— Еще! Еще! — кричал он во всю силу своих легких. — Что ж они у тебя едва шевелятся, Нерак? Или они такие же трусливые ублюдки, как и ты сам?

Стивен то приподнимался на цыпочки, то наклонялся вперед или назад, то вертелся веретеном, нанося удары по головам, спинам, конечностям этих немыслимых призрачных воинов. Один призрак вынырнул из щели в полу прямо у него под ногами, и он буквально вколотил его в эту щель своим посохом, словно ставя некую жирную точку.

Время от времени призрачные существа издавали даже вполне слышимые вопли и стоны — особенно когда посох разрубал кого-то из них на куски. Эти вопли и стоны болезненно отдавались в душе Марка, и в такие мгновения ему казалось, что пол в хижине не выдержит и они все вместе провалятся прямо в преисподнюю. И он крепче прижимал к груди Бринн — не столько для того, чтобы ее успокоить, сколько для того, чтобы она оставалась лежать на полу, где он мог хоть как-то ее защитить, прикрыть хотя бы собственным телом.

Стоило ему немного выпустить Бринн, и она тут же начинала сражаться, пытаясь достать призраков своим ножом. Один из них мелькнул совсем рядом с ней, едва не коснувшись ее вытянутой руки, и Стивен с трудом отогнал наглого духа. Но Бринн все же почувствовала его страшное воздействие и, вся дрожа, в ужасе отдернула руку. Ей показалось, что призрак успел создать нечто вроде соединяющего их магического мостка, по которому и намеревался проникнуть в ее душу. Бринн сунула нож в ножны и прижалась к Марку.

— Он подошел слишком близко, — прошептала она, все еще вздрагивая от пережитого ужаса. — Ты прав. Я буду лежать смирно, я даже головы больше не подниму.

Марк нежно сжал ее руку, и это немного успокоило их обоих. Несмотря на весь ужас их нынешнего положения, Марк просто глаз не сводил с Гарека, искренне восхищаясь его смелостью и мастерством. Гарек и впрямь был прекрасен. Он точно слился со своим луком в одно целое, превратившись в некую смертоносную машину. Сперва он стрелял с перерывами, поскольку первый свой яростный удар призраки обрушили на Стивена. Затем в бой стало вступать все больше и больше духов, он стал выпускать стрелы, наполненные магической силой посоха, одну за другой, сосредоточившись главным образом на тех призрачных воинах, что проникали в хижину через дверь. Воя от ужаса, пораженные тем, что самое обыкновенное оружие оказалось способно их уничтожать, духи впали в ярость и теснили Гарека со всех сторон.

Заметив это, Гарек дважды выстрелил, с невероятной скоростью заряжая лук, потом нырнул вправо, перекатился через голову к стене и вскочил на ноги, размахивая своим луком, точно дубинкой, и нанося им удары направо и налево. При этом он громко выкрикивал слова благодарности Стивену и богам Северных лесов, ибо его лук и в таком необычном качестве отлично служил ему — в точности так же, как и смертоносный ореховый посох самого Стивена.

Вскоре еще три призрака пали, сраженные его ударами, и тут ему навстречу неторопливо выплыл еще один, до странности похожий на обычного человека, купца или фермера. Гарек на мгновение даже заколебался: если Габриель О'Рейли прав, то все эти жуткие воины были когда-то жителями Элдарна, самыми обыкновенными людьми, всего лишь ставшими жертвой обмана. Им просто здорово не повезло — их заблудшим душам пришлось пополнить то призрачное войско, которое Нерак создавал в течение стольких двоелуний. И на людей они нападали только потому, что их послал Нерак, приказав во что бы то ни стало добыть ключ Лессека и уничтожить оставшихся в живых друзей Гилмора, чтобы еще более ускорить крах этого мира.

«Интересно, — мельком подумал Гарек, — а как же Габриель вырвался из лап Нерака?»

Жаль, что он сейчас не с ними! Жаль, что он не может проникнуть ему, Гареку, в душу, как Марку, и хоть немного ободрить его, потому что уж очень страшно было вновь губить этих несчастных, вновь отправлять их в ту же ненавистную темницу.

