– Долго мы не задержимся, – шепнул Элтон на ухо дочери. – Я только что услышал, что генерала Батлера здесь не будет. Впрочем, сомневаюсь, что его вообще ждали. Янки просто хотели унизить нас, заставив прийти к ним на бал.

– Да, но некоторые просто мечтали получить приглашение, – заметила девушка. Она, разумеется, имела в виду Клодию и знала, что отец понял ее.

– Ладно, дочка, а теперь попридержи язычок и не допусти, чтобы они вывели тебя из равновесия. – Элтон похлопал дочь по руке. – Янки только этого и добиваются – хотят, чтобы мы сами спровоцировали скандал.

Анджела пообещала, что не доставит им такого удовольствия.

Майор Гембри принимал гостей в парадной форме. Камзол синего цвета был украшен двумя рядами медных пуговиц и золотыми эполетами. На левом боку висели серебряные ножны, а талия была обвязана красным кушаком с кисточками на концах. На голубых брюках поблескивали золотые лампасы.

Анджела старалась не хмуриться, признав в белом платье из тафты, надетом на жену Гембри, работу Эффи Лотер. В знак траура и чтобы не принимать участия в светских развлечениях, девушка надела простое черное платье из бомбазина.

Майор Гембри сразу заметил Анджелу. Повернувшись к жене, он что-то тихо сказал ей. Элизабет нахмурилась.

– Надеюсь, вы рады встрече, – заявил он.

– Я тоже надеюсь, что вы рады видеть меня, – спокойно ответила девушка. Однако через несколько минут она стала умолять отца уехать: – Пожалуйста, папочка. Давай оставим этот дом немедленно.

– Боюсь, дитя мое, это невозможно. Наш отъезд примут за вызов. Давай-ка выпьем чего-нибудь освежающего.

Повернувшись, чтобы подозвать слугу, Элтон заметил Друзиллу. Она была одета в серое платье, какие обычно носили служанки. Женщина расставляла на столе тарелки.

– Господи! – только и смог выдохнуть Синклер.

– Ты думаешь, нам стоит обратиться к ней? – тихо спросила у отца Анджела. – Вдруг она смутится, увидев нас?

И тут они заметили, что Друзилла смотрит прямо на них – похоже, именно Синклеров она разыскивала среди гостей. Быстро оглядевшись вокруг и убедившись, что никто не смотрит на нее, Друзилла сделала им знак следовать за ней. Когда они оказались в коридоре, Друзилла обняла по очереди отца и дочь и быстро проговорила:

– Если увидите здесь кого-то из наших друзей, скажите, чтобы они не смущались и постарались не обращать на меня внимания. Для меня это… – она запнулась, – …мне будет нелегко обслуживать их. Разумеется, – с горечью добавила она, – янки устроили этот прием только для того, чтобы выставить нас идиотами, сломить наш дух. Они хотят добиться, чтобы мы повиновались им, слушались их и боялись даже пикнуть.

– Но что же происходит на самом деле? – решился спросить Элтон. – Мы почти все время проводим за городом, так что ничего толком не знаем.

– Многие наши женщины, опасаясь потерять все, стараются завести дружбу с офицерскими женами, – недовольно проговорила Друзилла. – А некоторые плантаторы, по словам Гарди, заискивают перед янки, надеясь, что те помогут им держать рабов в узде. Тогда они сумеют вовремя собрать урожай. Все ждут, что генерал Батлер, придя к власти, издаст закон, по которому работники плантаций должны будут получать жалованье. И, – добавила она, – думаю, вы слышали, что генерал Батлер поймал человека, который осмелился сорвать флаг Союза.

Ничего не знавшая об этом, Анджела покачала головой, а Элтон кивнул.

– Да, – пробормотал он, – мне говорили.

Друзилла принялась поспешно объяснять, почему решилась увести их с бала.

– Гарди попросил привести вас к нему, – сказала она, обращаясь к Элтону. – Он хочет поговорить с вами. Кажется, это очень важно, иначе я не побеспокоила бы вас.

