— Здравствуйте, мистер Роулинг. Позвольте представиться: сержант Хаук. Командир решил высадить дверь, но он хочет, чтобы вы присутствовали при этом.

— В доме никто не отвечает?

— Никто, сэр. Несколько часов стоит полнейшая тишина. Робот, должно быть, обрезал провода. Не отвечают даже на телефонные звонки.

— Ладно. Скажите командиру, что я скоро буду.

Аманда продолжала истерично смеяться. Джон строго посмотрел на нее.

— Не стой, как истукан, — пронзительно взвизгнула Аманда. — Тебя ждут, чтобы сыграть эпилог. Твоя сестра снова станет вдовой, но на этот раз без похорон.

Когда Джон подошел к дому Эдит, он увидел, что за всеми кустами засели полицейские.

— Я не могу больше, — сказал командир Дерек. — Эта музыка… она мне мозги просверлила. Должно быть, внутри что-то произошло: уже три часа звучит один и тот же отрывок.

— Вы хотите сказать, три дня, командир. По меньшей мере три дня непрерывно слышится увертюра к «Кориолану». Командир взглянул на часы.

— Сейчас я взломаю дверь. Мои люди ворвутся с черного хода и в окна. Мы атакуем разом со всех сторон.

— Командир, — пробормотал Джон, — моя сестра…

— Будьте спокойны. Я подам знак, когда можно будет войти. Джон повернулся к дому — спиной. Командир удалился. Раздался скрежет разрываемого металла, и из дома с новой силой грянула музыка. Джон заткнул уши, время словно застыло, он слышал только ритмичные удары своего сердца. Наконец на пороге кто-то появился. Это был сержант Хаук. Он знаком попросил войти. Джон пробежал по саду, прихожей, коридору, ворвался в кабинет.

Эдит сидела на диване, бледная, голова ее упала на грудь. Она все еще сжимала в руках флакон с ядом. В своем пурпурном домашнем халате она была прекрасна. Выражение ее лица было безмятежным и спокойным. Виктор неловко скорчился рядом с ней. Голова его была расколота и прижата к груди Эдит.

Джон подошел поближе. Эпидермическое покрытие и пластическая ткань были разрезаны до самой шеи. Из темного глубокого отверстия свисало множество проводов. Джон увидел сотни мельчайших продолговатых цилиндров различного цвета, ряды клапанов, контактов, реле, бесконечное множество маленьких блестящих катушек.

Джон обессиленно прислонился к камину.

— Она, должно быть, ударила его сзади, — сказал командир. Он показал на маленький топорик у камина. — Вот этим. Джон кивнул.

— Эдит знала, что робота разберут на части, уничтожат… Она предпочла сделать это своими руками.

Назойливая музыка была невыносима. Она обволакивала все вокруг: вещи, мебель, наполняла весь дом, просачивалась в мысли, от нее распух череп.

Командир Дерек подошел к стереофону и нажал кнопку. Последняя прервавшаяся нота повисла в воздухе.

Затем, несмотря на суматоху, шум шагов, крики, вечная тишина заполнила дом.

Доктора Айна опознали во время полета на трассе Омаха-Чикаго. Его коллега, биолог из Пасадены, выходя из туалета, заметил его сидящим у прохода. Еще пять лет назад этот человек завидовал Айну за его значительные дотации, «но сейчас лишь равнодушно кивнул и очень удивился резкой реакции Айна. Он хотел даже Вернуться и немного поговорить с ним, но слишком устал и, как почти все вокруг, боролся с атакующим его гриппом.

Стюардесса, раздававшая после приземления пальто, тоже запомнила Айна: высокого, худощавого, не броской наружности мужчину с рыжеватыми волосами. Он задержал очередь, вглядываясь в нее, а поскольку уже получил пальто, она сочла это неловкой попыткой завязать знакомство и поторопила его жестом.

Айн исчез в окутывающем аэропорт cумраке он был совершенно один. Несмотря на отчаянные призывы Гражданской Обороны, он не спешил спуститься под землю. А женщины никто не заметил.

Больной, умирающей женщины.

По дороге в Нью-Йорк Айн не был идентифицирован, но в списке пассажиров самолета, вылетающего в 14.10, имелась фамилия „Амес“, что, вероятно, искаженное „Айн“. Так оно и было на самом деле. Самолет перед посадкой кружился почти час, и Айн разглядывал то появляющуюся, то вновь исчезающую через равные промежутки времени затянутую туманом поверхность моря.

