И словно в ответ на его безмолвный вопрос, Карн и Рала погнали своих пленников по широкому дощатому причалу мимо деревянных клетей, приготовленных к отправке в неведомые элдарнские порты, туда, где была пришвартована «Фалканская танцовщица». Только тут Версен заметил малакасийский флаг, безжизненно обвисший на мачте, поскольку ветра не хватало даже на то, чтобы хоть шевельнуть его полотнище. Впрочем, подумал Версен, вряд ли кому-то нужно увидеть этот флаг, чтобы понять, что данное судно принадлежит имперскому военному флоту принца Малагона.

Чуть обернувшись, он прошептал:

— Ты что-нибудь в кораблях понимаешь?

Брексан снова приняла прежнюю позу — прижалась к его спине и обняла его руками: такое положение казалось ей наиболее безопасным и удобным. Однако даже говорить ей было трудно; каждое слово причиняло боль, и она, казалось, отдала бы сейчас хоть десять двоелуний собственной жизни за горсточку листьев керлиса.

— Ну, во всяком случае, мне ясно, что перед нами довольно большой корабль, — шепотом ответила она Версену. — А что? Ты разве совсем в кораблях не разбираешься?

— Я, между прочим, дровосек, — довольно язвительно, но по-прежнему тихо сообщил он. — И понимаю одно: это судно обшито деревом, таким же, какие я добывал в лесу. Это единственное, что я действительно знаю. И как-то не особенно стремлюсь узнать больше ни о судах, ни о судовождении.

Брексан еще крепче прижалась к нему.

— И я вряд ли стала бы обвинять тебя в том, что тебе этого не хочется. Но я почти уверена: если мы погрузимся на этот корабль, то, скорее всего, поплывем в Малакасию.

— Я так и думал, что ты это скажешь, — ответил Версен с кривой ухмылкой. — Что ж, похоже на правду.

Когда они добрались до конца пирса, Версен увидел, что команда шхуны полностью состоит из малакасийцев, но одетых не в форму, а в какие-то пестрые лохмотья.

— Но это же не военное судно! — удивленно произнес он. — Не моряки, а сброд. Такое только на торговом судне возможно.

Брексан смотрела, как целая орда матросов и грузчиков занимается размещением товаров и оснасткой корабля, и, несмотря на тревожные мысли о будущем, испытывала почти восторг от предстоящего плавания по Равенскому морю.

— Судя по тому, сколько здесь всяких клетей и тюков, — сказала она, — мы явились запоздалой и весьма нежелательной добавкой, поскольку судно и так уже здорово нагружено. Да и жители этого города — если вспомнить, как они нас встретили, — вряд ли были рады нашему появлению.

Словно подслушав их разговор, к ним подошел какой-то приземистый, толстый, похожий на поросенка купец с заплывшими жиром глазками. Он прямо-таки истекал потом, то и дело промокая свою сверкающую лысину носовым платком и словно желая отполировать ее до ослепительного блеска. На нем был совершенно неуместный в такую жару щегольской шелковый костюм и изящная рубашка с брыжами.

Брексан догадалась, что это хозяин «Фалканской танцовщицы», хоть он и выглядел на борту этого торгового судна совершенно не к месту: слишком хорошо одет и слишком толст. Когда он повернулся к ней лицом, Брексан с трудом заставила себя не смотреть на огромную безобразную то ли родинку, то ли бородавку, торчавшую у него на внешней стороне ноздри.

Купец попытался о чем-то переговорить с Карном, но беседа с сероном явно не клеилась, и он разочарованно глянул в сторону пленников. Но все же подошел ближе и заговорил с ними. Голос у него был такой хриплый и неровный, словно вся глотка забита слизью.

— Вам обоим лучше сразу сказать, где этот волшебный ключ, — пробулькал он.

— У нас его нет, — ответил Версен.

— Где же он?

— Дома оставили. — Версен гневно сверкнул глазами, этот жирный тип вызывал у него отвращение. — Как ты можешь работать на оккупантов! Совсем честь позабыл? Стыд и позор!

— При чем здесь честь? И ничего позорного я в этом не вижу. Я — торговец, а дельце мне предложили выгодное. Принц хочет... — Толстяк умолк, словно пораженный тем, что подобные жалкие оборванцы могли понадобиться Малагону, затем продолжил: — Принц хочет, чтобы вас к нему доставили, и я вас к нему доставлю — причем за очень даже неплохую плату.

