– Когда раньше я разрешил ему остаться здесь в стране, – сказал конунг, – то я сделал это ради тебя. Но сейчас я вижу, что ты идешь даже против меня, раз ты помогаешь Эгилю бороться против моих друзей.

Во время всего разговора конунг был очень сердит, а жена его, как заметил Аринбьярн, была еще враждебнее. Аринбьярн сказал конунгу:

– Но ты ведь позволишь нам добиваться законного решения этой тяжбы.

Вернувшись домой, Аринбьярн сказал Эгилю, что у них очень мало надежды на успех.

Прошла зима, и наступило время ехать на Гулатинг. Аринбьярн поехал туда с большой дружиной. Эгиль был вместе с ним. Конунг Эйрик тоже был на тинге, и с ним много народу. Берганунд находился среди приближенных конунга, и с ним его братья. У них была большая дружина.

Когда на тинге разбирались тяжбы, обе стороны подходили к месту, где сидели судьи, и каждый приводил доказательства своей правоты. Анунд держал здесь большую речь. Местом суда было ровное поле, окруженное вехами из орешника. Между вехами была протянута веревка. Она называлась границей суда. А в кругу сидели судьи: двенадцать из фюлька Фирдир, двенадцать из фюлька Согн и двенадцать из фюлька Хардаланд. Эти судьи разбирали тяжбы. От Аринбьярна зависело, какие судьи будут из Фирдира, а от Торда из Аурланда – какие будут из Согна. И те и другие действовали заодно.

Аринбьярна сопровождало на тинг множество людей. Он взял с собой большой корабль, полный народу, и много небольших кораблей и гребных лодок, на которых сидели бонды. Конунг Эйрик прибыл туда с большой силой: у него было шесть или семь боевых кораблей. На тинге собралось также множество бондов.

Эгиль изложил свое дело и сказал, что судьи должны признать, что закон на его стороне. Он доказывал свои права на имущество, которое раньше принадлежало Бьярну, сыну Брюньольва. Он сказал также, что его законная жена Асгерд, дочь Бьярна, должна получить наследство после своего отца. Ведь по своему рождению она имеет право владеть наследными землями, и кроме того, многие ее родичи были лендрманами, а ее предки были еще знатнее. Эгиль потребовал, чтобы судьи присудили Асгерд половину наследства Бьярна – его земель и движимости. А когда он кончил, заговорил Берганунд:

– Моя жена Гуннхильд, – сказал он, – дочь Бьярна и Алов, законной жены Бьярна. Гуннхильд – по закону наследница своего отца. Я взял все добро, оставленное Бьярном, так как знал, что вторая дочь Бьярна не имеет прав на наследство: ее мать увезли из дому как пленницу, а потом она стала наложницей. Родители ее не давали согласия на брак, и Бьярн возил ее из страны в страну. А ты, Эгиль, видно вздумал действовать здесь так же, как везде, где бы ты ни появлялся: ты хочешь добиться своего дерзостью и бесчинством. Но это тебе не удастся, потому что конунг Эйрик и его жена Гуннхильд обещали мне, что всякая тяжба будет решена в мою пользу, если это будет в их власти. Я приведу правдивых свидетелей того, что Тора Кружевная Рука, мать Асгерд, была насильно увезена из дома ее брата Торира, а второй раз – из Аурланда от Брюньольва. Она уехала из нашей страны с викингами, которых конунг изгнал из страны. Асгерд, дочь Торы и Бьярна, родилась в изгнании. И прямо удивительно, как Эгиль попирает все, что бы ни сказал конунг Эйрик. Во-первых, Эгиль, ты жил здесь в стране после того, как конунг Эйрик объявил тебя изгнанным из Норвегии. Кроме того, хотя ты женился на рабыне, ты добиваешься для нее наследства. Я требую, чтобы судьи присудили все наследство Бьярна мне, а Асгерд как рабыню – конунгу, потому что она родилась в то время, когда ее отец и мать были изгнанниками, лишенными всех прав.

