Шана почувствовала неприятную слабость. Ей пришло в голову, что это она была дурочкой, потому что только сейчас поняла, какие мысли витали в голове Торна. Он думает, будто бы она знала о том, что Барис и Дракон – одно и то же лицо. И только сейчас принцесса начала понимать, какой слепой она оставалась все это время. Теперь же многое становилось ясным… И связь Бариса с Левеллином, и его яростное желание освободить Уэльс от ига Англии. Отдельные факты всплывали у нее в памяти. Она вспомнила посыльного, который приехал к Барису в ту последнюю ночь в Мервине, его озабоченность и поспешность, его отказ сказать ей, куда он направляется. Он так часто отлучался, как до смерти отца, так и после. Без всякого сомнения, уже в те времена Барис скрывался под маской Дракона.

Шана глубоко вздохнула.

– Торн, я не знала, что Барис это и есть Дракон.

Но ее чувство собственного достоинства еще больше заставило его закипеть. Он вскочил со стула, приподнял за подбородок ее лицо и заговорил так, что задрожали стены.

– Однажды я посмотрел тебе в глаза и подумал, что ты говоришь правду, Шана. Ты же так убедительно лгала, а в это время твои люди ждали меня, чтобы укоротить мою жизнь на этой земле. Поэтому, боюсь, что тебе придется простить меня, но я с трудом верю твоим словам, которые слетают у тебя с губ с такой готовностью.

Выражение его лица стало отчужденным и непреклонным: Шана не чувствовала в нем никакой податливости, ни на йоту. Она тряхнула головой, а в голосе послышались слезы.

– Чего ты от меня хочешь, Торн? Поклясться перед Богом? Хорошо, я так и сделаю. Я не знала, что Барис – это Дракон. Он скрывал от меня это, Торн! Клянусь Пресвятой Девой, я не знала этого!

Он не поверил ей. Шана поняла это по тому, как граф сжал свои губы.

Рыдание вырвалось из груди девушки. Этот душераздирающий звук, словно ножом резанул сердце графа.

– Как ты можешь сомневаться во мне? Я убила человека, своего соотечественника, чтобы ты остался в живых! Неужели это тебе ничего не говорит?

Его руки опустились ей на плечи. Поставив девушку напротив себя, Торн держал ее почти грубо:

– Да, – яростно сказал он. – Ты думаешь, меня не преследует эта мысль? Поступив так, ты изменила, полностью изменила мое представление о тебе. Я считал тебя эгоистичной, жадной и неспособной заботиться о других! О, я ничего не говорил, потому что знал, что это причинит тебе боль. Но каждый день с тех пор я постоянно думаю, почему ты так поступила, когда могла избавиться от меня, освободиться от меня навсегда и спокойно вернуться в Мервин! Может быть, мне стоило задать себе другой вопрос? А? Почему ты убила того человека, чтобы я остался жить и что это значит для тебя?

Шана неожиданно онемела, ужаснувшись той буре чувств, которую вызывал этот человек. Он приводил ее в ярость, доводил до бешенства! Принцесса ясно вспомнила, как увидела его лежащим, истекающим кровью, беспомощным, бледным и неподвижным. И тогда она меньше всего думала о ненависти. Совсем другие чувства владели ею, и она боялась назвать их самой себе…

– Я сделала это потому, что ты – мой муж.

К своему ужасу Шана заметила, что голос не слушается ее. Это прозвучало как страстное признание, произнесенное полушепотом.

– И только поэтому? Продолжайте, принцесса, должна быть другая причина. В конце концов, я человек, которого вы больше всего не любили. И мне кажется странным, что вы так поразительно изменились.

Его холодность пронзала Шану насквозь. Всегда он подстрекал и подталкивал ее, это происходило и сейчас. Каким-то образом девушка сдерживала себя, чтобы не разразиться слезами, хотя в душе у нее все клокотало от негодования й обиды.

Она схватила графа за тунику.

– Почему ты такой жестокий? – воскликнула Шана. – Почему ты держишь меня на расстоянии, тогда как я готова отдать тебе все, что имею… всю себя?

Торн натянуто улыбнулся.

