– Я всего лишь бледная тень по сравнению со стоящими передо мной тремя музами. – Взяв руку Эдвины, Прескотт поднес ее к губам. – Особенно по сравнению с моей драгоценной невестой, музой хаоса.

У Эдвины потеплели кончики пальцев, а затем по руке тепло стало подниматься выше, охватывая все ее тело.

– Хаоса? – выдохнула она.

– Когда вы рядом, мой разум затуманен, и только одна мысль вертится у меня в голове…

– Какая? – спросила Эдвина, и сердце у нее учащенно забилось.

– …когда же наконец мы останемся наедине? – сказал Прескотт хрипло. Он не отпускал ее руку, и его теплое дыхание щекотало кожу сквозь тонкий шелк перчатки.

Когда Прескотт нежно гладил пальцами ее запястья, у нее начала кружиться голова, и, если бы он не держал ее за руку, она, может быть, не удержалась бы на ногах.

– Похоже, что практика – потрясающая вещь, – прокомментировала Дженел, скривив губы. – Ты стала играть свою роль более убедительно, Эдвина. Даже я чуть было не поверила, что ты в него влюблена.

Эдвина захлопала ресницами. Затем ее щеки зарделись. Она убрала свою руку.

Прескотт отпустил Эдвину, но его глаза продолжали ее ласкать.

– Прескотт, милый! – К ним с решительным видом подплыла леди Помфри и требовательно взяла Прескотта под локоть. – Ты убежал от меня, негодник!

Эдвина обомлела, наблюдая, как взгляд Прескотта упал на открытое декольте его бывшей любовницы. А когда Эдвина увидела, что Прескотт не высвободил свою руку, ее охватил ужас.

Он вскинул голову:

– Миледи!

– «Миледи»? О, не глупи, милый! После того, что между нами было, ты знаешь, что можешь звать меня просто Дафни.

– Да. Ну, вы знаете моих друзей – леди Бланкетт, леди Женевьеву.

– Да-да. – Леди Помфри кивнула. – Мы знакомы.

– Хорошо. – Прескотт освободился от ее руки и подошел к Эдвине. – Тогда вам также должно быть известно, что леди Росс – моя невеста.

Раскрыв со щелчком веер, леди Помфри принялась обмахивать им лицо.

– Это неслыханно! Просто поверить не могу…

– Придется поверить, – холодно сказал Прескотт. – Потому что это правда.

Голубые глаза леди Помфри метали молнии.

– Человек в своей жизни совершает ошибки. И после того как он понимает, что ошибся, и просит его простить, ему могут великодушно даровать прощение…

– Дафни, – предостерег ее Прескотт.

– Просто непостижимо! Как ты мог променять меня на эту уродину с крючковатым носом…

– До вас еще не дошло, что этот мужчина дал вам от ворот поворот? – вскричала Дженел. – Ну так сделайте милость, запомните, что вы никому здесь не нужны!

Леди Помфри ахнула и вытаращила глаза. А затем, взяв себя в руки, хитро прищурилась.

– Думаю, я напрасно удивляюсь, почему вы так набросились на меня. Ваша злость вполне объяснима… – Показывая веером в сторону Дженел, она гордо вздернула носик. – Уверена, на вас тяжело сказалась потеря привязанности вашего дражайшего супруга…

Дженел побледнела.

– И если бы мой собственный сын навлек позор на семью – жалкий, слезливый пьяница, который… Ах! – В ту же секунду светлое газовое платье леди Помфри было облито красным вином.

Эдвина посмотрела на свой бокал и с удивлением обнаружила, что он вдруг опустел. Ее изумление – и даже потрясение – было таким сильным, как будто она увидела в своем бокале мальчика-с-пальчика.

Леди Помфри так и затряслась от ярости. Ее рот то беззвучно открывался, то закрывался.

Кругом воцарилось молчание, которое нарушало только тяжелое дыхание леди Помфри. Ее пышная грудь вздымалась, а в глазах сверкала ненависть.

– Шлюха! – крикнула леди Помфри и швырнула в Эдвину свой бокал.

Прескотт каким-то чудом поймал бокал на лету, но красное вино пролилось на него и на леди Помфри.

– Мне кажется, на сегодня мы достаточно натерпелись от вас неприятностей, юная леди, – строго сказал сэр Ли и схватил леди Помфри за руку. Она пыталась вырваться, но он крепко ее держал. – Довольно!

