– Мама… – Девушка умоляюще посмотрела на вице-короля: – Сэр Сидней, пожалуйста, скажите, что с моей матерью!

Сэр Сидней кашлянул, собираясь с силами и стараясь не смотреть ей в глаза.

– Мое дорогое дитя, – начал он, – Дезирэ, произошел несчастный случай. Сегодня вечером в гавани Калькутты паром перевозил гостей на берег с корабля «Горацио Нельсон». – Вице-король умолк на мгновение и неуверенно покачал головой. – Этот паром… взорвался в гавани. Власти считают, что это была диверсия. Никого из тех, кто был на нем, не осталось в живых.

Дезирэ качнулась назад, пытаясь удержаться на коленях. Ее охватил животный ужас, какого ей еще не доводилось испытывать в жизни. Он поднимался и рос в ней и душил ее так, что она не могла произнести ни слова и только смотрела на вице-короля, как доведенное до панического страха животное, беспомощно ожидающее пули из направленного на него ружья.

– Дезирэ, генерал Флинн, ваш отец… он… он был на этом пароме, как мне ни грустно говорить об этом.

Дезирэ спрятала лицо в колени Майры, ее тело содрогалось от рыданий – печаль разрывала ей сердце, и горе ее было настолько безутешным, что даже видавшие виды военные, стоявшие вокруг, были потрясены.

Она даже не помнила, как ее увели наверх, и не заметила, что увел ее лейтенант Джонсон. Потом она лежала на кровати в одной из спален, смутно видя полукругом стоящих над ней людей и не различая их лиц. Постепенно чувства вернулись к ней, и она начала узнавать знакомые лица. Там были вице-король, его жена, Фарли и ее мать, сидевшая на краю кровати. Мать гладила ее руки. Слезы навернулись ей на глаза, и она опять перестала отчетливо видеть лица стоявших вокруг людей. Она закрыла глаза и отвернулась, спрятав лицо в подушку.

– О мама, как это ужасно для тебя! Как это ужасно для нас обеих. Но для тебя ужаснее. Двое мужей погибают в расцвете лет насильственной смертью!

– Такова воля судьбы, – сказала Майра горько.

Она вздохнула.

– Думаю, что только их товарищи по оружию могут понять, почему так случилось. Твой брат – он поймет. И мой отец понял бы.

Она рассмеялась горьким смехом.

– Да, и ирония судьбы заключается в том, что и Брэд, и Шон, избирая свою профессию, понимали, что это может случиться с ними в любой момент.

Она крепко обняла дочь за плечи.

– Что же касается женщин, то им приходится только принимать удары судьбы. Да, дитя мое, нам надо взять себя в руки, примириться с этой трагедией и продолжать жить. Время залечивает все раны.

Майра сама не верила в то, что говорила. Она произносила эти слова, только чтобы утешить дочь.

Дезирэ лежала в объятиях Фарли Джонсона на поросшем травой холме над небольшим водопадом. Это было излюбленным местом свиданий молодых людей с тех пор, как они впервые занимались любовью месяц назад.

– Почему ты должна вернуться на следующей неделе в Соединенные Штаты со своей матерью? – спросил он. – Черт возьми, Дезирэ, не уверен, что смогу выдержать без тебя. Я люблю тебя. Оставайся и выходи за меня замуж.

Он прикрыл ртом сосок одной из ее обнаженных грудей.

Дезирэ вздрогнула и обхватила руками его голову.

– Дорогой, нечестно играть на моих чувствах, как ты это делаешь. Прекрати этот разговор немедленно. – Она мягко отстранила его и села. – Нет, Фарли, я не выйду за тебя замуж. Я никогда не выйду замуж за солдата, даже если это будет значить, что я вообще не выйду замуж. Я видела, сколько перестрадала моя несчастная мать из-за того, что дважды рискнула выйти за военного.

– Я откажусь от воинской службы, разорву контракт.

– Не говори вздора. Я знаю, как много значит для тебя служба в кавалерии. Это у тебя в крови так же, как у моего брата. Но верно и то, что в моей крови нет страсти к кавалерии. – Она поднялась. – Я хочу освежиться.

Девушка направилась вниз по склону холма к воде.

Джонсон задумчиво наблюдал за ней, снова и снова поражаясь безупречной красоте ее фигуры, какой ему не доводилось видеть до сих пор. Вид ее упругих ягодиц вновь воспламенил его, хотя они только что закончили заниматься любовью. Он вскочил и бросился вслед за ней и оказался в воде по пояс, а вокруг них вода пенилась, образуя небольшие водовороты и вихри. Он обхватил ее руками, прикрыв ладонями ее груди, и вошел в нее сзади.