– Неужели? Женщинам свойственно разыгрывать из себя милашку, когда им что-то нужно получить от мужчины. Но, тем не менее, я скоро узнаю, правду ли ты мне говоришь, или то, что мне больше всего хочется услышать. – Он резко оттолкнул ее от себя и насмешливо поклонился. – А сейчас, принцесса, вы должны простить меня за то, что покидаю вас. Мне нужно посмотреть, как устроился наш… гость.

Оцепенев, Шана наблюдала, как Торн повернулся и быстрым шагом направился к двери. И только когда она со скрипом отворилась, Шана обрела голос, рванулась вперед и закричала:

– Торн! Торн!

Но он не услышал, а может быть, сделал вид, что не слышит.

Джеффри без устали ходил по залу, когда Торн гуда вернулся. Граф уловил на себе встревоженный взгляд друга. Решив отвлечься от мрачных мыслей, он сурово приказал служанке принести пива.

– Не лей слезы по леди, – проворчал Торн. – Если бы я хотел с ней разделаться, то давно бы сделал это. – Он фыркнул и продолжил, как бы обращаясь к самому себе. – Конечно, я правильно поступил, сделав ее своей, но, черт возьми, она все же вызывает у меня недоверия!

В другое время Джеффри, безусловно, рассмеялся бы. Но теперь его красивые черты лица были мрачными, когда он посмотрел на друга, который усаживался на стул.

– Этот валлийский налетчик, Дракон, – медленно проговорил он, – он что, действительно был ее женихом?

– Да, – Торн хрипло рассмеялся. – А она еще осмеливается клясться, что не знала, что он и есть Дракон!

– Торн, возможно, я не имею права об этом судить, но мне кажется, что это может оказаться правдой.

Граф бросил на него огненный взгляд и коротко сказал:

– Тебе лучше не судить об этом. Но ты хорошо сделал, что поймал нашего неуловимого врага. Я сам доложу Эдуарду о твоем участии в захвате Дракона. Можешь быть уверен, он узнает, что это сделал ты.

Джеффри слегка улыбнулся.

– Хотя их было всего двое, мы гнались за ними полдня. По чащам и поросшим лесом горам, мы чуть не потеряли их несколько раз. Мы бы так и не поймали Дракона, если бы не его лошадь. Она захромала. Но боюсь, что другой сбежал.

По лицу Джеффри было видно, что он чувствует себя неловко.

– Я хочу предупредить тебя, Торн. Два дня назад приехал посыльный от короля. Кажется, Эдуард более чем недоволен потерями англичан.

– Говори прямо, друг мой, – перебил его граф с натянутой улыбкой. – Ты хочешь сказать, что он более чем недоволен моими усилиями по подавлению восстания здесь, в приграничных зонах.

И он рассказал Джеффри о том, что случилось в Лэндири, что действительно кто-то грабит без сожалений земли валлийцев, и все это от его имени.

– Это тот, – мрачно закончил Торн, – кто хочет очернить мою репутацию.

– И возможно подорвать веру короля в тебя, – сказал Джеффри, задумчиво поглаживая щеку. Он нахмурился. – Должен сказать тебе, Торн, что лорд Ньюбери прямо злорадствовал, когда прибыл посыльный от короля. Он открыто выражал, свое недовольствие тем, что Эдуард назначил тебя, а не его командовать здесь войсками. И не делал секрета из того, что жаждет получить Лэнгли. Вполне возможно, что он замешан в совершении этих нападений от твоего имени.

– Я тоже так считаю. – Торн сделал гримасу. – Я приму меры и впредь буду следить за его действиями.

Их разговор снова вернулся к Шане. У Торна все защемило внутри. Он снова представил ее широко открытые, блестящие, полные молчаливой мольбы глаза. Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы остаться стойким и не дрогнуть, когда она трепетала на его руках, словно раненая птица, чтобы остаться твердым к ее мольбам, произносимым тонким, слабым, дрожащим голосом.

Искушение отбросить негодование и припасть к ее сладким, мягким, нежным губам было непреодолимым. Но его железная, собранная в кулак воля не позволила ему этого. Джеффри, похоже, был настроен поверить ее заявлению, что она не знала, что под кличкой Дракон скрывается Барис. Но Торн был полон желания узнать правду, и он решил, что сейчас ее узнает.

С этой мыслью граф ушел из зала и направился прямо к тюрьме. Подойдя, он дал знак страже открыть дверь в темницу Бариса. Через минуту он уже вошел туда.