– Ну, это лучше, чем ничего. – В его голосе звучит разочарование. – Да, я еще кое-что выяснил.

– Что?

– Связь с нефтью.

– В смысле?

– Точно не уверен. Но я навел справки насчет этого парня, привлек своего друга из Гарварда, с факультета международных отношений. Он говорит, что фирма, где работает наш парень, связана с ведущими игроками российского нефтяного бизнеса.

– Российская нефть?

– Ну да. Саудовская нефть сейчас утратила привлекательность. После одиннадцатого сентября регион стал слишком неспокойным. Серьезным людям это не нравится, им нужен стабильный источник. И Россия как раз подходит. То есть мировые денежные потоки будут радикально перенаправлены. Все наши машины будут ездить на русской нефти.

– Какое это имеет отношение к фрагментам?

– Расскажу, если удастся выяснить. Как у тебя дела? Есть какие-нибудь новости?

Кейс глубоко вздыхает. Надеется, что он не услышал.

– Нет, никаких. Послушай, Бун...

– Что?

– Кто взял трубку, когда я позвонила?

Пауза.

– Это один человек, работает в «Магия-символ».

– Ты... ты знал ее раньше?

Она понимает, что вопрос неправильный. Однако в голове крутится имя Марисы, квартира в Хонго, странные нотки в его голосе.

– Я с ней познакомился в коктейль-зале. Они там собираются после работы. – Должно быть, сам того не замечая, Бун переходит на более сухой тон. – Я не в восторге от всего этого. Но она работает в бухгалтерии – как раз то, что нам нужно.

– Угу. Понятно. – Кейс вспоминает, как ее рука нащупала пистолет Донни за спинкой кровати. – Еще одна ночь, и ты узнаешь весь имэйл.

Она тут же жалеет о своих словах.

– Кейс, зачем ты так?

– Извини, не хотела обидеть. Слушай, мне надо идти. У меня встреча в пять. Поговорим позже. Пока.

– Ладно... Пока. – Голос у него совсем убитый.

Отбой.

Кейс сидит в полутемной комнате, думая о том, что сейчас случилось.

И тут начинает бибикать будильник в ее часах, и гостиничный телефон взрывается странными звонками, каких она еще никогда не слышала.

Большой Каменный мост оказывается действительно большим, хотя это явно уже не первая реинкарнация оригинала, когда-то заслужившего такое название.

Найти его не составляет труда – так же, как и кафе «Кофеин». Кейс ориентируется по карте, которую она срисовала на листок из гостиничного блокнота.

Вот, вывеска «КОФЕИН» чернеет зловещими славянскими буквами.

– Он получил утку в лицо, – шепчет Кейс, проходя мимо входа.

«Кофеин» напоминает не кофейню, а скорее бар с высокими креслами; в Сиэтле, где Кейс начинала работать в области дизайна для скейтбордистов, кафе выглядели, помнится, примерно так же, только вместо кресел там были диваны «Гудвил».

Заведение забито до отказа.

Играя мигалкой, пролетает еще одна немаркированная полицейская машина, пятая или шестая за день. И все новенькие, блестящие, дорогие.

Утиное заклинание почему-то не срабатывает.

– Перешагни свой страх, – пробует она заклинание Магды, которому та научилась в группе психологической поддержки.

Тоже не помогает.

– Да наплевать!

Старая проверенная мантра оказывается более действенной. Кейс решительно заходит в кафе.

Уютное переполненное помещение. Медь и полированное дерево.

Все столики заняты – кроме одного, окруженного парой гигантских пустых кресел. А рядом с этим столиком стоит несомненная рыба: крупная скульптура с чешуей, сделанной из фунтовых кофейных банок «Медалья д’Оро», похожих на те, что использовал Василий Кандинский. Здесь они составлены в манере, больше напоминающей Фрэнка Гери.

Кейс пересекает зал слишком быстро и не успевает прочитать лицо толпы, но чувствует на себе множество изучающих взглядов. Подойдя к рыбе, она усаживается в одно из кресел.

Официант материализуется рядом практически мгновенно – молодой, симпатичный, с перекинутой через руку белой салфеткой. Он явно не рад ее присутствию; отрывисто произносит что-то по-русски – с интонацией скорее утверждения, чем вопроса.

