Стивен заставил себя улыбнуться, хотя во рту у него совершенно пересохло, и губы мгновенно прилипли к деснам, отчего на лице надолго застыла дурацкая ухмылка, похожая на оскал.

— Ах да, у тебя же есть ореховый посох! Как мило со стороны Гилмора было сделать тебе эту маленькую игрушку. Этакий ночничок, чтобы всяких кошмаров вроде меня не подпускать, верно? Позволь заверить тебя, что твой дружок, жалкий выкормыш Сандклифа, не имеет ни малейшего представления о том, сколь могущественным я стал. Я и раньше был сильнее его, а теперь сил у меня еще прибавилось. Фантусу может показаться, что он пошел против бога, если нам все же доведется сойтись в бою, и, не скрою, испытываемый им ужас будет мне чрезвычайно приятен.

Казалось, греттан тоже улыбается в ответ на застывшую улыбку Стивена. Потом он неслышно завозился в снегу, и Стивен крепче сжал свое единственное оружие, отчаянно надеясь, что магия посоха снова проснется, ибо сейчас она была ему крайне необходима.

— Вот и в данный момент, — снова заговорил греттан, — ты стоишь от него всего в нескольких шагах, а он понятия не имеет, куда ты исчез.

Стивен не решался даже оглянуться, чтобы проверить справедливость этих слов. Он знал: греттан прыгнет на него, как только он хоть чуточку отвлечется. И странная мысль пришла ему в голову: почему же он в таком случае до сих пор не прыгнул? Почему не разорвал его на куски? Почему ведет с ним бессмысленные разговоры вместо того, чтобы ворваться в лагерь и забрать ключ Лессека?

И вдруг все встало на свои места. Нерак сейчас слишком далеко отсюда и не в силах сломить защитные чары Гилмора. Нерак — точнее, этот греттан — не может войти в лагерь!

Сразу почувствовав себя увереннее, Стивен сказал:

— Ну и что же за новость ты хотел сообщить мне? Говори, дерьмо собачье, но если надеешься меня обмануть, учти: со мной это не пройдет. Я знаю, сюда ты войти не можешь. А если можешь, так давай, черт побери, входи! — Он чувствовал, каким горячим стал посох, видимо в ответ на гнев, растущий в его душе. — Я готов попытать счастья в схватке с тобой и непременно воспользуюсь «этой игрушкой», которую сделал для меня Гилмор!

Но на Нерака его пылкая речь впечатления не произвела.

— Речь пойдет о женщине, — прогудел в ушах Стивена его бас. — О Ханне Соренсон.

Стивену показалось, что сердце у него остановилось, перестало гнать кровь по жилам, а все силы вдруг куда-то исчезли. Приоткрыв рот и едва дыша, он смотрел на греттана полными слез глазами. Но посох в его ослабевшей руке вспыхнул рубиновым светом и задрожал, с трудом сдерживая бьющуюся в нем магическую силу. Колени у Стивена подгибались, он с трудом удерживался на ногах и не мог произнести ни слова.

— Из твоего молчания, связанного, видимо, с желанием найти некие достойные возражения, — насмешливо сказал Нерак, — я легко могу сделать вывод о том, что эта женщина, безусловно, кое-что для тебя значит. — Греттан снова облизнулся, продемонстрировав свой длинный язык и страшные клыки, — Что ж, Стивен Тэйлор, я полагаю, тебе, наверное, интересно будет узнать, что в данное время она пробирается по территории Праги, чтобы встретиться с Канту — это еще один из моих драгоценных коллег сенаторов. Но поверь мне: от этого Канту толку будет не больше, чем от Фантуса. Тогда как я владею такой могущественной и разрушительной магией, которая этим глупым хлыщам и не снилась. Впрочем, я отвлекся. Ханна Соренсон... — Греттан так плотоядно облизнулся, что Стивена чуть не вырвало. — Ханна Соренсон... — Теперь в его голосе отчетливо слышалось шипение. Казалось, Нерак смакует сам звук ее имени. — О Ханна, юная Ханна! Нет, какое прелестное имя! Да и женщина прелестная! Но я сорву с нее это фальшивое прелестное обличье, как сдирают шкуру с оленя! Мучения, которым я подвергну Ханну Соренсон, будут поистине бесконечны. Им нет названия. Но обещаю: она будет в течение столетий, нет, тысячелетий испытывать невыносимые страдания, ибо я буду в клочья рвать ее сознание, не говоря уж о плоти. Впрочем, язык я ей на какое-то время оставлю, чтобы послушать, как она станет вопить и визжать от боли.

