У Шаны начала болеть голова к тому времени, когда ей позволили снова сесть. Леди Элис так же оставила Торна и заняла свое место за столом.

Когда принцесса приближалась к столу, она почувствовала на себе взгляд графа. От этого взгляда Шане показалось, что ее тысячу раз укололи кинжалом. Ее лицо, казалось, застыло. Девушка не могла ни говорить, ни улыбаться. Паника охватила принцессу, когда она подумала, какие мысли могут скрываться в этих темных глазах. Может быть, он думает, как сделать ей больно? От этих мыслей девушке захотелось повернуться и убежать, словно за ней гналась свора собак.

Когда Шана посмотрела Торну в глаза, то почувствовала себя бабочкой, запутавшейся в паутине, которой уже не вырваться оттуда. Принцесса чуть не споткнулась. Де Уайлд протянул руку и поймал девушку за запястье. Шану словно охватило огнем в том месте, где он к ней прикоснулся. Она оттолкнула его руку и поспешно, села за стол.

Надвигалась ночь.

Торн пил и ел немного. Шана сидела рядом с ним, напряженно ожидая чего-то. От графа исходило приятное тепло и свежий неуловимый аромат, а сам он, казалось, был воплощением силы и власти. Девушка раз за разом бросала взгляд на его руки с тонкими сильными пальцами, в которых он держал свой бокал. Шана судорожно сглотнула, ее мысли уносились, Бог знает куда, и она совсем не сдерживала свое воображение. Принцесса не могла ему простить и забыть, как он силой раздвинул ей ноги прошлым вечером и посмел грубо прикоснуться к ее девственному телу своей ненавистной рукой. Ей было совсем не трудно представить, как он снова этими руками силой заставит ее подчиниться своей воле.

От ужаса кровь стыла в жилах. Как она сможет терпеть это почти каждую ночь? Безусловно, ей не стоит ожидать от графа ни нежности, ни ласки.

НО ОН НЕ ПРИЧИНИЛ ТЕБЕ ВРЕДА, – шептал ей внутренний голос.

Да, подумала девушка, он остановился. Шана не знала, почему Торн поступил именно так, но ей и не хотелось этого знать.

Шана смутно вспомнила, как граф внес ее в комнату. Она могла поклясться, что где-то в уголке своей памяти хранила удивительно нежное прикосновение его пальцев к своей щеке и слышала, как он мягким ласковым голосом просил прощения.

Нет. Этого не могло быть. Это был просто сон. Сострадание не дано ему, холодному и жестокому человеку.

Торн наклонился к принцессе.

– Мне приятно, что вы примирились с этим браком, миледи, – он жестом показал молодому парню, чтобы тот налил в его кубок вина, которое граф затем предложил ей.

– Позвольте вам напомнить, милорд, что я при этом потеряла.

Ее глаза были искренними, может быть, впервые за сегодняшний день. От этих слов Торн почувствовал облегчение и раздражение одновременно. Он испугался, что лишил девушку силы духа. Но его челюсть стала жесткой, когда принцесса отказалась выпить из его кубка, как должны были поступить все окружающие.

Граф подумал, что бы она сказала, если бы знала, что этим только заставила его желать ее еще сильнее. Он был обычным мужчиной, с таким же, как и у всех, естественным желанием обладать красивой женщиной.

Но Торн не мог отрицать, что ее красота и чувство собственного достоинства манили его даже тогда, когда высокомерие и острый язычок заставляли применять силу.

Менестрель коснулся струн и заиграл приятную мелодию, затем опустил голову и начал петь. Собравшиеся одобрительно зашумели. Торн взглянул на свою невесту. Она напряженно сидела, положив руки на колени и отвернув в сторону лицо с точеным, словно из мрамора, профилем.

Шутки становились все более непристойными. Постепенно щеки девушки начал заливать стыдливый румянец. Торн высоко поднял руку с кубком.

– Тост за мою красавицу-невесту! – провозгласил он. – Как мне здесь напомнили – это моя свадебная ночь. Но она, – граф посмотрел на принцессу, – моя жена только на словах, а не на деле, и сегодня мы изменим это!

Его насмешливый взгляд устремился к девушке. Это окончательно вывело ее из себя. Она высоко подняла голову и тихо, со злостью произнесла:

– Я лучше предпочту провести брачную ночь в одиночестве, чем с вами.

