– Нет. Конечно же, нет.

– Так почему же вы отскакиваете от меня как ошпаренная? Шарахаетесь как от прокаженного? – В голосе Прескотта прозвучала обида.

– Вы тут ни при чем. Дело во мне.

Он отодвинулся от нее на самый конец скамьи и скрестил руки на груди.

– Не надо лукавить. Мне прекрасно известно, что на самом деле стоит за этими словами.

– Это правда. И я совсем не похожа на других ваших знакомых дам, – промямлила она довольно неубедительно.

«Другие ваши дамы не вызывали отвращение у мужчины, которых они мечтали соблазнить».

– Вы повторяетесь. Я уже слышал это, когда мы были в лесу.

При этих словах Прескотта Эдвина вспыхнула.

– Ах… Я просто хотела сказать, что раз мы взялись за серьезное и трудное задание, чтобы справиться с ним, мы должны относиться к нему серьезно и ответственно – словом, по-деловому.

– По-деловому? – переспросил Прескотт, скривив губы. И в голосе его слышалось такое презрение, что Эдвине сделалось не по себе. Она заерзала на сиденье и постаралась развить свою мысль.

– Вот именно. Мы ведь, так сказать, деловые партнеры и должны думать прежде всего о деле.

– Так вот чего вы хотите? Чтобы мы, изображая жениха и невесту, вели себя как деловые партнеры?

– Да, – кивнула Эдвина. – Так будет для нас лучше всего.

– Что за чушь вы несете! А впрочем… Раз вы этого действительно хотите… Как вам будет угодно! Поступайте как знаете! – Прескотт поправил шляпу и, сунув трость под мышку, схватился за ручку дверцы, намереваясь выпрыгнуть из экипажа на полном ходу.

– Что вы делаете? – в страхе закричала Эдвина.

– Выхожу.

Эдвину охватила паника.

– Но мы еще не приехали!

Не обращая внимания на ее слова, Прескотт поднялся и приоткрыл дверцу экипажа. Он был вне себя от гнева.

– Мы еще даже не остановились!

Через приоткрытую дверцу Прескотт внимательно осматривал улицу.

– Вам же не хотелось, чтобы о нашем прибытии объявляли. Вы не желали, чтобы все на нас глазели, когда мы будем подниматься по парадной лестнице. Поэтому мы с вами выйдем таким вот образом. Это входит в мой план. Или у моей деловой партнерши возникли какие-то трудности?

Он сказал «мы». Так, значит, Прескотт не бросает ее! