Заслышав шум, Брексан подняла голову и увидела, что к оставленной ронцами стоянке бредут несколько лошадей. Их явно до смерти испугал алмор, заставив разбежаться, но убежали они недалеко и теперь, почуяв, что опасность миновала, решили вернуться. Брексан даже стало как-то спокойнее. Хоть она и была уверена, что чудовище последовало за ронцами в ущелье, ее не оставляли тревожные предчувствия. Ей казалось, что алмор в любой момент может снова здесь появиться. Она до сих пор удивлялась тому, что он не убил ее там, на берегу, после того как пожрал ее старого коня, — наверное, решила она, просто на потом приберег.

Брексан встала и пошла — очень осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, — к вернувшимся лошадям. Нежно приговаривая, она поймала четырех животных и привязала их к ближайшим деревьям. Особенно осторожно она старалась обращаться с одной весьма свирепого вида кобылой, очень сильной и посматривавшей на нее довольно подозрительно. Потом Брексан раздула почти потухший костер и, порывшись в одной из брошенных седельных сумок в поисках еды, обнаружила там несколько яблок; она взяла два яблока и одно сразу же надкусила, а второе разрезала на четвертушки и угостила своего коня. Конь тонко заржал и с жадностью проглотил протянутое ему на ладони угощение.

Затем Брексан вернулась к раненому великану. Он по-прежнему лежал без движения, и она устроилась возле него поудобней, опершись спиной о корявый ствол горного дуба. Легкий ветерок бродил по роще, и Брексан, наслаждаясь отдыхом, грызла яблоко и старательно обдумывала сложившуюся ситуацию.

Во-первых, она уже давно без разрешения отсутствует в полку. Во-вторых — и под ложечкой у нее противно засосало, — она содрала со своей военной формы эполеты и все нашивки. Ей не хотелось, чтобы видели, как она, без спросу покинув свой полк, разгуливает в форме малакасийской оккупационной армии. К тому же долго она бы точно не прожила, путешествуя по Роне в одиночестве и в таком обмундировании. Возможно, в один прекрасный день ей еще удастся вернуться в Эстрад и все объяснить тому офицеру, который сменит лейтенанта Бронфио. Возможно, им окажется лейтенант Рискетт. Он всегда отличался большим благоразумием, чем Бронфио, готов был выслушать любого солдата и откликался почти на любую просьбу или предложение, не задирая нос, как любил делать Бронфио.

Брексан еще немного подумала над возможностью подобных перемен, потом рассмеялась, тряхнула головой и громко сказала, с хрустом откусив кусок яблока и словно ставя точку в своих размышлениях:

— Не будь дурой! Ты же прекрасно знаешь, что вернуться назад ты уже никогда не сможешь.

Брексан могла лишь надеяться, что лейтенант Рискетт уже внес ее в список погибших во время сражения в Речном дворце, хотя вряд ли: ведь тела-то ее не нашли.

Нет, если она когда-нибудь и вернется в Эстрад, то только в кандалах. А потом ее, конечно же, посадят в тюрьму, станут долго пытать и в итоге повесят в назидание всей армии принца Малагона.

Брексан тяжко вздохнула. Здесь было значительно прохладнее, чем в Эстраде, и она наслаждалась этой прохладой и тихим вечером. Путь на север оказался не из легких, да и выследить Джакриса было очень трудно, и она несколько раз сбивалась со следа. Но все его следы, так или иначе, вели в горы, и теперь у Брексан не оставалось сомнений: он преследует ту маленькую группу повстанцев, что пробираются к северной границе. Хоть она и не видела в лицо противника, с которым им тогда пришлось столкнуться в Речном дворце, но понимала, что эти ронские партизаны имеют к случившемуся там самое непосредственное отношение.

Брексан все еще не понимала, зачем понадобился штурм дворца, и тщетно пыталась разобраться в том, чему стала свидетельницей. Ну, хорошо: Джакрис приказал взять Речной дворец, потому что партизаны использовали его для своих тайных встреч и хранения оружия и денег. Но с другой стороны, во время атаки Джакрис собственноручно убил лейтенанта Бронфио. А потом истребил целую семью одного из партизан и лишь после этого пустился вдогонку за беглецами. Но зачем он убил Бронфио? И почему сам преследует этих людей?

