Затем Марк огляделся, но монстра нигде видно не было, на поверхности озера плавали только куски его черного хитинового панциря: видимо, устроенный Стивеном взрыв разнес подземного хищника в клочья. Марк попробовал окликнуть Стивена, но тот не отвечал, и только тут до него дошло, что его друг так и не вынырнул на поверхность.

— Черт! — от души выругался Марк, но даже собственного голоса не услышал.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, он стал стремительно погружаться на глубину. Здесь было темно — настолько темно, что Марк ничего не видел и ему пришлось довериться инстинктам. Вскоре вода стала значительно холоднее, и он догадался, что уже находится на глубине футов в двадцать и с каждой секундой погружается все глубже. Слегка выдохнув, он несколько уравновесил давление в ушах и продолжил спуск, сильно отталкиваясь ногами. Марк понимал: только в случае удивительного везения ему удастся отыскать Стивена в такой темноте. А если ему не хватит воздуха, он может проплыть буквально в нескольких футах от тела Стивена и, не заметив его, начать вынужденный подъем.

Тридцать футов. Еще несколько секунд — и все будет кончено. Тридцать пять. Легкие жгло огнем, но Марк твердо решил продержаться еще хотя бы тридцать секунд, выдыхая очень, очень медленно — он знал, что этот простой прием иногда очень неплохо помогает.

Сорок футов. Марк абсолютно ничего не видел и не чувствовал. Было очень холодно и темно. А потом он вдруг почувствовал прикосновение... щупалец.

В первую минуту, смертельно перепугавшись, он решил, что случайно наткнулся на ослепленную им хищную тварь, притаившуюся на дне и вполне еще способную в один миг разорвать его на куски, но вскоре понял, что щупальца неподвижны. Они лишь слегка покачивались в струях придонных течений, но были мертвы. Тело монстра чудовищной грудой плоти лежало на дне, и почему-то Марк не сомневался, что Стивен там, под этой жуткой тушей.

Еще двадцать секунд.

Марк принялся отсчитывать: «Двадцать, девятнадцать, восемнадцать... »

Он раздвигал щупальца, стараясь не обращать внимание на боль, ибо когти мертвого монстра то и дело вспарывали ему кожу не хуже ножей. Нащупав в туше зверя края огромной рваной раны — видимо, именно сюда Стивен направил конец волшебного посоха, — Марк ухватился покрепче и изо всех сил потянул, пытаясь хотя бы сдвинуть чудовище с места.

«Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать».

Наконец ему это удалось, и он, вытянувшись на песчаном дне озера, подлез под мертвого хищника, пытаясь отыскать хоть какие-то следы Стивена.

«Ничего».

Марк осторожно выпустил из легких еще несколько пузырьков воздуха, надеясь обмануть собственный организм и задержаться на дне хотя бы еще на несколько мгновений.

И снова потянул тушу в сторону.

«Девять. Восемь. Семь. Шесть».

Он как можно дальше просунул под нее руку...

Наконец-то! Пальцы Марка нащупали кожаный сапог. Он дернул и почувствовал, как что-то подалось.

«Четыре. Три».

Он чуть поменял положение и снова потянул.

«Два».

И за ногу вытащил из-под туши тело Стивена.

«Один».

Марк оттолкнулся от дна, таща за собой безжизненное тело друга. Сорок футов. Подъем займет секунд пятнадцать — ну, двенадцать, если очень повезет! — а Стивен и без того уже слишком долго пробыл под водой. Тревога была настолько сильной, что Марк позабыл даже о нехватке кислорода. На глубине примерно футов двадцать что-то сильно ударило его в висок, и он поднял руку, чтобы оттолкнуть этот предмет, но увидел посох Стивена и метнул его вверх, как дротик, стараясь и сам всплыть как можно скорее.

— Кто-нибудь, помогите мне! — вылетев на поверхность, крикнул он из последних сил.

