Дэррил пришла в дорогом черном платье, которое едва прикрывало ее крепкие силиконовые груди. Она так обильно надушилась «Опиумом», что этот запах, казалось, заполнил весь ресторан. Высветленные прядями волосы были взбиты в пышную прическу.

– Дэррил! Мне неловко об этом говорить, но неужели нельзя было надеть что-нибудь более уместное? Из этого платья бюст выпадает наружу.

– Нравится? – Ее огромные, влажные голубые глаза смотрели томно. – Я помню все, что тебе нравится, Ричард. Все твои интимные пристрастия. Помнишь, как мы с тобой...

– Это все в прошлом, – поспешно прервал ее Ричард. – Расскажи, что произошло с твоей ролью в «Кэньон-Драйв».

В течение следующих сорока минут Дэррил перечисляла свои обиды и сыпала жалобами, по-своему истолковывая подробности, известные ей от импресарио, режиссера и всей съемочной группы.

– Короче говоря, тебе указали на дверь, – подвел итог Ричард.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я хочу сниматься. Умоляю, сделай что-нибудь. Помоги мне вернуть эту роль.

– Попытаюсь. Надо будет кое-кому позвонить. Но мое влияние вовсе не столь...

– Оставь, пожалуйста, у тебя такие связи!

– Что смогу – сделаю, Дэррил.

– Ты только обещаешь. Хочешь поскорее унести ноги. Боишься, что тебя опять потянет ко мне. Боишься, что мы с тобой снова ляжем в постель и нам будет так же хорошо, как и прежде. И ты совершенно прав, Дикки. Мне ли не знать, от чего ты сходишь с ума! Я чувствую твое тело как никто другой. Я угадываю все твои желания...

И Расти Коула, и Роберт Эрман, и Берни Эдлер – все как один уверяли Ричарда, что Дэррил не стоит того, чтобы за нее хлопотать.

– Ее песенка спета, – ничуть не стесняясь, добавил Расти Коупа.

– Пусть она останется хотя бы до конца сезона, – попросил Ричард.

– Только через мой труп. Ее роль уже вычеркнута, и обратно мы эту змею не примем, хоть убейте.

Не решаясь поручить неприятную миссию своему референту, Ричард сам позвонил Дэррил и признался, что ничего не смог для нее сделать. Тщательно выбирая выражения, он передал ей основное содержание всех телефонных переговоров.

– Господи, – прошептала в трубку Дэррил, когда он замолчал.

– Дэррил, это еще не конец. Будут другие постановки, другие роли. Твой импресарио подыщет что-нибудь приемлемое.

Она сорвалась на крик:

– Как же, подыщет! Будто ты не знаешь, что он предлагает! Он мне советует расхваливать перед покупателями какие-то идиотские мешочки для душа или резинку для трусов.

– Мне очень жаль, что так получилось.

– Жаль! Совсем тебе не жаль! Ты мужчина; мужчинам возраст только на пользу, а для женщины это смерть. – Ее речь перешла в пьяное бормотание. – Все упирается в возраст. Они мне сказали открытым текстом. У меня, видишь ли, морщины. Придется делать подтяжку. Надо было еще два года назад на это решиться, тогда бы сейчас не было никаких проблем.

– Дэррил, ты выглядишь очень молодо, – сказал он совершенно искренне.

– Ох, – рыдала она на другом конце провода, – не знаю, что бы я без тебя делала, Птенчик-Дикки. К тебе можно обратиться в любое время дня и ночи...

Ричард застыл от неожиданности.

– Дэррил, у меня жена и новорожденный сын. Я не собираюсь причинять неприятности своим родным.

– Но я тебе тоже родная, – всхлипывала она.

– Бывшая жена – это не родство.

– Не бросай меня, – захлебываясь слезами, твердила Дэррил. – Не покидай меня.

В окна стучал холодный, колючий ноябрьский дождь.

Битси Ланком стояла в подъезде дома, где жила Ингрид, и старалась вставить ключ в замок почтового ящика. У нее отчаянно тряслись руки, и совладать с ключом удалось только с четвертой или пятой попытки. Она записалась на курсы программирования в Джорджтаунском университете, и эти занятия тянули из нее все жилы.

В двадцать семь лет ее жизнь была по сути дела кончена. Если ее так выматывают курсы, о какой работе может идти речь? Да и кому она нужна – с такой-то физиономией?

