Часто для трудных, запутанных и искусно маскированных дел, вместо сыщиков, употребляются сыщицы. Существует убеждение, что будто бы эти милые дамы часто действуют гораздо хитрее и тоньше мужчин; но главное преимущество их положения, кажется, заключается в том, что они гораздо менее мужчин внушают подозрения лицам, за которыми следят и которым ставят силки и сети. Иногда, чтобы поймать хитрого и ловкого, а подчас и многоопытного и опасного мошенника, сыщица разыгрывает с ним целый роман и ведет его, соображаясь с обстоятельствами и натурою ловимого плута, то в исступленно страстном роде, то in hoch romantische stile.[31] Она пишет порученному ее таланту бездельнику то нежные послания, то бурные, назначает ему свидания; обьясняется в страстной или в «святой и нежной» любви и, одним словом, всеми средствами своего пола завлекает человека так, что он уже, как говорится, «души не слышит» в своем земном ангеле и — все равно: в томленьи ли страсти не получающий удовлетворения, или «в блаженстве объятий» или, наконец, просто в одном из нежных признаний выдает себя, ища у женщины участия и опоры.

Эти господа попадаются, точно соловьи, летящие в западню на нежные писки искусственной самки. И смешно, и даже жалко!

Чуть только «земной ангел» острижет своего Самсона, и его сила, — тайна его, — очутится в ее руках, нежный друг этот тотчас же отходит за кулисы и тихо скрывается совсем на задний план, предоставляя доканчивать обнаруженное дело мужчинам. Обманутого плута арестуют и судят, а иногда идут с ним на мировую сделку, и дело кончается миром, более, чем суд, выгодным для обеих заинтересованных сторон и, конечно, и для той Далилы, которая под песни любви своей выдала обессиленного богатыря преступления.

Янки — народ, как известно, промышленный; они это сознают и гордятся этим не меньше, чем французы своею военною славою, а немцы своею ученостию. Прогуливаясь по Вашингтону, вы невольно обратите внимание на огромное белое мраморное здание в дорическом стиле. На него нельзя не обратить внимания, потому что это чудо совершенства в архитектурном и скульптурном отношении. Если вы еще не вполне отделались от своих европейских привычек, то у вас при взгляде на это величественное здание непременно зашевелится вопрос:

— Какому это принадлежит принцу?

— Чей это дворец? — спросите вы первого встречного.

Американец, всегда торопливо спешащий куда-нибудь по какому-нибудь весьма важному для него делу, не удостоит вас даже презрительной улыбки, которой вы, по его мнению, конечно, вполне заслуживаете, — он только процедит вам на ходу сквозь зубы: «t'is the Patent office» (Департамент патентов). Вы входите в это странное здание.