Он гнусно захихикал, и жирные складки так и заколыхались у него под подбородком. Брексан содрогнулась от отвращения.

— Но если вы скажете мне, где я могу найти тот камень, который так нужен Малагону, — прибавил купец, — я позабочусь, чтобы с вами хорошо обращались: хорошо кормили, устроили поудобнее, дали переодеться. — Он посмотрел на Брексан, словно пытаясь представить себе, какова она будет после горячей ванны. — И может быть, я даже дам этой молодой особе с разбитым лицом немного керлиса. — И он деловито потребовал: — Ну, быстро! Говорите, где ключ.

Версена все эти посулы оставили совершенно равнодушным, и он, окинув купца таким гневным взглядом, что тот даже немного отступил назад, процедил сквозь зубы:

— Даже не надейся. И советую тебе, да-да, именно тебе, молиться всем богам Северных лесов, чтобы я никогда до тебя не добрался!

Купец, отскочив от него на безопасное расстояние, злобно рассмеялся:

— На этот счет, мой вонючий дружок, можешь не беспокоиться! Я для тебя отличную темницу приготовил, так что в Ориндейл прибудешь в целости и сохранности.

Значит, Ориндейл! Но даже услышав это, Версен заставил себя сохранять внешнее спокойствие и, презрительно улыбнувшись, с беззаботным вздохом сказал:

— Ну что ж, тогда давайте отчаливать.

Ханна Соренсон тащилась, по колено утопая в жидкой грязи. Впервые со времени своего неожиданного прибытия в Элдарн она была счастлива, что на ней сапоги, а не кроссовки. Их продвижение по дороге, ведущей в Миддл-Форк, несколько ускорилось с тех пор, как они, миновав пригороды Саутпорта, свернули на север. Хотя здешним представителям оккупационной армии «удалось» найти и повесить несколько человек, подозреваемых в убийстве того солдата, который напал на Ханну на горной дороге, всем было ясно, что повешенные ни в чем не виноваты. Так что поиски настоящих убийц продолжались; искали также небольшой отряд партизан — или, возможно, кого-то одного из инсургентов, либо чересчур храброго, либо чересчур беспечного, — который спалил до ватерлинии крупное малакасийское торговое судно.

Во время пожара, правда, никто не погиб, но огнем было уничтожено огромное количество оружия, серебра, провизии и одежды. Единственным ключом к определению личности поджигателя были свидетельские показания одного типа, который утверждал, что видел какого-то мужчину, убегавшего с причалов. Свидетель утверждал, что этот человек, по всей видимости, был ранен, потому что сильно хромал, что было заметно даже в темноте.

Пробираясь все дальше на север, Ханна, Хойт и Черн несколько раз были остановлены патрулем и допрошены насчет того, куда они идут и чем занимаются. Путешественники упорно придерживались одной и той же легенды: они бродят по стране в поисках работы и только что отработали на уборке большого урожая темпины в одном пригородном хозяйстве, а теперь направляются в Миддл-Форк, надеясь на зиму подыскать работу где-нибудь в тепле, скажем, на кухне. Хойт в таких случаях всегда тыкал пальцем в Черна и пояснял:

— Ну, он-то, конечно, работать не будет. Хорошо, если хоть несколько медных монет получит, собирая хворост или чистя снег во дворе. — И чаще всего малакасийцы понимающе ему кивали и отпускали без лишних слов, впрочем, с ног до головы оглядев Черна.

Таким образом троице удавалось продолжать путь без особых задержек. Все принимали их за вполне законопослушных, замученных тяжелой работой бродяг, которым и без того тяжко приходится, ибо они вынуждены заботиться еще и об этом здоровенном глухонемом дурне. В общем, они не были похожи на тех, кто способен убить вооруженного воина, не говоря уж о том, чтобы поджечь и ограбить в ночи малакасийский галеон.

Ханна предпочитала во время этих допросов помалкивать, предоставляя Хойту возможность очаровывать тех, кто их допрашивал. Каждый раз, когда их останавливали, в голове у нее крутилась одна и та же отчетливая мысль: из-за нее могут арестовать и даже убить обоих ее спутников. Чего там говорить, одного ее белья или носков для малакасийцев хватило бы, чтобы их всех тут же на месте и прикончить; уж эти-то улики прекрасно доказывали, что никакая она не местная крестьянка.