико... Пацан-то совсем маленький, не старше твоего братишки Дэйви будет.

Неожиданно на Рэмбо обрушился такой удар, что он отлетел в сторону и врезался головой в зеркало.

– Ты никак из меня слезу выжимаешь? – с ледяным спокойствием спросил Нико.

– Ну, ты даешь... – Рэмбо потирал ушибленную голову. Синие глаза Нико потемнели; рядом с белевшим на виске шрамом вздулась и пульсировала вена.

– За что? – Рэмбо не мог прийти в себя. – Я никогда сопли не распускаю – ты меня не первый день знаешь. Будь спокоен, старик, все в норме.

– Уверен?

– А то как же.

– Смотри у меня. – Нико повернулся к зеркалу, чтобы причесаться; через всю поверхность стекла зигзагом шла трещина. – И лишних вопросов не задавай, ясно? Если Кокс не заартачится, я мальчишке ничего не сделаю. На фиг мне надо его морозить. Но я-то думаю, что папаша сломается, как только увидит, что мы няньку порезали.

– Как пить дать, – вяло согласился Рэмбо.

На следующее утро Мэри-Ли въехала в заказанный номер отеля «Дрейк» и сразу уселась за телефон. Она обзвонила всех своих знакомых, кто, по ее расчетам, был так или иначе связан с Коксами. На это ушло немало времени, поскольку ни один разговор не обходился без досужей болтовни и отвлекающих маневров. Только к трем часам дня ей наконец повезло. Удалось выяснить, что Джуди Уоллис, секретарша Александры, только что отправила свою старшую дочь учиться в Йельский университет.

Мэри-Ли положила трубку и обдумала это обстоятельство. По ее сведениям, Джуди воспитывала детей без мужа; хотя Коксы назначили ей довольно высокое жалованье, плата за обучение дочери на медицинской факультете могла оказаться ей не по карману. Наличные деньги были бы для этой женщины подходящей приманкой.

Мэри-Ли позвонила в кабинет экономки-домоправительницы.

– Соедините меня с Джуди Уоллис, – деловым тоном попросила она, услышав ответ миссис Эбботт, и когда в трубке зазвучал голос Джуди, сообщила: – С вами говорят из приемной комиссии Йельского университета. Произошло небольшое недоразумение. Не могли бы мы с вами через полчаса встретиться для беседы в отеле «Дрейк»?

– Но... моя дочь уже принята, – растерянно ответила Джуди.

– Совершенно верно, но есть некоторые детали, которые необходимо с вами обсудить.

В душу Джуди закралось подозрение.

– А кто это говорит? И почему вы позвонили мне, а не моей дочери?

– Меня зовут мисс Уайлд. Мне не удалось связаться с вашей дочерью, а дело весьма срочное.

– Ну хорошо. Только у меня очень мало времени.

– Разговор займет около получаса, – бесстрастно уведомила ее Мэри-Ли.

За пять минут до назначенного срока Мэри-Ли спустилась в кафе, где должна была состояться встреча, и расположилась за одним из столиков в дальнем конце причудливо оформленного зала. Сюда обычно забегали женщины, чтобы отдохнуть от походов по магазинам и заказать – на английский манер – чашку чая с печеньем, импортный сыр и профитроли.

С опозданием на десять минут торопливо вошла Джуди Уоллис, русоволосая женщина лет под пятьдесят, с горделивой осанкой и худощавой фигурой. Ее открытое лицо избороздили глубокие морщины; на нем ясно читались замешательство и тревога.

Подошла официантка, и Мэри-Ли заказала чай для обеих.

– О нет, мне не надо, – вмешалась Джуди, – я держусь только на кофе. – Она нетерпеливо обратилась к Мэри-Ли: – Скажите, что все это значит? Ведь вы, если не ошибаюсь, подруга миссис Кокс. Я не знала, что вы работаете в Йельском университете.

– Я просто хотела под этим предлогом залучить вас сюда, – призналась Мэри-Ли. – Ради Бога, извините, что напугала вас. Мне стало известно, что у вас серьезные финансовые затруднения в связи с тем, что ваша дочь поступила на медицинский факультет. По этой причине я и решила с вами встретиться: хочу вам помочь.

– Помочь? Чем же вы можете мне помочь?

– Я – профессиональный литератор. – Мэри-Ли вкратце рассказала о своих книгах и очерках и доверительно закончила: – Я очень рассчитываю на ваше сотрудничество.

– На мое сотрудничество? – не поняла Джуди.

– Видите ли, я готовлю серию очерков, из которых, возможно, впоследствии получится книга о семействе Коксов, и мне нужен, так сказать, взгляд изнутри. Разумеется, ничего компрометирующего, ничего такого, что могло бы им повредить. Если бы вы поделились со мной такими сведениями, я бы выплатила вам вознаграждение в пять тысяч долларов. Естественно, наличными, миссис Уоллис, чтобы эти деньги не облагались налогом. Конечно, такая сумма не покроет всех ваших расходов, но на первое время может оказаться неплохим подспорьем.

– Право, не знаю... А почему вы решили обратиться именно ко мне?

– Потому что мне известна ваша добросовестность и наблюдательность, миссис Уоллис, а это для меня самое важное.

– И какие же сведения вам нужны? – Джуди пыталась понять, не опасно ли это.

– Самые безобидные. Ничего сверхъестественного. Детали быта, организация домашнего хозяйства, штрихи к портретам обслуживающего персонала. Ну и, конечно, подробности подготовки к предстоящему банкету. Информация из первых рук: например, баталии с поставщиками и прочее. Как видите, это очень простой способ подработать, не ущемляя ничьих интересов.