Густая бровь Грифина вопросительно поднялась вверх.

– Зачем вам это, милорд? Вы не стали бы зря тратить на это время, потому что вам было известно, как скоро обнаружится ваше исчезновение. И почему вы так небрежно бросили плащ, если вы хотели скрыть ее смерть?

Торна изумил этот вопрос, он нахмурился.

– Вы догадались, что это уловка?

– Не до конца, – проговорил Грифин, – до тех пор, пока я не увидел ее своими глазами. – На его лице не было и признака улыбки, когда он говорил это, но на какое-то крошечное мгновение оно осветилось радостью. – Пока я не услышал ее голоса, который знаю как свой собственный. – Но радость его померкла, когда он дотронулся до виска. – Вы пощадили меня, милорд, хотя легко могли убить. И, слава Богу, вы пощадили леди Шану.

Торн продолжал хмуриться, убежденность этого человека раздражала его. Он злился на себя и на этого старика. Он-то считал себя таким умным, а этот старикашка видел его насквозь.

Нервничая, он положил руки на бедра.

– Итак, вы считаете меня милосердным? Ваша леди думает, что я просто фанатичный мясник, который поубивал ее людей, – с вызовом начал он. – Скажите, старик, вы разделяете ее мнение?

Грифин впервые почувствовал себя неловко.

– Клянусь вам, милорд, – медленно проговорил он, – я думаю, что вы можете быть и жестоким, но не думаю, что ваша жестокость может быть беспричинной. Надеюсь, что это так и есть, и молю Бога, чтобы я был прав. Из ваших уст я слышал, что налет на Мервин не ваших рук дело, и я поверил вам.

Губы Торна искривились в усмешке.

– Почему вы так думаете, вы же ничего не знаете обо мне. Леди считает меня виновным.

– Я прожил на свете гораздо больше, чем вы с ней, вместе взятые, – спокойно заявил Грифин. – Я научился доверять тому, чему вас ненавидящая леди доверять не хочет, милорд. – Он приложил руку к сердцу и, слегка наклонив голову, добавил: – Но, может быть, не так важно для меня было бы ваше признание, но у меня есть уверенность, что вы никогда не стали бы лгать и изворачиваться, если бы вы это сделали.

Эта непоколебимая вера вызвала у Торна подозрение, но одновременно и неловкость. Что, если старик хитрит, чтобы расположить его к себе?

Ткнув пальцем в старика, он сказал:

– Тогда знай, старик, что твоя леди – моя пленница, да и ты тоже. Я пока еще не обращался с ней плохо. Но напоминаю, что она провела здесь чуть больше одного дня! Что касается тебя, то посидеть немного в тюрьме тебе не помешает. Может быть, если я буду, снисходителен, то выпущу тебя через несколько дней.

Грифин опустил глаза.

– Когда вы выпустите меня, обещайте, что позволите мне заботиться о леди Шане. Пусть хоть издалека. Я не доставлю вам никаких хлопот, милорд. Обещаю вам это.

– Смотри, сдержи свое обещание, – фыркнул Торн. – Я тоже умею помнить свои обещания, и знай, старик, что твоя леди поплатится, если ты носишь камень за пазухой. – Он подхватил саблю Грифина, подошел к дверям и громким голосом позвал стражу.

Через несколько минут он уже поднимался по лестнице, ведущей в башню средневекового замка. Настроение его можно было сравнить только со вкусом прокисшего вина. Подумать только, этот старый рыцарь шел по следу своей хозяйки, как верный пес. Торн не понимал такой привязанности к леди. Он объяснял причину этой странной верности тем, что любовь и преданность здесь не играли ни малейшей роли, просто старик чувствовал себя связанным клятвой, данной ее отцу, и вынужден был держать слово.

Заранее уверенный в самой бурной реакции Шаны, и ничуть по этому поводу не беспокоясь, Торн вошел в свою комнату. Но она только уперлась в него тяжелым сердитым взглядом, стоя на своем постоянном месте у окна. Правда, до конца сдержаться она не могла.

– Мне интересно, милорд, а священник еще жив? Или вы лгали тоже, когда сообщили, что его нет в живых?

Злая улыбка появилась на его лице.

