Подняв юбки, Клодия с громким плачем убежала за угол дома.

Закрыв глаза, Реймонд откинулся на спинку кресла и снова стал раскачиваться. Щеки его горели – ему порядком досталось. Но это скоро пройдет, а как только янки обыщут усадьбу и уберутся, он направится на сахарный завод, вдоволь хлебнет своего рома – и пусть этот мир катится ко всем чертям.

Бретт предпочитал передвигаться ночью по двум причинам: во-первых, в это время суток им встречалось меньше людей, а значит, их не могли запомнить. Во-вторых – и это было самое главное, – он не хотел в темноте оставаться наедине с Анджелой. С тех пор как он осмелился поцеловать девушку, оба ощущали неловкость. Он до боли хотел обладать ею, но не желал пользоваться ее беспомощностью и незащищенностью. К тому же Бретт ни на секунду не забывал о человеке, пытавшемся убить Анджелу, и это заставляло его все время быть настороже.

Днем, если позволяла погода, они находили укрытие в густом лесу на берегу Вольф-Ривер. Еще в самом начале путешествия Бретт понял, что плыть на лодке в сопровождении слепой блондинки небезопасно, поэтому им оставалось только идти пешком на север, в сторону Ламбертона. Разумеется, они медленнее продвигались вперед, зато с пищей проблем не возникало.

Как-то раз путники набрели на старого рыбака, который с радостью вступил с ними в разговор. Старик сообщил, что генерал Стоунволл Джексон ходил в Виргинии в атаку на Харпера Ферри, и в результате, как поговаривали, в плен было взято около двадцати тысяч солдат-юнионистов.

Результаты битвы на северо-востоке штата, в Люке, недалеко от Теннесси, наоборот, повергали рассказчика в отчаяние. Юнионистский генерал Роузкранц в пух и прах разбил формирования южан и занял город.

Больше всего Анджеле хотелось узнать, как идут дела в Луизиане, точнее в Новом Орлеане, но рыбак знал о тех местах немного. Впрочем, и до него дошли слухи об удивительной жестокости и тирании генерала Батлера.

Бретт с Анджелой двинулись дальше. На пути им встретился убитый горем отец, который вез хоронить тело погибшего от рук янки сына. Этот человек поведал им о тяжелом сражении при Коринфе. Хотя федеральные войска под командованием Роузкранца и были изрядно потрепаны генералом Ван Дорном, последнему пришлось отступить.

Коди переживал, что не сумел дать Анджеле как следует отдохнуть, но сделать ничего было нельзя – война вот-вот могла докатиться до самого сердца Миссисипи.

Одним холодным октябрьским утром они, к его радости, набрели на развалины бревенчатой хижины. Собрав валявшиеся кругом доски, Бретт соорудил неплохое укрытие от холода и пронизывающего ветра. Потом он развел огонь и стал готовить кролика, пойманного в силки. До этого они в основном питались овощами и фруктами, которые ему удавалось собрать в одичавших садах или попросту украсть в брошенных хозяевами огородах. Мясо они ели редко.

– Нам осталось потерпеть еще несколько недель, – сказал он девушке. – Перл-Ривер ведет прямо к Джексону, где, надеюсь, я сумею раздобыть пару лошадей. Так что остаток пути мы проделаем верхом.

– А что потом? – спросила Анджела.

Бретт часто пытался представить, каково это – идти, спотыкаясь, падая и поднимаясь, не видя вокруг себя ничего. Сердце щемило, когда он смотрел на девушку, но выхода не было – им надо было спешить.

– Всего несколько недель, – повторил он. – Жаль, что мы не сумеем двигаться быстрее, но…

– Я не могу, – быстро перебила его Анджела. – Может, ты не заметил, но ноги мои разбиты в кровь, я не помню, когда мы ели нормальную пищу и… – Голос ее дрогнул. – Прости меня, я знаю, что ты делаешь все, что можно… но почему мы выбрали этот путь? Не сомневаюсь, что мы могли бы встретить патруль конфедератов, которые, несомненно, защитили бы нас. Почему мы должны бежать, как преступники?

И действительно, почему? Бретт нахмурился. Как только они встретятся с южанами, ему придется признаться во лжи. Он также не мог доверить Анджелу юнионистам, потому что не знал, кто пытался убить ее, не знал, кому можно доверять.

