Генерал Кастер сидел во главе стола, справа от него Майра, а рядом с ней лейтенант Тэйлор. Ее отец и миссис Картер расположились прямо напротив них. Майор и миссис Симпсон сидели визави слева и справа от Элизабет Кастер.

Сначала завязалась легкая и оживленная беседа, полная шуток и анекдотических событий из жизни форта, знакомых жалоб на качество пищи, отсутствие свежих овощей и ужасную воду.

– Им следовало бы назвать этот форт Хадесом вместо Хемпстеда, – заявил генерал Кастер.

Но по сравнению с обычным каждодневным меню этот обед показался роскошным: креветки из Мексиканского залива под креольским соусом, запеченная ветчина в виноградном соусе, засахаренный ямс, рисовый пудинг, не говоря уже о знаменитых домашних булочках Мэри.

– Я и забыл, что бывает такая еда, – сделал комплимент Элизабет лейтенант Тэйлор.

– Пиршество, достойное богов. Надеюсь, никто не будет возражать, если я расстегну мундир, – осведомился дородный Симпсон.

– Снимите его совсем, если так вам будет удобнее, – великодушно предложила хозяйка.

Симпсон был уже готов согласиться, когда жена укоризненно посмотрела на него.

– Нет, и так будет хорошо, – печально возразил майор.

– Не вернуться ли нам в гостиную и не выпить ли там кофе и бренди? – спросила Элизабет.

– Хорошая мысль, – поддержал ее муж.

Они проследовали в гостиную за генералом и миссис Кастер и уселись вокруг большого круглого кофейного стола, заказанного Кастером у какого-то дружелюбно настроенного шайенна по прибытии в Хемпстед.

Не успели они сесть за стол, как на передней террасе Кастеров появился адъютант.

– Прошу прощения за то, что вынужден нарушить ваш отдых, генерал, но я знал, что вы захотите немедленно ознакомиться со специальным бюллетенем из ставки генерала Шеридана. Его доставил курьер примерно четверть часа назад. На конверте пометка «Важно. Высшая степень срочности».

– Вне всякого сомнения, вы правы, сержант, – сказал Кастер, принимая конверт из плотной бумаги. Сержант отдал честь и удалился. Хмурясь, генерал Кастер распечатал послание. Он читал про себя, в то время как в комнате воцарилось выжидательное молчание. Наконец он откашлялся и обратился ко всем:

– Думаю, вам следует выслушать, мои друзья и соратники. Похоже, что сиу и шайенны начинают свои военные игры. Позвольте процитировать: «Двадцатого августа возле озера Стейшн Джоунз, штатный агент, сообщил об убийстве женщины с ребенком. Они были оскальпированы, а тридцать голов скота угнано индейцами. В Рид-Спрингз трое белых были убиты и трое ранены. В форте Спениш были убиты четверо белых, восемь оскальпированы, угнано пятнадцать лошадей и мулов и три женщины изнасилованы. Одна из этих троих несчастных была изнасилована тринадцатью индейцами, впоследствии оскальпировавшими и убившими ее и ее четверых маленьких детей…»

Кавалеристы прослушали все это в стоическом молчании, а три женщины разразились восклицаниями, выражавшими смятение, негодование и ужас. Только Майра прикусила нижнюю губу и не промолвила ни слова.

– В этих кровожадных дикарях нет ничего человеческого! – возопила пронзительным голосом миссис Симпсон.

Совершенно спокойно и не повышая голоса, Майра заметила:

– Разве в деревне Сэнд-Крик, так, кажется, она называлась, все жители не были уничтожены кавалерийским полком под командой полковника Чивингтона? Если память мне не изменяет, этот славный полковник сказал: «Убить и оскальпировать всех индейцев от мала до велика. Из гниды вырастает вошь». Его люди перебили триста индейцев, из которых только семьдесят пять были воинами.

Было слышно, как Элизабет Кастер и еще две присутствующие женщины судорожно втянули воздух. Полковник Каллахан вскочил на ноги и набросился на дочь. Голос его гремел как гром:

– Майра, твоя наглость ничем не может быть оправдана. Сравнивать настоящую военную операцию, вполне законную, с безответственными акциями варварства, притом ничем не спровоцированными, ну, это, это… у меня просто нет слов. Думаю, ты должна извиниться перед всеми находящимися в комнате за свои необдуманные слова.