Ответов Брексан по-прежнему не находила. Ничто не могло ей объяснить, почему Джакрис так упорно следует за беглецами в горы и зачем он устроил им засаду с помощью целого отряда этих гнусных серонов. А как, интересно, ему удалось притащить с собой в горы алмора? Вряд ли этот шпион владеет магией — и все же алмор уже дважды появлялся, как только Джакрис нагонял беглецов. Неужели это он им управляет? Брексан откусила большой кусок яблока и, обнаружив, что яблоко червивое, отшвырнула его в кусты. Возможно, он все же пользуется какими-то магическими средствами, но магия, способная управлять таким демоном, как алмор, наверняка должна исходить от кого-то другого. От кого-то с севера... От принца Малагона!

Прядь волос свесилась Брексан на грудь, и она рассеянно теребила ее. Волосы, пожалуй, слишком отросли, стали чересчур длинными. Она собиралась укоротить их еще в позапрошлом двоелунии, да так и не нашла времени. Брексан огляделась в поисках какой-нибудь подходящей тесемки, чтобы подвязать волосы. Возле останков лошади — пустой шкуры, плоско лежавшей на земле там, куда ее отшвырнул алмор, — она заметила старое седло и, вытащив из-за пояса нож, срезала тонкий ремешок, которым к седлу было приторочено скатанное шерстяное одеяло. Одеяло тут же развернулось, накрыв собой палую листву.

— Ну вот, так уже лучше, — сказала Брексан, стягивая волосы ремешком на затылке.

Надвигалась ночь, и она начинала испытывать некоторое нетерпение. Опустившись на колени возле бесчувственного незнакомца, она слегка тряхнула его за плечо и прошептала:

— Эй, очнись. Ты в безопасности. Да очнись же!

Раненый застонал, и Брексан смочила ему губы водой из бурдюка, который нашла на стоянке.

— Ну, давай попробуем еще раз, — подбодрила она его. — Посмотри на меня.

Версен открыл глаза, поморщился и попытался сесть.

— Черт меня побери! — воскликнул он, глядя на Брексан. — Это же ты!

— Да, это я, — оторопев от неожиданности вымолвила Брексан, хотя не имела ни малейшего представления, откуда он знает, кто она такая.

Версен наклонился к ней и крепко взял ее за плечи.

— Я никогда тебе не говорил... А надо было сказать! Я люблю тебя.

Он притянул ее к себе, неловко поцеловал в губы и, снова лишившись сознания, рухнул на подстеленный ею плащ.

— Ну конечно, любишь. — Брексан устало оперлась спиной о корявый дубок. — Да и что еще ты мог мне сказать, в самом деле? Может быть, «привет» или «ты кто?». Но нет, это на тебя не похоже, мой сумасшедший ронский нахал. Ты сразу берешь быка за рога. «Я люблю тебя». Ничего себе! Весьма откровенно и, должна признать, весьма храбро с твоей стороны. — Она отпила из бурдюка немного вина и с какой-то грустной насмешкой прибавила: — Я понимаю, с моей стороны это, наверное, совершенно нелепо и неожиданно, но, пожалуй, и я тоже «тебя люблю».

Версен ей не ответил: он крепко спал.

Брексан рывком поднялась на ноги и стала собирать валежник для костра, нервно озираясь и ожидая очередного нападения алмора. Однако та резвая кобыла, что не давалась ей, спокойно паслась рядом со стоянкой, и Брексан решила, что пока опасность им не угрожает. Устроив себе постель, она тихонько сказала в сторону кустов, где лежал тот молодой незнакомец:

— Спи крепко. И если утром ты все еще будешь любить меня, я, может быть, даже сварю тебе текан.

Потом она долго лежала у костра, глядя на звезды и всей душой ощущая опасную близость Блэкстоунских гор, таинственных и беспросветно черных. Брексан не хотелось даже думать о том, куда может завести ее преследование Джакриса; Блэкстоун всегда славился своими предательскими утесами и ненадежными, узкими, как бритва, тропами.

— Хотя выбора-то у меня и нет, — шепнула она звездам. — И назад я теперь, разумеется, уже повернуть не могу.

Ветерок, дувший вдоль реки, превратился в порывистый ветер, и Брексан села, неодобрительно покачала головой, натянула сапоги и пошла туда, где лежал Версен. Затем отыскала то одеяло, которое вчера вечером срезала с седла, и укрыла им спящего. А потом снова вернулась к своей постели у костра.