– Просто так лучше, – наконец ответил он Анджеле. – Ты пока можешь отдыхать и не задавать себе вопросов, а тем временем память, возможно, вернется к тебе…

– Но что, если этого не произойдет? – Девушка внезапно разрыдалась.

Бретт смотрел на нее, на мгновение лишившись дара речи. Они уже столько пережили вместе, побывали во множестве переделок, но Анджела ни разу не пожаловалась, не заплакала. Он понимал, что, даже обладая возможностью видеть, она не могла бы держаться лучше. Теперь, похоже, силы ее были на исходе.

Почувствовав, что Бретт положил руки ей на плечи, Анджела оттолкнула его.

– Нет, только не трогай меня! – взорвалась она. – Мне не нужна твоя жалость! Черт возьми! Просто отстань… – Она с трудом поднялась на ноги, проклиная себя за слабость, и, спотыкаясь, побрела вперед.

– Анджела, погоди! Ты упадешь. – Подскочив к ней, Бретт обнял девушку и повернул лицом к себе. – Что с тобой произошло? – воскликнул он. – Я ни разу не видел тебя в таком состоянии.

– Я тоже ни разу не видела тебя, Бретт, – резко ответила его спутница, – так что у тебя есть определенное преимущество.

Бретт слегка встряхнул ее:

– Послушай меня, Анджела. Мы уже забрались так далеко, что нет смысла поворачивать назад только из-за того, что тебе вдруг стало жаль себя.

– Дело вовсе не в этом, – пробормотала она. – Просто я… – Она яростно замотала головой, не решаясь сказать Бретту, что не может больше быть с ним. Если бы не тот поцелуй в Билокси, она, пожалуй, уговорила бы себя, что ничего не чувствует, но теперь все было иначе. А ведь она пыталась, видит Бог, пыталась. Притворялась веселой, никогда не опускала голову, держалась с ним по-дружески тепло.

Но больше всего ей хотелось броситься в его объятия и припасть губами к его губам. Если бы он хоть намекнул на то, что и она ему нравится! Но нет, Бретт держался с ней равнодушно. Похоже, он и думать забыл о том поцелуе, и это больше всего угнетало ее.

– Пойдем, – позвал он. – На ветру очень холодно, и нам лучше спрятаться в укрытии. Ты устала, тебе надо отдохнуть.

Она позволила ему отвести себя в их шалаш, но ей было так неловко… особенно когда Бретт ласково усадил ее на землю.

– Прости, – пробормотала она. – Я веду себя как ребенок. Меня так смутил твой поцелуй… Я подумала, что ты, может… – Она замолчала, чувствуя на себе его вопросительный взгляд. – Так вот, – девушка откашлялась, – я было подумала, что между нами возникает нечто вроде… романтических отношений. Я почти обезумела от волнения и радости, но вскоре поняла, что ничего такого нет… И потом… – Она помолчала, тряхнула длинными волосами и решительно продолжила: – Я слепая. Нелепо ждать от тебя чего-то, кроме дружбы, за которую, впрочем, я очень тебе благодарна. Я была глупа, вот и все. Этого больше не повторится. – Она заставила себя улыбнуться.

На короткое мгновение Бретт оцепенел, не зная, что делать. Но в ее глазах горело желание.

Она хотела его.

И он хотел ее.

На этот раз обратного пути не было.

Бретт осторожно привлек ее к себе.

– Ты – маленькая дурочка, – хрипло прошептал он. – Если бы только ты знала, как я хочу тебя! Но я не решался признаться в этом. Ты такая беспомощная, и я боялся, как бы ты не подумала, что я пользуюсь этим. Одному Господу известно, как я хочу тебя, Анджела. – Он крепко поцеловал ее, и Анджела, застонав, обвила его шею руками.

Бретт принялся лихорадочно расстегивать пуговицы на ее лифе, а затем стянул его с ее плеч.

– Скажи мне, Бретт, что ты чувствуешь? – хриплым шепотом попросила она. – Скажи мне, каково это…

Он поймал губами ее отвердевший сосок и стал ласкать его.

– Знаешь, – оторвался он на мгновение, – у меня такое ощущение, словно я ем вишню – сладкую и сочную.

– Я хочу снять это, – пробормотала она, пытаясь освободиться от платья. – Я не вижу тебя, но чувствую, как твоя плоть прожигает одежду…