– Извините, – отвечает Кейс, – я говорю только по-английски. У меня здесь назначена встреча с другом. Можете принести мне кофе?

Как только она начинает говорить, его поведение меняется. Причем явно не из любви к английскому языку.

– Да-да, конечно. Американо?

Она кивает, догадавшись, что итальянский является рабочим языком здешних кофеен, и вопрос относится к типу напитка, а не к ее национальности.

– Да, пожалуйста.

Официант испаряется, и Кейс наконец-то оглядывает толпу. Да, будь у них на одежде ярлыки, ей бы пришлось несладко. Сплошные «Прада» и «Гуччи», чересчур яркие, по-цыгански демонстративные по сравнению с Лондоном и Нью-Йорком. Почти Лос-Анджелес, думает она. Если не считать двух девушек-готок в черных парчовых хламидах, да собравшегося уходить юноши в безукоризненном панк-рокерском наряде, это заведение напоминает улицу Родео-драйв с аномальным переизбытком славянских скул.

Но женщина, которая только что вошла... она одета во все тускло-серое. Светлая кожа, темные глаза, волосы на прямой пробор, не по моде длинные. Белое лицо с угловатыми и в то же время мягкими чертами. Лицо, затмевающее все вокруг.

Пальцы Кейс до боли вцепляются в подлокотники.

– Вы та, которая пишет письма? – Низкий, исключительно внятный голос с легким акцентом. Как бы долетающий издалека.

Кейс начинает вставать, однако незнакомка жестом останавливает ее и усаживается в другое кресло.

– Стелла Волкова. – Она протягивает руку.

– Кейс Поллард. – Кейс отвечает на рукопожатие. Значит, это и есть автор? Значит, ее зовут Стелла? Разве Стелла – русское имя?

Стелла Волкова сжимает ее руку, потом отпускает.

– Вы первая.

– Первая? – Кейс чувствует, что ее глаза вот-вот вывалятся из орбит.

Официант ставит на стол две чашки, наливает кофе из фарфорового кофейника.

– Здесь делают очень хороший кофе. Когда я была ребенком, только номенклатура могла пить хороший кофе. И он был хуже, чем этот. Вам с сахаром? Со сливками?

Не доверяя своим рукам, Кейс качает головой.

– Я тоже пью только черный. – Стелла поднимает чашку, вдыхает аромат, делает маленький глоток. Говорит что-то одобрительное по-русски. – Вам нравится Москва? Были здесь раньше?

– Нет, ни разу, – отвечает Кейс. – Все так необычно.

– Думаю, для нас тоже. Каждый день что-то новое, необычное.

Серьезное лицо, широко раскрытые глаза.

– Почему здесь так много полицейских машин? – спрашивает Кейс, только чтобы не допустить молчания, которое, она боится, может ее убить. Задать следующий вопрос. – Они проезжают очень быстро, но без сирен.

– Полицейские машины?

– Немаркированные, с голубыми мигалками.

– О нет! Это не полицейские. Это машины важных людей, богатых людей. Или тех, кто на них работает. Они купили разрешение, могут не подчиняться правилам движения. Мигалки – предупреждение другим, знак вежливости. Вам это странно, да?

Мне все странно, думает Кейс. Или ничего.

– Стелла, можно вас спросить?

– Да?

– Это вы автор фрагментов?

Стелла склоняет голову набок:

– Я близнецы.

Если она сейчас раздвоится, то Кейс даже глазом не моргнет.

– У меня сестра, она художница. А я только распространитель. Я нахожу аудиторию. Конечно, не такой уж большой талант, я знаю.

– Боже мой, – говорит Кейс, которая не верит в Бога. – Значит, это действительно правда.

Глаза Стеллы распахиваются еще шире:

– Да, правда. Моя сестра Нора – она художница.

Кейс чувствует, что опять начинает тормозить. Следующий вопрос. Что угодно.

– Это русские имена? Стелла и Нора?

– Наша мать была большой поклонницей вашей литературы. Особенно Уильямса и Джойса.

– Уильямс?

– Теннесси Уильямс.

Ну да, Стелла. И Нора[29].