Вздохнув, Элтон с неудовольствием кивнул головой. Он велел Анджеле вернуться к гостям, прибавив при этом, что долго не задержится. Синклеру не хотелось встречаться с Гарди, но он опасался, что тот, чего доброго, заявится в Бель-Клер, если сейчас не поговорить с ним. Элтон рассчитывал заниматься только своей плантацией и надеялся, что янки оставят его в покое. Конечно, уверенности в том, что желание его сбудется, было мало, но после смерти Твайлы его ничто не интересовало, кроме земли. Элтон понимал, что старается для Анджелы – раз уж она вернулась в Америку, он должен заботиться о ней и жить ради любимой дочери.

Синклер знал путь в подвал – одно из предыдущих собраний проходило там. Он осторожно выскользнул наружу с обратной стороны дома и, миновав густые заросли какого-то кустарника, прокрался к тяжелым деревянным дверям. За ними начинались ступеньки вниз.

Гарди уже ждал его. Пахло какой-то кислятиной, но подвалы в Новом Орлеане вообще были редкостью, и во всех стояла сырость. Едва вдохнув спертый воздух, Элтон скривился: думал ли когда-нибудь Гарди, что ему придется поселиться в подобном месте?

Мужчины пожали друг другу руки, и Элтон тут же сказал, что у него мало времени.

– Наш разговор будет недолог, – заверил его старый приятель. – Я подумал: может, тебе стоит узнать о том, что они интересуются событиями на монетном дворе?

– Но почему? – Синклер напрягся. – Теперь все у них под контролем. Какая разница, кто организовал его захват? И о чем беспокоиться? Мы все нацепили маски. К тому же монетным двором сейчас управляют северяне. А мы всего-то и сделали, что закрыли его!

– Они провели инвентаризацию, – сообщил Гарди.

– Ну и что? Мы же ничего не украли, – возразил Элтон. – Да и этот так называемый захват был всего лишь демонстрацией нашей позиции.

– Знаю-знаю. Но дело в том, что, по их утверждению, с монетного двора пропал набор резных пластин для печатания денег. Новых. Думаю, это правда. Иначе они не стали бы печатать сто пятьдесят миллионов зеленых купюр на другом монетном дворе. Они не знают, что делать – если пластины попали в руки южан, финансовой катастрофы не миновать.

– Господь с тобою, друг, – возвысил голос Синклер, – на чьей же ты стороне?

На мгновение Гарди съежился под горящим взглядом Элтона, но потом выпрямился и спокойно ответил:

– Ты не живешь в подвале, Элтон. И жена твоя не прислуживает янки. То, что я, и ты, и остальные пытались сделать, не дало результата. Мы ничем не можем помочь Конфедерации. Нравится нам это или нет, но все мы – снова часть Союза. Нам не победить их, – продолжал Гарди ровным тихим голосом, как будто только сейчас вспомнил, что происходит у него над головой. – Стало быть, мы должны подумать, как присоединиться к ним, не теряя при этом самоуважения. Некоторые плантаторы поговаривают даже о том, как бы создать консервативное крыло юнионистской группы, которое помогло бы восстановить Луизиану в Союзе еще до окончания войны.

– Но это же нелепо, – пожал плечами Синклер.

– Почему? Если обдумать все как следует… Они хотят попросить лишь о двух вещах – о сохранении рабства и о том, чтобы во властные структуры штата ввели нашего представителя.

– Этого не будет никогда, – отрезал Синклер.

– Нет, будет, если только они не посчитают нас бунтовщиками. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы янки заподозрили нас в том, что это мы устроили переворот на монетном дворе и украли пластины для печатания денег. Причем украли для Конфедерации, – горячо договорил Гарди.

– Знаешь, я больше не хочу всем этим заниматься, – устало ответил Элтон. – Все, чего я хочу, это мира для моей семьи и покоя на плантации. Так что, если кто и скажет, что я принимал участие в событиях на монетном дворе, я буду это отрицать.

– Никто ни в чем не признается, – заверил его Гарди. – Но ты же больше не ходишь на наши собрания, а значит, тебе неизвестно, что происходит. У меня хватило глупости подумать, будто наши дела все еще интересуют тебя, но выяснилось, что я ошибся.

– Верно, – кивнул Синклер. – А теперь, если ты уже все сказал, позволь мне откланяться – хочу вернуться наверх, пока никто не заметил моего отсутствия.

– Да, я все сказал, – с презрением бросил Гарди.