И хотя Шана говорила негромко, кое-кто услышал. Раздался громкий хохот какого-то неотесанного человека.

– Похоже, не родился еще тот мужчина, который сможет ее обуздать! – закричал он.

Торн смеялся вместе со всеми, но его глаза стали холодными как лед. Права он на нее получил… и сможет ее обуздать, ей-богу! Ему доставило большое удовольствие поднять Шану со стула.

– К утру все станет ясно, да?

Не предупреждая, граф взял ее на руки. Девушка успела заметить его горящие яростью глаза перед тем, как он опустил голову.

Это было простым и обычным наказанием. Она осмелилась не подчиниться ему и теперь должна заплатить за это. Торн не дал принцессе возможности сопротивляться и так крепко держал ее в своих объятиях, что Шана испугалась, что задохнется. Его пальцы запутались в ее волосах, и граф страстно припал к губам, девушки.

Его поцелуй был горячим и жадным, а быстрое и глубокое проникновение языка в ее нежный рот обжигало огнем. Принцесса почувствовала его твердые, как дуб, бедра, прижавшиеся к ней, и его мускулистую грудь. Шана едва дышала. На языке она ощущала привкус вина. Он потребовал и взял. Нет, не с нежностью, а с самоуверенностью воина, заставляя ее хватать ртом воздух, когда поднял свою голову.

Затем чьи-то руки подняли Шану и понесли. Кругом гремел смех. Следующее, что заметила девушка, было то, что она снова находилась в комнате графа. В голове промелькнула мысль, что нет больше надежды распоряжаться своей судьбой – она упустила эту возможность. Внутри все кричало, и принцесса почувствовала себя одинокой, словно ветер.

Шана поняла, что ее раздевают. Чьи-то ловкие руки сняли с нее одежду. Сорочка, тонкая и воздушная – как дымка, заколыхалась над головой и мягко облегла ее тело. Кто-то нежно подтолкнул девушку к кровати и начал расчесывать ее волосы, пока они не заблестели, как просвечиваемые солнцем облака. В другое время это расчесывание показалось бы девушке успокаивающим, но сейчас она испытывала острую душевную боль и не чувствовала ничего, кроме пустоты и отчаяния. Даже оценивающий взгляд леди Элис не смог вывести ее из этого состояния. Она сидела, оцепенев, без единого движения, когда ее волосы собрали и, перевязав блестящей лентой, свободно переложили на одно плечо.

Дверь широко распахнулась. Шана подскочила при виде пьяной толпы смеющихся людей, ввалившихся в комнату. Даже король Эдуард, разгоряченный вином, был веселым и охрипшим, как и все остальные. Торн пробился сквозь толпу, и девушка тут же почувствовала себя беззащитной. Его взгляд пронзил ее насквозь. Принцесса вся вспыхнула ярким румянцем.

– А, только посмотрите, девушка краснеет! – раздался хриплый крик, – И это она еще не видела своего мужчину! Мы здесь для того, чтобы сказать тебе, что он наделен всеми качествами жеребца!

– Да! – зло подшучивали другие. – Бедняжку просто посадят на вертел!

О, какие грубые и злые люди! Шана отвернулась от них, сжав пальцы в кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Это было подло и жестоко – выставлять ее так открыто в качестве объекта скользких шуток. И тем не менее, как ни ненавистны были ей эти непристойности, она не почувствовала облегчения, когда комната опустела. Принцесса слишком поздно поняла, как глупо было с ее стороны бросать вызов Торну прямо в зале. Между ними не возникло ни любви, ни даже симпатии. Барис (она знала это наверняка) уложил бы ее на брачное ложе осторожно и заботливо, но только не граф. Он только и сможет, подумала она с болью, доказать свое превосходство в силе.

Тень Торна упала на нее. Он поймал принцессу за кисти и поставил на ноги. Шана судорожно сглотнула, не в состоянии посмотреть ему в лицо. Ей хотелось улететь, как бабочке, так же быстро и тихо.

– Посмотри на меня, Шана.

Она не могла, но и не хотела, потому что, если она сделает это, то обнаружит свой страх, а ему и так хватит власти над ней.