– Миледи, – небрежно проговорил он, – ваша память подводит вас. Я никогда не заявлял, что убил священника, это вы почему-то решили, что я сделал это. А что касается сэра Грифина, я просто сказал вам, что оставил его рядом со священником. Я никогда не утверждал, что убил их обоих.

Шана изо всех сил пыталась справиться с волной нарастающего гнева. Ей стало намного легче оттого, что никто не погиб тогда, но воспоминания о том, что она пережила, вызывали ненависть к человеку, который был причиной ее страданий.

Она повернулась к нему лицом.

– Где он сейчас?

Улыбка погасла на его лице.

– Там, где, я в этом уверен, ему ничто не угрожает. Я не настолько глуп, чтобы освободить его, чтобы он мог привести сюда своих людей.

– Такой храбрый рыцарь, а боится старого человека, – необдуманно уколола его Шана.

Жестокие слова сорвались с его языка:

– Все люди могут быть опасны – кроме мертвых.

Шана побледнела. Она молча наблюдала за тем, как он сел на кровать и снял обувь. Он пощадил Грифина однажды, но пощадит ли еще раз? Ей так хотелось быть в этом уверенной, но резкий хищный профиль Торна не внушал надежд. Она подумала, что с этим человеком шутить нельзя.

Шана сильно сжала руки, чтобы унять дрожь.

– Грифин не причинил вам вреда, – тихо сказала она. – В самом деле, милорд, если кто и навредил вам, то только я.

Он разразился смехом.

– Тут вы абсолютно правы, принцесса.

У девушки закружилась голова, и, подняв глаза, он увидел беспокойство и страх у нее во взгляде.

– Пресвятая Мария, – сердито сказал он. – Ваш слуга в тюрьме и он жив! – Торн различил, что страх в ее глазах померк. – Ну что, больше не будем взывать к моему милосердию? О, я совсем забыл, вы же считаете, что у меня, его нет.

– Вы не освободите его?

– По вашему повелению? Думаю, что нет, миледи.

Шана глубоко вздохнула, потом проговорила:

– Тогда, тогда посадите меня вместо него!

Торн был поражен, когда понял, что она не шутит. Неужели леди действительно так беспокоилась о старом слуге? Или просто пыталась обыграть его и обмануть? Он уронил сапог на пол и посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом.

– Пожалуйста, – воскликнула она. – Грифин старый человек.

– Да, миледи, вы мне уже говорили об этом.

– Что, если он заболеет от холода и сырости? Без пищи он не сможет…

Торн вскочил на ноги, сквозь зубы, произнося проклятия.

– У меня нет желания морить его голодом, миледи! Но предупреждаю вас, что он заплатит сполна, если вы вздумаете меня обмануть! Было бы благоразумно с вашей стороны помнить об этом. А пока, – он стащил с себя тунику и бросил на кровать, – предлагаю вам поторопиться. Должен сказать, что я совершенно теряю терпение. – Его слова катились, как камни с горы, и Шана застыла, испытывая неуверенность и растерянность. Но все ее чувства быстро переросли в раздражение, когда она увидела его широкую улыбку.

Он внезапно вскочил, продемонстрировав мягкость движений, их силу и грацию.

– Вы, без всякого сомнения, привыкли к услугам служанок, – улыбаясь, сказал он. – Я буду счастлив оказать вам услугу, принцесса.

Комната в башне, раньше казавшаяся просторной, теперь стала тесной и маленькой. Шана судорожно сглотнула, не в состоянии оторвать взгляда от покрытой волосами груди Торна. Она не понимала, что с нею происходит, но ничего подобного она не испытывала с Барисом.

Она никак не могла избавиться от этой предательской мысли, не выходящей из головы. Помимо воли взгляд ее скользнул ниже.

Торн дотронулся до ее плеча и Шана вздрогнула. Он разразился смехом.

– Миледи, откуда такая нервозность? Не вы ли заявляли здесь, что не боитесь никого, даже мужчин?

Она стояла, затаив дыхание, не доверяя его добродушному настроению. Он остановился напротив и положил ей руки на плечи. Шана ощутила тревогу, когда он потемневшими глазами взглянул на ее губы. Голова графа наклонилась ниже и Шана прерывисто вздохнула. Резким движением она оттолкнула его и отвернула голову в сторону, но он удержал ее в объятиях.