Потом заговорил Аринбьярн:

– Конунг Эйрик, мы приведем свидетелей и подтвердим их показания клятвами, что мой отец Торир и Бьярн Свободный договорились, что Асгерд, дочь Бьярна и Торы, будет наследницей своего отца Бьярна. Кроме того, конунг, вы сами знаете, что вы дали Бьярну право жить здесь в стране и что тогда было покончено со всем тем, что прежде мешало примирению.

Конунг не спешил с ответом. Тогда Эгиль сказал:

Аринбьярн вызвал двенадцать человек, чтобы они выступили свидетелями. Все они были уважаемые люди. Они слышали, как Торир договаривался с Бьярном, и предложили поклясться в том перед конунгом и судьями. Судьи хотели принять их клятвы, если конунг не запретит этого. Но конунг сказал, что он не станет вмешиваться и не будет ни разрешать, ни запрещать эти клятвы. Тогда заговорила жена конунга Гуннхильд:

– Меня, конунг, удивляет, как ты позволяешь, чтобы этот знаменитый Эгиль поворачивал все дело по-своему. Может статься, ты не возражал бы ему, даже если бы он потребовал от тебя все твое государство. Но если ты не хочешь оказать Анунду никакой помощи, то я не потерплю, чтобы Эгиль попирал ногами моих друзей и чтобы он неправдой отобрал у Анунда его добро. Где ты, брат мой, Альв Корабельщик? Поспеши со своим отрядом туда, где сидят судьи, и не допусти, чтобы это неправое дело совершилось!

Тогда Альв Корабельщик и его дружинники побежали к месту суда, сломали орешниковые вехи, разрубили натянутые между ними веревки и разогнали судей. На тинге поднялся сильный шум, но люди там были все без оружия.[60] Тогда Эгиль сказал:

– Послушай, Берганунд, что я тебе скажу!

– Ну, слушаю, – ответил Анунд.

– Я вызываю тебя на поединок. Давай биться здесь, на тинге. Пусть тот, кто победит, владеет всем добром – землями и движимым имуществом. Каждый назовет тебя подлецом, если ты не отважишься на поединок.

Тут говорит конунг Эйрик:

– Если ты, Эгиль, так рвешься в бой, то мы можем предоставить тебе для этого случай.

Эгиль отвечает:

– Я нехочу биться с тобой и с твоей большой дружиной, но от равного числа людей я не побегу, кто бы ни были эти люди.

Тогда Аринбьярн сказал:

– Давай уедем. Все равно на этот раз мы ничего не добьемся.

Он повернулся, чтобы уходить, и о ним все его люди. Тогда Эгиль обернулся и сказал:

– Я беру в свидетели тебя, Аринбьярн, и тебя, Торд, и всех, кто теперь слышит мои слова, и лендрманов, и знатоков законов, и весь народ. Я запрещаю заселять и использовать земли, которые принадлежали Бьярну. Я запрещаю это и тебе, Берганунд, и всем другим, как жителям нашей страны, так и чужеземцам, как знатным, так и незнатным. Всякого, кто это сделает, я обвиняю в нарушении законов и порядков страны и призываю на него гнев богов.

После этого Эгиль ушел вместе с Аринбьярном. Они отправились к своим кораблям, которых за холмом не было видно с поля тинга. Подойдя к кораблям, Аринбьярн сказал:

– Все знают, чем кончился тинг: мы не добились законного решения, а конунг так разгневан, что всем нам, я думаю, крепко бы от него досталось, если бы он добрался до нас. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас шел на свой корабль и плыл домой.

Потом он сказал Эгилю:

– Иди-ка на свой корабль вместе со всеми твоими спутниками, Уезжайте отсюда поскорей и будьте осторожны, потому что конунг постарается догнать вас. Когда будем дома, подумаем, как бы помирить вас с конунгом.

Эгиль сделал, как сказал Аринбьярн. Они пошли на свой корабль – их было три десятка человек – и поспешно отплыли. Это был небольшой, очень быстроходный корабль. Тогда же вышло из бухты множество других судов, принадлежавших Аринбьярну, парусников и гребных лодок, а боевой корабль Аринбьярна шел последним, потому что он был самым тяжелым, когда шли на веслах. Корабль Эгиля быстро ушел вперед. Тогда Эгиль сказал такую вису: