Бринн нервно заерзала на бревне рядом со Стивеном, а Мика рассеянно почесал тыльную сторону ладоней и тихо спросил:
— А потом?
— А потом я резко повернулся и бросился вверх по лестнице в каменную башню. Как я уже говорил, все переходы и коридоры во дворце закрывались особыми заклятиями, чтобы никто из чужаков не мог вторгнуться в нашу обитель и, скажем, украсть некоторые особенно опасные магические предметы и средства. На бегу я выкрикивал отпирающие заклятия, расчищая себе путь, но на самом верху, там, где винтовая лестница выходила прямо в кабинет Лессека, дверь оказалась распахнутой: заклятие было уже снято. Я ворвался в кабинет, терзаемый страшными подозрениями. Я боялся, что увижу там только трупы тех, кто работал вместе с Нераком. Но все его помощники оказались на месте. Они сгрудились вокруг стола Лессека, тщетно пытаясь найти то магическое средство, которое могло бы противостоять чудовищной силе, овладевшей Нераком. Больше в кабинете никого не было. Черный гранитный стол, обычно довольно ярко освещенный многочисленными факелами, был погружен во тьму, и над ним то вспыхивала, то пропадала разноцветная радуга. Я сразу увидел, что ключ Лессека на месте — что ж, хорошо было уже и то, что Нерак не захватил его с собой, начав истребление сенаторов. Вскоре прибежали трое моих ближайших помощников, и я приказал им защищать двери кабинета и стоять до последнего, стараясь с помощью любых, даже самых разрушительных магических средств не пропустить Нерака к волшебному столу. Я никогда не забуду того выражения затаенного ужаса и мрачной решимости, что было на их лицах, когда дверь за ними закрылась. А я, оставшись снаружи, быстро произнес заклятие, запирающее эту дверь. Я был их руководителем. Мне следовало остаться и вместе с ними до последней капли крови защищать кабинет Лессека. А я запер их там, и теперь под натиском несокрушимого врага они могли защитить себя лишь собственными, увы, довольно слабыми силами да тем мужеством, которое черпали друг в друге. Они ведь были даже не настоящими магами, а всего лишь исследователями, университетскими преподавателями. И я должен, должен был знать, что они не в силах состязаться с надвигающимся злом.
— Почему же ты не остался? Почему не сражался с ними вместе? — нарушил тишину Саллакс, его тяжелый взгляд был в упор устремлен на Гилмора.
— Я боялся, что случится нечто еще более страшное, — каким-то бесцветным голосом отвечал Гилмор. — Я знал, что группа Нерака не может в данный момент прервать свои попытки как-то защитить волшебный стол даже для того, чтобы принести из библиотеки необходимые для этого манускрипты. К тому же у них был опыт работы с волшебным столом, а у меня его не было вовсе. Но принести магические свитки и манускрипты я мог, и я решил стать их последней линией обороны, ибо на нас надвигалась неодолимая сокрушительная сила. Я окликнул ближайшую помощницу Нерака, Пикан Теттарак, которая и сама была весьма умелым и знающим магом, и сказал ей, что могу сбегать в библиотеку и принести любые нужные им книги. Она молча кивнула в знак того, что поняла меня, и тут же снова повернулась к столу, из которого сине-красными сполохами рвалась наружу невероятная магическая энергия, наталкиваясь на сопротивление одной лишь этой женщины, всю себя, казалось, вложившей в одно-единственное защищающее заклятие. Укрощение магии, заключенной внутри волшебного стола, потребовало от Лессека усилий всей его жизни, и Нерак со своими помощниками еще не успел до конца разгадать природу этой магической силы. Пикан выглядела настолько ошеломленной этой невероятной мощью и настолько ею завороженной, что, если бы не помощь коллег, уверен, ее бы попросту затянуло в ту бездонную бездну, что таилась в этом магическом предмете. Мне показалось, что я целый авен простоял там, беспомощно глядя на Пикан, а она и ее коллеги между тем работали без остановки, пытаясь отыскать средство, способное защитить нас от Нерака и вызволить его душу, захваченную неведомым слугой зла. Затем у дверей в конце коридора послышался шум. Он, собственно, начался еще на лестнице — я слышал, как кто-то громко выкрикивает разные заклинания, и надеялся лишь, что мои соратники стоят твердо. Но вскоре звуки стали иными — было ясно, что борьба идет уже у дверей, ведущих в покои Лессека. Странно, подумал я. Ведь если мои люди уже погибли, то Нераку достаточно просто произнести открывающее двери заклятие, и он войдет в кабинет. Теперь-то я могу лишь догадываться: видимо, уже испуская последний вздох, кто-то из тех храбрых мучеников, что стояли у дверей, сумел изменить заклятие, а потом убил себя, чтобы Нерак не успел завладеть его душой и получить столь необходимые ему сведения.