Перебравшись в передний угол комнаты, Гарек обнаружил, что может защищать себя с флангов, отбиваясь с помощью самого лука, и одновременно стрелять по дальним углам. Двадцать, тридцать, сорок его стрел уже успели разнести призраков на тонкие, как паутинка, туманные волокна, а потом воткнуться в стены, но Гарек все продолжал стрелять. Он широко улыбнулся, сумев одной стрелой поразить сразу трех духов, а потом эта стрела, вылетев в окно, по дороге насквозь пронзила и четвертого. Он, Гарек, действительно стал Приносящим Смерть — даже для мертвых! И он, загораживаясь луком, быстро перекатился к следующему ряду воткнутых меж половицами стрел.

И тут произошло нечто непредвиденное. Стивен споткнулся, зашатался и упал — одному из духов удалось приподнять доску пола прямо у него под ногами, — однако, отбиваясь посохом, он почти сразу опять вскочил на ноги, ухватившись за край обеденного стола. И все же этой крошечной паузы оказалось достаточно, чтобы Марк и Бринн остались без защиты. И два призрака мгновенно проникли в их тела.

Бринн, казалось, сразу лишилась чувств и стала пугающе неподвижна. А Марк вскочил на ноги и, воздев к небесам руки, испустил нечеловеческий вопль боли и страдания.

Гарек колебался лишь мгновение. Потом, судорожно сглотнув и поняв, что безумно хочет пить, он пообещал себе, что досуха выпьет реку, если только переживет эту проклятую ночь, посмотрел на две стрелы, торчавшие из щели между половицами, вытащил одну стрелу и, задержав дыхание, вложил ее в лук, выстрелил Марку в грудь. Почти мгновенно он выпустил и вторую стрелу — на этот раз прямо в грудь Бринн. Увидев, как стрелы пронзают тела его друзей, Гарек испытал невероятную боль, похожую на ожог, словно кремневый наконечник и деревянное древко пробили его собственную плоть.

«Приносящий Смерть».

Вскрикнув почти столь же отчаянно, как Марк, он с помощью лука отбил атаку еще одного призрака, молясь в душе, чтобы его игра со смертью дала именно те результаты, на которые он рассчитывал.

Он ожидал увидеть, что призраки тут же выскочат из тел Марка и Бринн и повиснут над ними в воздухе, подобно душам покойников перед тем, как уплыть в Северные леса, но ничего подобного не произошло. Марк рухнул на пол рядом с Бринн и больше не пошевелился.

«Проклятье!» — выругался Гарек и перекатился по полу к следующему ряду заготовленных заранее стрел.

Он старался расстрелять их как можно быстрее и обеспечить себе некоторую передышку, чтобы успеть пересечь комнату и, оказавшись под защитой Стивена, позаботиться о Бринн и Марке.

Можно ли их спасти? Гарек был в отчаянии; он не знал, как ему теперь быть: ведь, возможно, это он и убил своих друзей.

Стараясь не думать об этом, он с удвоенной силой, усугубленной жгучей ненавистью, бросился на врага. Два призрака возникли из очага, и Гарек мгновенно пригвоздил их к дверце кладовки. Вглядываясь в их неясные, уже расплывающиеся очертания, он вдруг заметил еще две стрелы, торчавшие рядом с ними из той же дверцы. Он совершенно не помнил, когда выпустил эти стрелы, и все же...

Ну конечно! У него должно было получиться! Это те самые стрелы, которыми он выстрелил в Марка и Бринн! И наверняка лишь с помощью магии эти стрелы оказались способны не только пронзить человеческое тело, но и с силой вонзиться в стену из толстенных бревен. А ведь он, Гарек, даже тетиву не слишком сильно натягивал! У него должно было получиться!

А призраки все наступали, и накал битвы ничуть не ослабевал. Для Стивена это сражение длилось уже полночи — во всяком случае по его ощущениям, — однако он ни усталости, ни слабости не испытывал и движений своих ничуть не замедлил, продолжая кружить по хижине и во все стороны наносить удары тяжелым ореховым посохом.

А вот смертельно уставшему Гареку казалось уже, что руки у него вот-вот отвалятся, но он продолжал сражаться, пока не израсходовал все стрелы до единой. Тогда он отступил к Марку и Бринн, отбиваясь от наступающих духов своим луком, все еще исполненным магической силы. Стоя спиной к спине, они со Стивеном отбивали одну волну атакующих призраков за другой.