И сила кроткая, чтоб бедных защищать…
Сильвио
Увы, когда б я мог…
Женщина
Ты можешь, ну попробуй,
Увидишь, как легко. Ведь стоит лишь начать…
Теперь ты утомлен отчаяньем и злобой;
Но в душу скорбную вернется благодать,
Едва хоть одному страдальцу ты поможешь.
Нет, нет, не возражай, я чувствую, ты можешь…
Ведь это то, чего душа твоя искала
Так жадно. Вот теперь меня ты пожалел —
И сразу нам обоим легче стало.
Ты плачешь, ты спасен… Надеждой заблестел
Твой взор… Благодарю тебя, Господь…[54]
Сильвио
Святая,
Мне надо бы упасть к твоим ногам, рыдая,
Ведь ты спасла меня… О, что вся власть царей
Пред детской простотой и кротостью твоей?..
Я понял, понял все без слов в одно мгновенье,
Как будто молния блеснула предо мной,
Покров слетел с очей, побеждено сомненье,
Я снова жить хочу, и прежние мученья
Уносятся в слезах горячею волной.
Так вот, где, жизнь, твое начало,
Так вот одно, что не обман,
Что мне таинственно мерцало
Сквозь все миражи и туман.
Так вот, где истина![55]
Женщина
О, Сильвио, мой милый!
Вперед! Ты должен жить и победить в борьбе.
Теперь мой труд свершен — я не нужна тебе;
Прощай! — спаси тебя Создатель и помилуй.
(Уходит).
Далее следует завершающий монолог Сильвио: «Солнце над морем…».
После тринадцатой картины — еще две, отсутствующие в основном тексте.
Комната во Дворце.
Сильвио
В окно глядит унылый, серый день…
По стеклам дождь стучит однообразно…
И воздух спит, и шелохнуться лень
Туману желтому над улицею грязной.
На сердце вновь знакомая тоска…
Прошел мгновенный жар, и грезы отлетели,
Больной, скучающий, гляжу без дум, без цели,
Как медленно ползут по небу облака.
Где вера, где восторг? Коль утро лучезарно,
Коль ясны небеса, и все кругом светло, —
Мы сразу позабыть готовы скорбь и зло,
И на устах слова молитвы благодатной.
Но тучи набегут — надежда гаснет вновь…
Увы! зависит мысль, сознание свободы,
И вера в божество, и к ближнему любовь —
От цвета облаков, от солнца и погоды.
Какая польза в том, что мог издалека
Без жертвы, как поэт, ты на одно мгновенье
Любить весь род людской в порыве увлеченья?
Смотри: вот пьяница у двери кабака,
Под рубищем бедняк, неведомый прохожий,
Торговка под дождем на площади пустой,
Крестьянин на возу под мокрою рогожей, —
Вот те, кого любить ты должен всей душой,
Кому восторженно ты простирал объятья, —
Вот — человечество, вот — братья!
Хочу к ним жалость пробудить,
Но жизнь, увы, не то, что грезы!
И гадко мне… Прощенья слезы
В очах не могут не застыть…
Но что мне мертвое сознанье,
Когда для подвига нет сил…
В моей душе не состраданье,
А лишь порыв к нему, бессильное желанье;
Рассудком понял я любовь — но не любил…
О Боже, все прости, все муки и сомненья,
Бороться, победить, найти желанный путь —
И вдруг, в последнее мгновенье,
Касаясь истины, упасть в изнеможенье
И знать, что силы нет, к ней руки протянуть!..[56]
(Входит Канцлер с бумагами).
Канцлер
Привет царю… Прости, что смею беспокоить;
Указы к подписи…
Сильвио
Что в них?
Канцлер
Так, пустяки.
Не стоит и смотреть. Решили мы удвоить
Налоги на крестьян…………….…………….[57]
Сильвио
Подай указ.
(Канцлер подает бумагу).
В клочки его!..
……………………………..
(Разрывает бумагу).
Беги скорей, народу объяви,
Что я великое собранье созываю,
Что хочет дать король измученному краю
Законы правды и любви.
(Канцлер уходит).
Я вновь спасен! Скорей за дело!
Мечтательную лень давно пора стряхнуть;
Как муж, не как дитя, на жизнь гляжу я смело,
И свежесть бодрая наполнила мне грудь.
Я рад дождю, я рад, что холодно и серо,
И мрачно все кругом: к чему мне яркий свет,
К чему мне красота? Мой дух теперь согрет
Лишь внутренним теплом, живой, горячей верой…
Пускай восторгов прежних нет —
Я стал работником, и проза
Душе милей, чем радужная греза.
Теперь не устрашит меня толпа людей
Ни безобразием, ни пошлостью своей.
Всем существом моим я чувствую, как мало
Любить отдельно каждого из них…
Я прежде для себя лишь жаждал идеала,
Но чувство личное души не утоляло.
Нет!..……………………………….
Работать, мыслить, жить, чтоб уменьшить страданья.
К свободе, по пути любви, труда и знанья,
Не порознь каждого, а вместе двигать их, —
Вот то, что утолит все муки, все желанья.
Вперед же, некогда мечтать!
Стряхнув тяжелую дремоту,
Я жажду снова жизнь начать…
Так за работу же, скорее за работу![58]
Площадь
Ремесленники, купцы, крестьяне, солдаты, школьники, женщины. Говор, крики. Над толпой возвышается великолепный трон, приготовленный для царя.[59]
Странник
Пахнет в воздухе весною,
После долгих зимних бурь.
Веет нежной теплотою
Обновленная лазурь.
Ветерок так свеж и волен,
В гнездах ласточки щебечут,
В старых фризах колоколен
Про любовь они лепечут.
Ремесленник
В куче стружек за работой,
Нам весь день не видно неба…
Мысль полна одной заботой —
О куске насущном хлеба.
Но теперь хочу я птицей,
В блеске солнечных лучей,
Вдаль умчаться за станицей
Этих вольных журавлей.[60]
Старик
Пред кончиной неизбежной,
Дряхлый, жалкий и больной,
Я встречаю с грустью нежной
Праздник жизни молодой.
Чую близость я могилы,
Но от всей души привет —
Вам весны живые силы,
Счастье, молодость и свет!
(Трубы герольдов — при звуках торжественного марша входит Сильвио в царском одеянье, Клотальдо, Базилио, свита. Сильвио садится на приготовленный для него трон; по обеим сторонам король и Клотальдо. Пажи раскидывают над ними балдахин).
Сильвио
Нам будет пологом лишь небо голубое…
Снимите балдахин, чтоб озарить могло
Свободно солнце золотое
Мое открытое чело.
Мила, как прежде, мне свобода…
Нет, не хочу, чтоб скрыл пурпуровый навес.
Ни радостной толпы, ни блещущих небес.
Я не боюсь, друзья, ни солнца, ни народа!
Народ
Да здравствует король!
Сильвио
(обнимая отца)
Как счастлив я, отец!..
Так вот к чему судьба таинственной рукою