Пуля, отскочившая рикошетом от стены, угодила ей в правый глаз. Глаз вытек, веки обвисли. Врачи сделали ей пять пластических операций. Хирург и офтальмолог остались довольны своей работой, но Битси была в ужасе. Видя в зеркале искусственный глаз, она содрогалась от омерзения.

Засунув руку в ящик, Битси вытащила три конверта. В двух были счета, пришедшие на имя Ингрид, а в третьем оказалось письмо от юридической фирмы «Хупер, Шварц, Кэнфилд и Ван-Вутен», услугами которой Битси воспользовалась, чтобы вчинить иск полиции Вашингтона.

Дело было проиграно. Джанкарло действительно полез за револьвером, это показали несколько свидетелей. Точка.

Она сунула письмо в сумку и побежала вверх по лестнице.

– Ты зашла в супермаркет? – встретила ее Ингрид. На ней был один розовый комбидресс; она только что приняла душ.

– Что?.. Ой, забыла.

– У тебя, как я погляжу, все из головы вылетает. Тампонов не купила, пива не купила. Между прочим, ты в этом месяце еще не вносила плату за квартиру. Надеюсь, хоть это не забудешь.

Деньги Битси лежали в банке под опекой. Ей выдавалось две с половиной тысячи в месяц; этого едва хватало на плату за обучение и гонорары адвокатам.

– Ну ладно тебе, – буркнула она и повалилась на кушетку.

– Господи, да что с тобой стряслось? – раздраженно спросила Ингрид.

– Ничего...

– Разве у тебя сегодня нет занятий?

– Есть, только я ушла с первой лекции. На меня все глазеют.

Ингрид шумно вздохнула.

– Никто на тебя не глазеет, Битси. У тебя совершенно нормальная внешность. Когда до тебя это дойдет? Ты выглядишь как прежде, а может даже и лучше. Не забывай, что у тебя был сломан нос – твой французик постарался, – так врачи, можно сказать, тебе новый сделали.

Глаза Битси наполнились слезами.

– Внешность у меня дерьмовая, – причитала она. – Я уродина.

– Что за чушь, – прикрикнула на нее Ингрид. – Терпеть не могу, когда ты на себя наговариваешь.

Ингрид принесла из ванной фен и принялась сушить волосы.

– Слушай, когда это кончится? – не выдержала она. – Я никого не могу в гости пригласить – ты на всех нагоняешь тоску.

– За что они его убили? – спросила Битси.

– Ну вот, опять завела свою пластинку! – с досадой воскликнула Ингрид. – К чему эти домыслы? Нечего было ему высовываться, – жестоко добавила она. – Если бы не дергался, так и не получил бы пулю в лоб. И хватит о нем вспоминать. Джанкарло, наркоман паршивый, сидел на моей шее. Ты хоть за квартиру платишь.

– И все-таки я думаю, здесь что-то нечисто.

– А я думаю, ты совсем рехнулась. И вот что я тебе еще скажу. Завтра ко мне приходят друзья – хочу раз в кои веки повеселиться. Если ты собираешься так же киснуть – можешь отправляться на все четыре стороны.

– Ингрид, пожалей меня. Куда мне деваться?

– Откуда я знаю? Сходи в кино. Или в бар.

– В бар? – Битси содрогнулась. – Как я могу выйти на люди? На меня все будут пялиться... особенно парни.

– Фу ты, черт! – вспылила Ингрид. – Говорю тебе, ты нормально выглядишь. Только волосы надо привести в порядок. Сделай химию, высветли несколько прядей – и будешь девушка что надо.

Вечером, когда Ингрид ушла на работу, Битси обшарила всю квартиру, сантиметр за сантиметром. Она разгребла мусор под кроватью, перебрала пустые бутылки в стенных шкафах, потом сняла диванные подушки и тщательно ощупала каждую.

Единственной находкой, достойной внимания, оказался пакет, задвинутый в глубь полки в шкафчике под раковиной. Битси извлекла на свет гоночный комбинезон и пару гоночных перчаток из несгораемого волокна. Комбинезон был засален и насквозь пропылен, словно его носил мусорщик.

Битси долго разглядывала эту экипировку. Она в задумчивости потерла правую глазницу, которая теперь часто побаливала. За этим что-то кроется, подумала Битси. Она твердо решила докопаться до истины.