Версен и Брексан шли по берегу моря на север. Ни фляжки, ни бурдюка у них не было, так что они старались напиться из каждой речки, из каждого ручья, которые им попадались. Рыбу они уже доели, и от нее остался только запах — жареную рыбу пришлось нести в карманах. Щедрый дар того старого рыбака помог им продержаться целых два дня. Впрочем, от голода они особенно и не страдали, радуясь тому, что остались живы. Настроение у обоих было отличное; они шли, держась за руки, и оживленно болтали. Брексан рассказывала о Малакасии; ей приятно было развеять лживые мифы о том, что все население этой страны скрывается под покровом странного тумана, созданного черной магией, и в этом тумане повсюду бродят некие ужасные создания, убивающие людей или расчленяющие их на части.

— Впрочем, — на всякий случай предостерегла она, — в окрестностях дворца Велстар появляться все же не стоит. У нас туда никто по собственной воле не ходит — если, конечно, не живет где-нибудь поблизости на горе себе самому. Впрочем, военачальники принца Малагона людей для службы во дворце отбирают очень тщательно, и во дворец допускаются только гвардейцы да личная охрана принца. По-моему, туда лучше вообще носа не совать. Это очень опасно.

— Невероятно опасно! — с горечью воскликнул Версен. — Но именно туда мы и собираемся проникнуть.

Брексан нахмурилась.

— Внутрь вам ни за что не пройти. А возможно, даже и через лес, что вокруг замка, не пробраться. Я побывала там лишь однажды, да и то лишь перед тем, как нас отправили в Рону, но уже и тогда дворец охраняло, наверное, тысяч сто солдат.

— Зачем? — Версен просто онемел от удивления. — Чего ему бояться?

— Бояться? Кому? Малагону? Нет, ему-то бояться нечего.

— Значит, он на кого-то собрался идти войной? Хочет завоевать еще одну страну? — Версен подергал себя за ус. — Иначе зачем вообще нужна такая огромная армия? Только если собрался защищаться от врага или, наоборот, на кого-то напасть. Так, по-моему. Ведь содержать такую прорву солдат и кормить их страшно дорого, да и бездействующая армия — вещь ужасная.

— Я не знаю, зачем ему такое войско, — честно призналась Брексан, — но солдат там было целое море; они расположились и в долине, и на склонах холмов вдоль дороги, ведущей во дворец.

Бредя босиком среди колючих горных кедров, весь провоняв рыбой, не имея ни пищи, ни оружия, Версен сейчас не испытывал ни малейшего желания вторгаться в Малакасию и штурмом брать дворец Велстар.

— Наверное, ты права, — вздохнул он. — Это безнадежно. Нам понадобится целая жизнь — да что там, десять жизней! — чтобы подготовиться к сражению с такой армией. — Он вдруг почувствовал себя страшно усталым и снова вздохнул: — У меня теперь даже и башмаков-то нет.

На лице Брексан вдруг сверкнула белозубая соблазнительная улыбка, и она потащила его к залитой солнцем полоске песка чуть в стороне от тропы, приговаривая со смехом:

— Тем легче мне будет тебя раздевать!

— Ах ты, неисправимая потаскушка! — с притворным осуждением воскликнул Версен.

— Пытаешься меня завести, бычок?

И Версен, поколебавшись, спросил:

— А как же О'Рейли?

— От него, по-моему, весь день ни слуху ни духу. А ты его слышишь? — Она все продолжала тянуть Версена к понравившемуся ей местечку. — А если он все же тут, то пусть смотрит! В конце концов, сам-то он давным-давно умер, уж девятьсот двоелуний с тех пор минуло!

Версен сдался и, забыв о благоразумии, крепко обнял Брексан за талию и увлек ее на землю. Он с наслаждением целовал ее сочный рот, и она страстно отвечала на его поцелуи, сопровождая это тихим, но якобы грозным рычанием. Когда они, забыв обо всем, сплели руки и ноги, издавая сладострастные вздохи и стоны, на тропе чуть поодаль возникла призрачная фигура: Габриель О'Рейли, как всегда, был на страже.

Если бы кто-то сумел разглядеть этого полупрозрачного, но вполне бодрого часового, то сразу понял бы, что все внимание духа сосредоточено на небольшом бугорке по ту сторону луга, расстилавшегося за опушкой кедровой рощи. Это был алмор. Он ждал, и О'Рейли чувствовал его омерзительный запах, способный перекрыть даже дивные осенние ароматы леса: от алмора прямо-таки несло смертью, разлагающейся плотью и болезнями.