Дезирэ вскрикнула, выражая притворное негодование:

– Как вы смеете, сэр? Получается, что девушка уже не может повернуться к мужчине спиной! Положительно вы ненасытны.

– Да, я не могу насытиться тобой.

Она повернулась в его объятиях и прижалась к нему. Потом обхватила его руками за шею и ногами за талию так, что ее ступни уперлись в его спину. Они раскачивались в такой позе взад и вперед, и, когда Дезирэ испытала пик наслаждения, она вскрикнула, не в силах сдерживаться. В этот момент Джонсон потерял точку опоры, и они оба опрокинулись в воду. Дезирэ вынырнула на поверхность и, хохоча над ним, выпустила целый фонтан воды изо рта.

Рука об руку они вышли из воды и направились вверх по склону. Пока они одевались, Дезирэ снова повторяла ему свои доводы, почему должна сопровождать мать в Америку:

– Если не принимать в расчет моего твердого решения не выходить замуж за военного, есть еще одна веская причина, почему я должна ехать. Моя мать нуждается во мне, Фарли. И я в ней тоже нуждаюсь. Мы будем поддерживать друг друга, пока острота нашей скорби не пройдет.

– Я понимаю, но помни: я не хочу потерять тебя навсегда. Наступит день, когда я появлюсь на твоем крыльце и скажу: «Моя дорогая Дезирэ, я приехал, чтобы жениться на тебе».

Дезирэ улыбнулась.

– Это ужасно мило, Фарли, но можешь себе представить, что будет, если дверь тебе отворит мой супруг?

Он застыл с раскрытым ртом. Потом воскликнул:

– Господи! Но ведь ты этого не сделаешь! Неужели ты способна выйти за другого и забыть меня? О таком отвратительном поступке тошно подумать!

– Ладно, если ты будешь счастливее от этого, то я обещаю ждать тебя. – Она дотронулась до его щеки, и глаза ее засияли, как два изумруда. – Но есть одна вещь, которую я не смогу тебе пообещать. Я не смогу хранить тебе верность. Воздержание не по моей части. И тебе следует знать об этом.

Ее откровенность опечалила его, но он принял к сведению то, что она сказала.

– Нет, я и не потребую, чтобы ты вела себя как монахиня.

– Я тоже не потребую, чтобы ты жил как монах… Ну что? Не пора ли возвращаться? Лошади проявляют признаки беспокойства.

Они стали спускаться с холма, на одном из склонов которого паслись их лошади.

В следующую субботу Майра и Дезирэ стояли у сходен изящного стройного судна, клипера «Золотое облако», и прощались с вице-королем и его супругой, с лейтенантом Джонсоном и несколькими близкими друзьями, собравшимися на набережной калькуттской гавани, чтобы пожелать им доброго пути.

– Вы направитесь прямо в Сан-Франциско? – спросил сэр Сидней.

– Нет, – ответила Майра, – мы посетим Осаку, а также Манилу и Гавайи. И я рада этому. Мы сможем сойти с корабля и размять ноги на суше. Это внесет разнообразие в наше долгое монотонное путешествие.

Сверху второй помощник капитана окликнул их:

– Миссис Флинн, мы готовимся к отплытию! Не будете ли так любезны подняться на борт?

Наступила минута прощания, объятий, поцелуев и слез, и, улучив момент, Джонсон прошептал на ухо Дезирэ:

– Не забывай о своем обещании. Жди меня!

Она поцеловала его в щеку и отвернулась, стараясь больше не смотреть на него. Прямая, с высоко поднятой головой, она проследовала за матерью по сходням на борт корабля.

Им была отведена просторная светлая каюта с двумя иллюминаторами, что давало им возможность наслаждаться солнцем утром и вечером, на закате. По большей части они проводили время полуодетыми или в блузах и штанах для верховой езды или в удобной экзотической одежде, к которой Майра привыкла за долгие годы жизни на Дальнем Востоке: это были японские кимоно, брюки и куртки, которые носят китаянки, и индийские кафтаны. Исключение составляли часы обеда, когда они присоединялись к капитану и его офицерам за капитанским столиком в кают-компании. В этом случае они одевались тщательно и сообразно обстоятельствам.