Женщина была уже совсем слаба. Она закашляла, с трудом поднося ладонь к покрытому струпьями, частично закрытому длинными волосами лицу. Волосы ее, как заметил Айн, видимо, недавно еще такие прекрасные и густые, поблекли и явно поредели. Он выглянул в окно, на море, заставляя себя увидеть чистые холодные волны. На горизонте виднелось большое черное пятно: опять какойто танкер открыл все вентили. Женщина снова закашляла. Айн закрыл глаза, а самолет влетел в смог.

В очередной раз на него обратили внимание, когда он явился на регистрацию перед отлетом машины фирмы ВОАС до Глазго. Климатическая установка не могла справиться с температурой того жаркого сентябрьского дня, поэтому подземный аэропорт Кеннеди напоминал котел с медленно кипящим содержимым. Потные, переступающие с ноги на ногу пассажиры тупо пялились на световую газету. СПАСЕМ ПОСЛЕДНИЕ ОАЗИСЫ ЗЕЛЕНИ! — какая-то группа протестовала против эксплуатации и осушения Амазонки. Многие пассажиры вспомнили великолепные, цветные снимки пробного взрыва новейшей „чистой“ бомбы и расступились, давая, проход группе мужчин в мундирах. На пуговицах у них было написано: „РАЗВЕ КТО-ТО БОИТСЯ?“.

Именно тогда Айна заметила некая женщина, услышавшая шелест газеты, которую он держал в дрожащих руках. Никого из» ее семьи еще не тронула эпидемия гриппа, поэтому она быстро взглянула на него и, увидев покрытый каплями пота лоб, поскорее велела своим детям отодвинуться от него как можно дальше.

Она запомнила, что он пользовался дезинфицирующим аэрозолем для горла фирмы «Инстак». Об этой фирме она ничего не знала — в ее семье всегда покупали «Клир». Когда она разглядывала Айна, он неожиданно повернулся и взглянул ей прямо в лицо; облачко распыленной в воздухе жидкости поплыло в ее сторону. Что за манеры! Она поскорее повернулась к нему спиной и потом не могла вспомнить, разговаривал ли он с какой-либо женщиной, не прислушалась, когда проверявший документы пассажиров служащий прочел вслух цель путешествия Айна. Москва!

Служащий тоже вспомнил это, но со смешанными чувствами. Айн явился на регистрацию один, и ни одна из находящихся на борту этого самолета женщин не летела в Москву, но могло быть и так, что кто-то из них имел отдельный билет на каждый из этапов своего путешествия. Почти наверняка, она уже была с ним.

Трасса полета проходила через Исландию с часовой остановкой в Кефлавике. Айн прохаживался по небольшому парку, находящемуся на территории аэропорта, жадно вдыхая насыщенный запахом моря воздух. Через каждые несколько вздохов тело его сотрясала сильная дрожь. Несмотря на рев работающих двигателей бульдозеров, слышно было, как море бьет своими огромными лапами по клавиатуре берега. В парке находилась небольшая рощица пожелтевших берез, на которых расселась стая готовящихся к дальнему перелету каменок. «Через месяц они будут уже в Северной Африке, — подумал Айн. — Две тысячи миль махания маленькими крылышками». Он полез в карман и бросил им горсть крошек.

Женщине как будто слегка полегчало. Не сводя глаз с Айна, она тяжело вдыхала веющий от моря бриз. Березы г'ад ней были такими же золотыми, как растущие там, где он увидел ее впервые, в тот день, когда началась его жизнь… Он сидел сжавшись под кривым стволом дерева и разглядывал маленькую землеройку, когда вдруг что-то зашелестело в окружающей его зелени, и из папоротников прямо к нему вышла нагая девушка с ослепительно белым телом. Молодой Айн затаил дыхание, вжимая лицо в сладко пахнущую траву, чувствуя, как сердце в его груди безудержно бьется. В следующую секунду он смотрел уже на каскад черных волос, спадающих по узким плечам до ягодиц, не замечая, что землеройка пробежала по его одеревеневшей ладони. Озеро, отражающее в своем помутневшем серебряном зеркале туманное небо, было совершенно спокойно; плавающие на поверхности золотистые листья всколыхнулись не больше, чем если бы в воду вошла водяная крыса. Вновь воцарилась тишина, в которой деревья, отмечающие путь нагой девушки, отражались подобно пылающим факелам в блестящих глазах Айна. На мгновенье у него мелькнула мысль, что он видел ореаду*. * Ореада — нимфа, живущая в горах. Прим. перев. Айн последним поднялся на борт самолета, летящего в Глазго. Стюардесса смутно вспомнила, что он показался ей каким-то обеспокоенным. Она не смогла опознать женщины — на борту было много женщин и детей, а в списке пассажиров имелось много ошибок.