Еще как-то раз Эгиль подошел к огню погреться. Один человек спросил его, не замерзли ли у него ноги, и сказал, чтобы он не держал их слишком близко к огню.

– Так я и сделаю, – сказал Эгиль, – но мне теперь нелегко ставить ноги куда надо. Я ничего не вижу, а слепота делает неловким.

И он сказал тогда вису:

В первые дни правления Хакона Могучего Эгилю пошел девятый десяток. Во всем, кроме зрения, он был еще крепок. Однажды летом, когда люди собирались на тинг, Эгиль попросил Грима, чтоб он взял его с собой. Гриму не понравилась эта просьба. И когда Грим и Тордис разговаривали друг с другом, Грим сказал ей, о чем Эгиль просил.

– Я хотел бы, – добавил он, – чтоб ты выведала, что кроется за этой просьбой.

Тордис пошла к Эгилю, своему родичу. Самой большой радостью для него было разговаривать с нею. Придя к нему, Тордис спросила:

– Это правда, дядя, что ты хочешь поехать на тинг? Я хочу, чтобы ты мне сказал, что ты там думаешь делать.

– Я скажу тебе, – отвечал он, – что я задумал. Я хочу взять с собой на тинг оба сундука, которые мне подарил когда-то конунг Адальстейн. Оба они полны английским серебром. Я хочу, чтобы сундуки втащили на Скалу закона, где всего больше народу. Потом я раскидаю серебро, и было бы удивительно, если бы люди мирно поделили его между собой. Я думаю, тут будет довольно и пинков и пощечин, и возможно, что в конце концов все на тинге передерутся.

Тордис ответила:

– Это была бы великолепная шутка, она бы осталась в памяти, пока страна обитаема.

Потом она пошла к Гриму и сообщила ему намерение Эгиля.

– Нельзя позволить, чтобы он осуществил такой чудовищный замысел, – сказал Грим.

И когда Эгиль опять заговорил с ним о поездке на тинг, он отсоветовал ему ехать. Так Эгиль остался дома. Ему не нравилось это, и он был очень не в духе. Летом из Мосфелля перегоняли скот на горные луга, и Тордис была в горах во время тинга. Как-то вечером, когда люди в Мосфелле уже ложились спать, Эгиль позвал двух рабов Грима. Он велел привести ему лошадь.

– Я поеду помыться на горячий источник, – сказал он.

Собравшись, он вышел, взяв с собой свои сундуки с серебром. Он сел на лошадь, выехал за ограду и поехал по лугу за пригорок, пока не скрылся из виду. А утром, когда люди встали, они увидели, как по холму к востоку от двора бредет Эгиль и тянет за собою коня. Они пошли и привели его домой. Но рабов и сундуков больше не видели, и о том, куда Эгиль спрятал свое серебро, было много догадок.

В Мосфелле к востоку от двора есть в горе овраг. При внезапной оттепели оттуда низвергается водопад. И вот после спада воды в этом овраге стали часто находить английские монеты. Некоторые высказывают догадку, что Эгиль спрятал там свое серебро. Ниже Мосфелля есть большие и очень глубокие болота. Многие думают, что Эгиль утопил там свое серебро. К югу от реки есть горячие источники и возле них большие ямы, и некоторые предполагают, что Эгиль спрятал свое серебро в них, потому что именно там часто видны блуждающие огни.[105] Эгиль сказал, что убил рабов Грима, а серебро спрятал. Но где он его спрятал, этого он не сказал никому.

Осенью Эгиль заболел, и болезнь свела его в могилу. Когда он умер, Грим велел одеть его в лучшие одежды. Потом он велел отнести его на мыс Тьяльданес и насыпать там могильный холм. В этом холме Эгиля похоронили вместе с его оружием и одеянием.

Грим был крещен в Мосфелле, когда в Исландии было введено христианство. Он велел построить там церковь, и люди рассказывают, что Тордис перевезла в нее тело Эгиля. Этот рассказ подтверждается тем, что когда в Мосфелле построили новую церковь, а ту, которую Грим поставил когда-то в Хрисбру, снесли, под тем местом, где был алтарь, откопали скелет человека. Кости были гораздо больше, чем у обыкновенных людей, и все решили, что, судя по рассказам стариков, это должны быть кости Эгиля.

Жил тогда там священник Скафти, сын Торарина. Он был умный человек. Он взял череп Эгиля и отнес его на кладбище. Череп был необычайно велик, но еще необычайнее была его тяжесть. Снаружи череп был весь изборожден, как раковина. Скафти решил испытать его прочность. Он взял довольно большой топор, замахнулся им со всей силы и ударил обухом по черепу, думая проломить его. Череп побелел в том месте, куда пришелся удар, но ни вмятины, ни трещины не осталось. Отсюда видно, что этому черепу удары обыкновенных людей не приносили вреда и тогда, когда он был одет плотью и кожей.

Кости Эгиля были погребены на краю кладбища в Мосфелле.

Когда в Исландии приняли христианство, Торстейн крестился и велел построить церковь в Борге. Он был человеком благочестивым и строгих нравов. Он дожил до глубокой старости и умер от болезни. Похоронен он был в Борге, в той церкви, которую построил.

Он положил начало большому роду. Многие видные люди и скальды вышли из этого рода людей с Болот, как называли всех, кто произошел от Скаллагрима. Долгое время люди этого рода были сильны и воинственны, а некоторые и большого ума. Но между людьми этого рода были большие различия. К нему принадлежали самые красивые люди из когда-либо рожденных в Исландии, как Торстейн, сын Эгиля, Кьяртан, сын Олава, племянник Торстейна, Халль, сын Гудмунда, а также Хельга Красавица, дочь Торстейна, из-за которой бились Гуннлауг и Хравн Скальд. Но немало было в этом роде и очень безобразных людей.

Торгейр, сын Торстейна, был более сильным из братьев, но Скули был выше ростом. После смерти Торстейна Скули жил в Борге. Скули долго плавал с викингами. Он стоял на носу корабля ярла Эйрика «Железный борт», когда погиб конунг Олав, сын Трюггви. В семи битвах побывал Скули вместе с викингами.

Эта сага возникла, вероятно, около 1220 г. Она сохранилась в нескольких списках, важнейшие из которых не древнее середины XIV века. Перевод в этом сборнике сделан по изданию Egils saga Skallagrimssonar herausgegeben von Fümur Jonsson, Halle, 1894 Altnordische Saga-Bibliothek, 3). Раньше она никогда не переводилась на русский язык.