В нижнем этаже, в rez-de-chaussée,[32] помещается бюро (чиновники) и большие модели изобретений, удостоившихся патентов. Великолепная мраморная лестница ведет в первый этаж, где помещается второе бюро — это экзаменаторы, оценивающие: заслуживает ли представленное изобретение патента или не заслуживает? Весь второй этаж опять занят моделями патентованных изобретений. Число их здесь доходит до 70 000. По этим моделям можно проследить всю историю какого-нибудь изобретения, начиная от самой грубой формы, в которой оно явилось в первый раз на свет, и до последних тончайших усовершенствований его. Кроме того, здесь помещено собрание редкостей и национальных драгоценностей американцев, типографский станок Франклина, одежда Вашингтона и разные безделки, принадлежавшие этому великому человеку. Здесь же хранятся разные медали и документы договоров Соединенных Штатов с иностранными державами. Остальная часть здания занята библиотекою и отделениями министерства внутренних дел. Насколько возрастает число лиц, желающих получить патент, видно из того, что в 1850 году поступило всего 2200 просьб о патентах, а в 1866 — 14 000. Чтобы получить патент, надобно представить проект своего изобретения вместе с моделью самого изобретения. Модели эти поступают на рассмотрение одного из 20 главных оценщиков, к специальности которого изобретение относится. Оценщик самым тщательным образом рассматривает проект и сверяет его со всем уже известным по этой части, чтобы убедиться в его оригинальности. Если изобретение действительно оказывается вполне оригинальным, делающим новый шаг к усовершенствованию и потому достойным патента, то изобретателю выдается патент, а изобретение его записывается в особый список, постоянно открытый для публики. Если проект оказывается недостойным патента, изобретателя извещают об этом, разъясняют ему несостоятельность его проекта и предоставляют ему право апеллировать в совет оценщиков (Board of Examinators). Решения этого совета уже считаются окончательными. Комиссионер патентов (Comissioner of Patents) должен ежегодно представлять в палату представителей отчет о выданных патентах и при том прилагать рисунки моделей изобретений, удостоенных патента. В последнем представленном отчете за 1867 год показано, что в этот год число поданных проектов было 21 276, из которых 13 015 получили патенты, и из них 12 651 достались гражданам Соединенных Штатов. С 1835—45 года число розданных патентов возросло на 15 %, с 1845—55 на 400 %, с 1855—65 на 300 %, с 1865—66 и с 1866—67 более чем на 50 %. Патент стоит в Америке гораздо дешевле, чем в других странах, и потому там часто получаются патенты на разные ничтожные вещицы, которые не удостоились бы этой чести в Европе, но зато множество и величайших изобретений, составляющих, можно сказать, эпоху в истории человечества, явились в свет, снабженные тем же американским патентом! Получив патент, американец еще сделал далеко не все для своего любимого детища: ему обыкновенно приходится бороться с множеством затруднений, победить холодность публики, с которою обыкновенно труднее справиться, чем с суровостию самых строгих судей-оценщиков. Элиас Гове, знаменитый изобретатель швейной машины, получив патент на свое изобретение, еще три года хлопотал в Нью-Йорке достать денег на устройство модели своей машины. Потом он отправился в Англию, работал там 8 лет как простой работник, и, наконец, только возвратясь в Америку, нашел нужный ему капитал. Теперь его ежегодный доход доходит до 200 000 долларов, так как все фабриканты швейных машин обязаны платить ему известную сумму с каждой выделанной машины за право пользоваться его изобретением. Эта плата, которую все изобретатели получают от фабрикантов, составляет для них огромный барыш, и часто в этом отношении самые мелкие, по-видимому, незначительные изобретения доставляют наиболее выгод своему изобретателю. Одна английская фирма получила недавно патент на новый способ выделки концов свечей, так чтобы они удобно вставлялись в подсвечники без подскабливания и обвертывания их бумагою; изобретатель потребовал весьма незначительную пошлину с фабрикантов, пользующихся этим способом, но и эта незначительная пошлина, взимаемая с каждого фунта выделываемых свечей, сделала его в скором времени большим богачом.[33]

Едва ли найдется в истории промышленности хотя бы один предмет, потребление которого развилось бы так быстро, как развилось потребление петролеума. И это понятно: в этом продукте природа подарила нам осветительный материал, не уступающий газу каменного угля и не требующий больших расходов на его добывание. В Европе петролеум вошел в употребление лишь в недавнее время, но здесь есть основание предполагать, что он был известен еще древним: напр<имер>, в Бирманской империи в одной горе проделано 500 шахт для добывания петролеума, и он уже несколько сот лет тому назад служил для жителей осветительным материалом. В Северной части Пенсильвании дельта реки Oilcreek также пробуравлена многими шахтами, и есть основание думать, что и эти шахты проделаны индейцами, жившими в тех странах гораздо прежде появления европейцев. Источники петролеума в этой местности давно были известны североамериканцам, но они не умели добывать его из земли, не понимали его пригодности и потому оставляли его без внимания. Наконец в 1857 г. в Титусвиль, город, расположенный в нескольких милях от источников петролеума, приехал один предприимчивый янки, некто полковник Драке. Он исследовал источники петролеума, нашел, что его можно добывать гораздо больше, пробуравив скалу, составил компанию на акциях для этого нового предприятия и прилежно принялся за работу. 29 августа 1859 г. он уже прорыл скалу на 70 футов и нашел жилу петролеума, из которой мог добывать от 35 до 40 бочек этого масла в день. Тогда вокруг Титусвиля закипела деятельность, превосходящая всякое описание. Все дела были брошены, всякий спешил купить или арендовать клочок земли, на котором бы мог добывать драгоценный продукт. Вокруг источников петролеума быстро создалось пять или шесть городов с несколькими десятками тысяч жителей. Скороспелые города эти, разумеется, были не Бог весть как изящны и красивы, но тут дело было не до изящества: о нем никто не думал, — у всех была только одна забота, как бы добыть побольше масла, да поскорее отправить его в большие города. Спрос на петролеум в больших населенных центрах стал увеличиваться с каждым днем. Железные дороги пришли на помощь промышленникам, в устройстве фабрик и машин произведены были значительные улучшения, и в настоящее время от источников или колодцев петролеума проложены длинные трубы, по которым с помощию паровых машин петролеум проведен прямо к дебаркадерам железных дорог, по которым производится его рассылка во все концы Нового и Старого Света. Кроме Пенсильвании петролеум добывается еще в огромном количестве в штатах Огейо, Кентукки, Виргинии и в Канаде, а в Южной Америке главным образом в Перу.