Нерак помолчал, внимательно наблюдая за Стивеном и явно ожидая с его стороны какой-то реакции, и прибавил:

— Но разумеется, настоящие мучения начнутся для нее лишь после того, как я уничтожу ее плоть.

Гнев и ненависть взорвались в душе Стивена подобно раскаленной лаве, неудержимо рвущейся наружу из жерла вулкана. И даже воспоминания о тех советах, которые давал ему Гилмор на тот случай, когда все же стоит применять магию, сгорели в этой чудовищной топке. И посох его, казалось, тоже пылал несокрушимой яростью, почти обжигая Стивену руку и словно подталкивая его напасть на мерзкую тварь: «Напади первым! Убей этого ублюдка!»

Стивен чувствовал этот призыв руками, каждым своим мускулом, и, весь дрожа от сдерживаемого гнева, сдался, пронзительно вскрикнул: «Нет!» и с какой-то невероятной силой замахнулся посохом в смертоубийственном ударе. Он ожидал, что магический посох пробьет брешь в плоти греттана, разнесет его на куски, как когда-то алмора, и был потрясен, поняв, что всю мощь своего удара обрушил на защитный купол, созданный Гилмором. Посох разрезал магическую оболочку, как лезвие бритвы — лист тонкой бумаги, и Стивен мгновенно осознал свою ошибку: проделав брешь в волшебной стене, он сам предоставил Нераку возможность беспрепятственно проникнуть в лагерь.

— Спасибо, мой мальчик, — проревел греттан и прыгнул через его голову, явно намеренный растерзать ничего не подозревающих людей.

Стивен, онемев от ужаса, так и застыл на месте: его обманули, обвели вокруг пальца! Он проклинал собственную глупость. Взяв себя в руки, он бросился к греттану, надеясь хотя бы ранить его, чтобы люди успели убежать в лес и спастись, но путь зверю уже преградил Гилмор. Каким-то образом старому магу удалось понять, что их атакует сам Нерак, и он ждал, когда в магической защите будет пробита брешь и его вечный враг, воплотившись в греттана, бросится на них.

Греттан еще не успел опуститься на землю, зависнув в мощном прыжке, огромный и кажущийся черным на фоне горящего костра, когда Гилмор выпустил на волю те страшные силы, которыми владел. Сокрушительный удар пришелся зверю прямо в массивную грудь. Испустив пронзительный вопль, греттан отлетел назад и тяжело рухнул на спину, ломая кости и превращаясь в бесформенную груду окровавленной плоти и шерсти.

На этот раз Стивен не колебался. Он взмахнул посохом, и посох, точно сверкающий красный меч, пронзил тело страшного противника, перерубая мощные кости. Левая передняя лапа зверя, крутясь в воздухе, отлетела прямо в костер.

И почти сразу сверкающие янтарные глаза греттана померкли и стали черными. Смертельно раненный, зверь, извиваясь, стал отползать в лесную чащу. Гарек, успевший все же подняться и встать на колени, послал ему вдогонку несколько стрел. Стивен видел, как эти стрелы вонзились в заднюю часть туловища греттана, взбиравшегося по склону горы и оставлявшего на девственно чистом снегу широкий кровавый след и глубокие отпечатки когтистых лап.

А во дворце Велстар в своих личных покоях король Малагон взревел от боли и гнева и, приподнявшись на полу, выкрикнул заклятие такой невероятной разрушительной силы, что мощная каменная стена в его кабинете рухнула, превратившись груду щебня.

— Берегись, Фантус, когда-нибудь я непременно съем твое сердце! Да! Да! Да! — злобно выкрикивал Малагон.

И охрана, бросившаяся выяснять, отчего рухнула стена, погибла на месте, ибо в коридор так и хлынули темные магические силы.

А повелитель Малакасии все продолжал реветь и бесноваться, как дикий зверь, будучи не в силах сдержать свою ярость. Ведь это не магия Гилмора, этого жалкого слабака, заставила его покинуть тело раненого греттана; та сила, что сумела изгнать его из лагеря ронцев, исходила от Стивена Тэйлора и его дурацкой деревянной дубинки!