Кастер поднял руку.

– Все в порядке, Пэт. В том, что сказало это дитя, есть большая доля правды. Те шайенны были мирными. Собственно говоря, они находились в то время под защитой войск майора Уинкупа. Чивингтон был фанатиком, безумцем. Он был отлучен от церкви. Знаете, что сказал об этой бойне в Сэнд-Крик Нельсон Майлз? Он назвал это побоище самым грязным, презренным и не заслуживающим оправдания преступлением за всю историю Соединенных Штатов.

– И думаю, мы все должны с ним согласиться, сэр, – спокойно заметила Майра.

Снова воцарилось неловкое и напряженное молчание, которое не прерывалось, пока генерал Кастер не продолжил свою речь:

– Нет, шайенны так и не простили Соединенным Штатам этого вопиющего кровавого преступления. Они затаили обиду и жажду мщения надолго и, похоже, теперь готовы заплатить за него той же монетой. Я не собираюсь пугать и огорчать наших дам, зачитывая вслух выдержки из этого мрачного отчета, но, джентльмены, завтра мне хотелось бы собрать командиров и ознакомить их с этим докладом, полученным из штаб-квартиры полка. С этим я совмещу краткий инструктаж.

Он полистал документ, который держал в руке.

– Началось двадцать первого августа, дальше идет двадцать третье, двадцать пятое и так далее и так далее. – Он положил бумагу на кофейный столик и вздохнул: – Лето было таким спокойным, относительно спокойным, но, видимо, теперь нас ждут перемены.

Остаток вечера прошел в подавленном и мрачном настроении. В какой-то момент, когда беседа иссякла, лейтенант Тэйлор предложил:

– Не желаете ли прогуляться, мисс Каллахан? Право же, необходим моцион после этой великолепной, но слишком обильной трапезы.

– Я вовсе не против того, чтобы немного подвигаться, – согласилась она, – если генерал и миссис Кастер извинят нас.

– Разумеется, дорогая, – сказала Элизабет. – Идите, молодые люди, погуляйте.

Оказавшись на воздухе, Майра подняла глаза к небу.

– Мириады сверкающих алмазов на фоне черного бархата.

– Удивительно – луны нет, а все видно так ясно, будто теперь полнолуние.

– Этот свет мягче и спокойнее, чем лунный.

– Итак, куда же мы пойдем?

Майра рассмеялась:

– Здесь, в форте, не так-то много неизведанных мест. Я могла бы найти дорогу даже с завязанными глазами. Почему бы нам не пройтись до кораля и не проведать лошадей? Я нахожу их общество очень приятным.

– Да, – согласился он, – гораздо приятнее, чем общество некоторых представителей человеческого рода. – Помолчав, он лукаво добавил: – Таких, как, например, полковник Чивингтон. Безжалостный зверь! Нет, беру свои слова обратно. Звери не убивают и не мучают себе подобных просто так, без надобности, как это делают люди. Они отнимают жизнь у других живых существ, только когда голодны.

Он предложил Майре руку, и они двинулись вперед.

– А вы вспыльчивая и отважная, раз решились так говорить со всеми этими высокими особами. – Лейтенант усмехнулся. – Я думал, вашего отца хватит удар.

– Я нежно люблю отца, но нахожу совершенно немыслимым выйти когда-нибудь замуж за военного.

Теперь его улыбка стала печальной.

– А почему так?

– Мои сестры и я с рождения были «армейскими пострелятами», как нас называли в детстве. Мы выросли среди военных и дышали тем же воздухом, что и кавалеристы. Я видела на примере своей бедной мамы, с какими тяготами приходится справляться жене военного. И заметьте, что мой отец в течение всей своей военной карьеры был офицером достаточно высокого ранга. Оглянитесь вокруг, посмотрите на жизнь хотя бы здесь, в Хемпстеде. Посмотрите на молодых жен младших офицеров, за подолы которых цепляются выводки малышей, постоянно канюча по поводу плохой еды, жары и изобилия насекомых, постоянно жалуясь на что-нибудь, и их жалобы справедливы. Жизнь здесь – сущий ад!

– Но ведь все эти неприятности и неудобства – временное явление. В конце концов их мужья получат лучшие назначения. Младшие офицеры сделают карьеру.