Кровавую границу «межцивилизационного поверхностного натяжения» рисует «мусульманский полумесяц». Китай объявил США «новую холодную войну» и одновременно начал вести активную ассимиляционную политику в Тибете. Нарастают японо-американские противоречия. («В то время как, – поучает С.Хантингтон, – противоречия между Америкой и Европой не имеют такой политической отчетливости и эмоциональной интенсивности») Короче говоря, именно границы цивилизаций структурируют мировые конфликты.

Понятно, что если цивилизации определены совершенно произвольно, то столь же произвольными являются их границы. Возникает устойчивое впечатление, что С.Хантингтон решает «обратную задачу». Вместо дедуктивного пути: структурное определение цивилизации – классификация цивилизаций – границы этих цивилизаций – характер трансграничного взаимодействия, он использует индуктивный подход: ищем «зоны разломов», называем их границами цивилизаций, отсюда выводим спектроскопию и пытаемся сконструировать отвечающее этой спектроскопии определение. Такая методология, конечно же, возможна, но она, во-первых, не имеет предсказательной силы и, во-вторых, не фальсифицируема (принципиально не может быть опровергнута опытным путем), то есть, не является научной.

Впрочем, она, по крайней мере, может быть объективной. Увы, доктрина С.Хантингтона создавалась в рамках исследовательского проекта «Изменения в глобальной безопасности и американские национальные интересы». Таким образом, даже тот невысокий уровень научности, который задан рамками индуктивного подхода, выдержать не удалось.

Доктрина Хантингтона отрицает трансцивилизационные государственные образования: неоднородные страны, вроде СССР и Югославии, обречены на распад. Империи в самом деле смертны, как и все на этом свете, но они столетиями существуют в статусе Текущей Реальности, отбрасывая Тени на будущие тысячелетия. Нет никаких оснований считать Австро-Венгерскую империю образованием более эфемерным, нежели США, не так давно отметившие двухсотлетнюю годовщину.

Но и после распада СССР и уничтожения Югославии остались страны, рассеченные цивилизационными границами С.Хантингтона. Их автор называет «разорванными» (torn country). Эта ситуация интерпретируется как социальная неоднородность страны, где руководство занимает прозападную позицию, которая не находит опоры в истории и культуре страны. К таким государствам относятся Турция, Мексика, Россия (но не Польша и Саудовская Аравия). Судьба «разорванных государств» незавидна – в наступающей «войне цивилизаций» они будут не субъектами политики, но полем боя. Впрочем, С.Хантингтон считает важным присоединение России (желательно, ценой раскола этой страны) к западной коалиции.

Выводы на будущее: Запад против всех

Далее С.Хантингтон рисует динамический сценарий развития событий и делает выводы на будущее. Прогнозируется мировой конфликт: Запад против всех остальных, причем ударной силой этих «остальных» является конфуцианско-мусульманский блок, от которого необходимо оторвать Россию. В рамках предложенных автором построений невозможно объяснить, как вообще может возникнуть (и сколько-нибудь разумное время существовать) «трансцивилизационный блок». Вполне понятно все же, что интересы США требуют обязательного втягивания Китая (или, по крайней мере, Индии) в развертывающуюся войну с «исламскими террористами». С этой точки зрения построения автора вполне логичны.

Более интересен, однако, другой вопрос. На сегодняшний день ни одна из спроектированных автором цивилизаций, за исключением японской, не сосредоточена внутри своих цивилизационных границ. В каждой европейской стране (и в США) проживают сотни тысяч мусульман, значительна китайская диаспора. Так что, в географическом пространстве межцивилизационные границы имеют, скорее, фрактальный характер. А это возвращает нас к концепции «разделенных» (ТВ-так или см.выше «разорванных»?) и даже «трансцивилизационных» стран.

Оставаясь последовательным, С.Хантингтон должен предсказать серию гражданских войн, которая положит конец западной цивилизации. Этот вывод сделал за него У.Эко в статье «Несколько сценариев глобальной войны».