Гилмор умолк. Стивен видел, как дрожат его руки, когда он в очередной раз наполнил свою кружку и залпом осушил ее.
— Ты в состоянии продолжать? — тихонько спросил он старика.
— О да, — кивнул Гилмор, явно собираясь с силами. — Я понимаю, все это было очень, очень давно, но для меня — словно только вчера. Я мало кому рассказывал об этом. Но теперь, возможно, пора настала. Но вернемся к событиям того дня. Я понимал, что двери в покои Лессека вот-вот падут под натиском той дьявольской силы, что вселилась в Нерака, и попытался привлечь к этому внимание Пикан. Мне хотелось, чтобы она поняла, что наша последняя линия обороны вскоре будет прорвана. У стены я заметил чей-то палаш и схватил его, готовясь сражаться с тем или с теми, кто ворвется в кабинет. Я, разумеется, неплохо владел магией, однако моих знаний и умений не хватало, чтобы с помощью заклинаний остановить ту невероятную силу, что ломилась в двери кабинета, сотрясая толстенные каменные стены замка, и на мгновение мне показалось, что сейчас стены попросту рухнут и все мы погибнем под грудой обломков. Казалось, все вокруг движется каким-то странно замедленным образом. Я понимал, что моя смерть близка. Я никогда не отличался особой храбростью и надеялся лишь, что, может быть, погибну сразу, после первого же яростного удара этой неведомой силы. А потому и стоял в немом ужасе, ожидая неминуемой гибели. И в душе моей не проснулся живительный родник гнева или презрения, способный придать мне сил, и я понял, что боги дали мне эти несколько мгновений, чтобы я успел осознать, как неправильно вел себя, когда жизни моей действительно пришел конец. Затем, словно издали, словно находясь от нее на расстоянии в целую жизнь, я услышал голос Пикан, которая звала меня по имени. Я обернулся и увидел ее — это была удивительно красивая женщина... И она, как мне показалось, даже слегка улыбнулась, когда я бросился к ней через всю комнату. «Мне нужен третий "Трактат о ветрах"! — крикнула она мне, с трудом перекрывая царивший вокруг шум, ибо в воздухе звучало и двигалось великое множество различных магических заклятий, действовавших как внутри, так и снаружи кабинета. — Этот свиток лежит у Лессека в библиотеке на самой верхней полке, за письменным столом!» Схватив меч, я со всех ног бросился вниз по лесенке, ведущей из кабинета в личную библиотеку Лессека. Его письменный стол стоял у дальней стены, которая, как и все остальные стены, была сплошь закрыта книжными полками. Добравшись до самой верхней, я принялся искать нужный мне свиток. «Трактат о ветрах» — это описание могущественнейших древних заклинаний, собранных Канту и Нераком во время многократных странствий по острову Ларион, расположенному близ берегов Малакасии.
Но я так и не нашел этого трактата.
У лесенки, ведущей в библиотеку, вспыхнуло красно-синее пламя, полетели искры и раздался оглушительный взрыв. Свитки и древние манускрипты полетели с полок и рассыпались по всей комнате, а в меня словно ударила страшной силы волна, и я тут же потерял сознание.
Очнувшись, я какое-то время видел все вокруг сквозь какую-то красную пелену — глаза мне залепила пленка засохшей крови. В библиотеке было темно. Лишь свет двух лун, с трудом пробиваясь сквозь пелену падающего снега, падал в окошко, давая возможность хоть что-то рассмотреть. Хлопья снега тоже казались мне красными, и я, выглянув в окно, с изумлением смотрел, как холмы Горска окутывает это невероятное красноватое покрывало. Казалось, во всем Элдарне не осталось никого живого. Вокруг стояла такая мертвящая тишина, что я не удержался и несколько раз громко крикнул — просто чтобы услышать в темноте хотя бы свой собственный голос.