– Вы делаете мне больно! – шипела разъяренная дама.

– Вам пора удалиться в ваши комнаты, – приказал сэр Ли суровым тоном.

– Я уйду отсюда тогда, когда захочу. И ни минутой раньше! – заявила она с вызовом.

– Отнюдь! Вы уйдете отсюда прямо сейчас, – послышался голос леди Кендрик. Ее губы дрожали, а глаза гневно сверкали. – С нас хватит спектакля, который вы здесь устроили, леди Помфри.

Эдвина испытывала чувство вины из-за того, что подлила масла в огонь и внесла свой вклад в этот скандал. Их радушная хозяйка не заслужила, чтобы ее вечеринка была безнадежно испорчена безобразной рукопашной схваткой между дамами.

Лорд Кендрик поспешил на помощь жене. С невозмутимым видом он предложил супруге свою руку.

– Пойдем, дорогая. Я ужасно проголодался. Нам всем пора в столовую ужинать. – Они оба повернулись и удалились, держась за руки.

Участники вечеринки молча последовали за ними. И только поверженная леди Помфри осталась стоять посреди зала в своем залитом красным вином платье из шелкового газа, наедине со своим разочарованием.

Немного позже, в тот же вечер, Прескотт и Эдвина стояли возле белой колонны в освещенной свечами оранжерее. Они отказались от своего плана незаметно покинуть гостей, чтобы устроить обыск в комнатах лорда Унтерберга. На некоторое время они отложили разоблачение шантажиста и решили побыть хоть некоторое время образцовыми гостями, которых заслужила такая радушная хозяйка, как леди Кендрик.

Очевидно, у всех остальных гостей возникло то же самое желание, и они вальяжно расселись на изысканных старинных диванчиках и креслах. Дженел и Джинни стояли рядом с сэром Ли, возле прелестного фонтана со статуей Матери-Земли, льющей воду из каменного кувшина.

После неприятного инцидента с леди Помфри сэр Ли проявлял исключительное внимание к Дженел, и Прескотт взял себе на заметку позже поблагодарить его за это. Сэр Ли, похоже, неплохой человек и прекрасно вписывается в их небольшую компанию.

Глядя, как лорд Кендрик несет чашку чая своей жене, Эдвина пробормотала:

– Несмотря на всю его суетливость и беспокойство по мелочам, на лорда Кендрика можно опереться в трудную минуту. Он очень надежен. – Она нахмурила лоб, и ее взгляд стал печальным.

Прескотт подошел к Эдвине ближе и положил ей руку на плечо.

– И это так вас расстраивает?

Она покачала головой и опустила глаза.

– Мне и радостно, и грустно одновременно. Я не знаю почему.

– Надежность и доверие между людьми для вас очень важны? Правда, Эдвина?

Эдвина тихонько вздохнула.

– Это составляет суть любых отношений. Взять хотя бы для примера моих отца и мать. Пусть отец часто бывает невежлив, срывается на крик и постоянно стремится помыкать всеми в доме, если моей матери понадобится что-то по-настоящему важное, он тут как тут.

– А ваш муж был надежным человеком? – не удержался от вопроса Прескотт, чувствуя, как ревность, словно змея, свертывается холодным кольцом вокруг его сердца.

Одно долгое мгновение Эдвина молчала, глядя в одну точку, а потом тихо ответила:

– Пожалуй, да.

Прескотт вынужден был напомнить себе, что ее муж давно умер и теперь только он, Прескотт, согревает Эдвину по ночам.

– Отчего умер ваш муж, Эдвина? Разумеется, если вы не имеете ничего против этого вопроса…

– Он упал с крыши, когда показывал работнику, как правильно ее чинить. У него были обширные повреждения, и, хотя он некоторое время боролся за жизнь, он скончался.

– Мне очень жаль, Эдвина.

Она кивнула.

– Должен сказать, что я удивлен, – добавил Прескотт. – Большинству аристократов не придет в голову заниматься такой черной работой.

– О, сэр Джеффри не занимался этой работой, он ею руководил.

– Но все же то, что он проявлял к ней такой интерес…

Глядя невидящим взглядом на то, как входили и выходили гости, Эдвина развела руками:

– Сэр Джеффри проявлял интерес к невообразимому количеству вещей.