Источник: "Конструирование Будущего", 2002 г.

Сергей Градировский, Сергей Переслегин

Версия для печати

География нового освоения

Москва перегружена не только государственными функциями, но и смыслами. Она превратилась в совершенно отдельный мир, не столько возглавляющий Россию, сколько противопоставленный ей

Иногда совмещение вполне традиционных и даже очевидных утверждений приводит к нетривиальному результату.

Великая Французская Революция поставила в основу политической жизни народов принцип разделения властей, оформленный конституционно. Собственно, вся история демократии – это эпизоды войны властей за свой суверенитет…

Другой интересующий нас принцип носит еще более древний характер. По-видимому, на интуитивном уровне он был ясен политикам энеолитического Иерихона, хотя точная всеобъемлющая формулировка принадлежит Древнему Риму и прописана в структуре Вечного Города: полис существует одновременно в двух мирах – реальном и идеальном, дольнем и горнем, – соединяя их. Так, Храм (Церковь, Собор) соединяет пространство города с трансценденцией данной культуры, Университет проектирует на местность Вселенную универсальных смыслов, а Столица является материальным выражением идеи государства, будь то замкнутое национальное образование или открытая Космосу Империя.

Тем самым принцип разделения властей подразумевает и такое следствие: у государства должно быть несколько столиц.

Многостоличье

Эту социо-географическую схему Россия уже опробовала.

На заре века Просвещения Петр Великий возводит Петербург, мечтая создать вторую Венецию или Амстердам, но строит государь третью Александрию. Подобно городу, основанному македонским завоевателем, подобно полису, план которого, образующий крест, приснился некогда императору Константину, Санкт-Петербург был воздвигнут на самой границе освоенной Ойкумены и варварской (в смысле иноверной) Окраины, воздвигнут, чтобы впитывать в себя культуру окружающего мира и преобразовывать его. Александрия Египетская, Константинополь, Санкт-Петербург – новые столицы древних государств – создавались как проводники смыслов Империи во внешний мир. И наоборот: они распаковывали для Империи темные смыслы Периферии, с неизбежностью попадая под очарование внеимперского культурного окружения, в результате чего незаметно менялись сами и меняли душу Империи, привнося в нее иные идеи и образы.

Такие города несут в себе Будущее, но за это не имеют прошлого, так как именно разрыв с традицией и приводит к их появлению. В действительности они даже не имеют настоящего, существуя "здесь и сейчас" только как проекция динамического сюжета[1].

Такие города всегда лежат у моря. Империя не мыслима без морского могущества и Герой, создавая новую столицу, неизменно строит ее на границе Тверди и Хляби, на границе Будущего и Прошлого, на границе Ойкумены и Окраины[2]. Петербург обрел граничный статус и в этих измерениях, стал переводчиком между языками Континента и Океана, постоянным напоминанием об атлантизме, метафорой внешней Вселенной. России, никогда не имевшей заморских колоний, подобный посредник был особенно необходим. Как ни удалена была Сибирь, до нее можно было дойти пешком (что время от времени и происходило). Питер же был окном в тот мир, до которого "дойти" было нельзя. И "окно в Европу" становилось гаванью внешней Вселенной. "Нет другого места в России, где бы воображение отрывалось с такой же легкостью от действительности".

Столица выполняет множество ролей, среди которых одна из важнейших – роль посредника между властью и страной. Власть почти всегда воспринимает страну через ближайшее окружение, через столичных жителей. Но и провинция воспринимает столицу как ядро, которое организует все бытие Империи. То есть столица является одновременным отражением государственности и народа[3].

Весьма важным является тот факт, что, хотя Санкт-Петербург и создавался Петром как столичный город, прежняя столица – Москва – также сохранила свой статус. Управление Империей осуществлялось с берегов Невы, но отдельные важнейшие государственные акты (в частности династические) по-прежнему свершались в Белокаменной.