Художественный образ Русской земли, созданный Ломоносовым, был усвоен последующей литературной традицией, особенно в творчестве Пушкина.

Ломоносов учил царей охранять свою страну и «блюстись народного гнева», как это сделал в оде 1762 г., посвященной Екатерине II, незадолго перед тем пришедшей к власти путем дворцового переворота:

Ломоносов-ученый неотделим от Ломоносова-поэта: он говорит о неизмеримых силах природы, которые должен исследовать и покорить человек. Поэзия и наука органически сливаются в его творчестве. Борьбе за передовое научное миросозерцание посвящена научно-философская поэзия Ломоносова: «Вечернее размышление о божием величестве», «Утреннее размышление о божием величестве», «Письмо о пользе стекла».

Яркость поэтического стиля Ломоносова, где элементы барокко вливаются в классицистическую систему, является одной из характерных черт его одического творчества. Раздвинув жесткие границы строго регламентированной поэтики классицизма, Ломоносов раскрыл возможности дальнейшего развития русского стиха. Его приемы будут использованы поэтами-романтиками начала XIX в. Ломоносов обогатил жанр оды новым гражданским содержанием и выработал поэтическую форму, соответствующую этим высоким патриотическим идеям. В «Риторику» 1748 г., в которой Ломоносов изложил свои литературные взгляды в соответствии с нормативной поэтикой классицизма, он включил раздел «О изобретении витиеватых речей», в котором рассматривает многообразные виды поэтического олицетворения, «когда части, свойства или действия вещам придаются от иных, которые суть другого рода. Таким образом прилагаются бессловесным животным слово, людям – излишние части от других животных, … бесплотным или мысленным существам, как добродетелям и действиям, – плоть и прочая» (7, 226).

Собственные стихотворения, включенные им в «Риторику», как бы раскрывали пример подобных «изобретений»:

Известная ода Ломоносова 1747 г., посвященная Елизавете Петровне, изобилует ярким метафоризмом и гиперболами:

Эмоционально-метафорический стиль, неожиданные и смелые сравнения, тропы и «витиеватые речи» придавали поэзии Ломоносова эстетические качества, не свойственные рационалистической системе классицизма и сближающие его с барочной усложненностью. Такое назначение имеют риторические фигуры, введение церковнославянизмов и библеизмов. В оде 1742 г. Ломоносов писал:

Эта особая «приподнятость» стиля является характерной чертой одического и ораторского творчества Ломоносова, истоки которой, вероятнее всего, следует искать в функциональном назначении этих жанров, традиционно связанных с пышным дворцовым церемониалом.[876]

Г. А. Гуковский очень удачно определил образный строй поэзии Ломоносова. Он писал: «Ломоносов строит целые колоссальные словесные здания, напоминающие собой огромные дворцы Растрелли; его периоды самым объемом своим, самым ритмом производят впечатление гигантского подъема мысли и пафоса».[877]

Стилистический облик од Ломоносова вызывал резкую и непримиримую критику со стороны Сумарокова, сторонника чистоты стиля и ясности поэтической мысли, свойственной классицизму. «Оды вздорные» Сумарокова явились литературно-полемическим выступлением против Ломоносова, и в них автор зло высмеивает яркие метафоры и уподобления Ломоносова. Эта литературная полемика занимала большое место в общественной жизни 50–60-х гг. XVIII в.[878]

Русский классицизм, каким он нашел выражение в творчестве Ломоносова, был не только национальным вариантом европейского классицизма, но имел ряд особенностей, объяснимых и русским историческим процессом, и предшествующей литературной традицией. Если наиболее «классический» французский классицизм XVII в. сформировался в непримиримой борьбе с барокко, то в русской поэзии, искусстве и архитектуре взаимопроникновение этих двух направлений создало неповторимый облик русской культуры XVIII в. Д. С. Лихачев пишет: «… между русским барокко и русским классицизмом нет такой отчетливой грани, как в Западной Европе… Это и понятно: русское барокко XVII в. в лице его крупнейших представителей было связано с абсолютизмом, носило „придворный“ характер, а это как раз черта классицизма. Следовательно, русское барокко облегчило и в этом отношении переход от древней литературы к новой, имело „буферное“ значение».[879]

Но если в конце XVII в. барокко имело преобладающее значение при наличии некоторых черт классицизма (в творчестве Симеона Полоцкого, Кариона Истомина и др.), то с 30-х гг. XVIII в. классицизм стал ведущим направлением, определившим стиль эпохи.[880] Элементы барокко раздвинули границы строго регламентированных правил классицистического искусства, расширив возможности художественного отражения действительности. Бо́льшая эстетическая свобода и эмоциональная интенсивность барокко обогатили русский классицизм, придав ему черты, сделавшие его жизнеспособным.

Одним из ведущих жанров классицизма была стихотворная трагедия. В литературном творчестве Ломоносова нашел отражение и этот жанр. Им написаны две трагедии: «Тамира и Селим» (1750) и «Демофонт» (1751), первая на национально-историческую тему, вторая на сюжет античной истории.

В трагедии Ломоносова «Тамира и Селим» были использованы события русской истории конца XIV в., когда в 1380 г. русские войска под водительством великого московского князя Димитрия Ивановича, позднее названного Донским, разбили полчища хана Мамая на поле Куликовом.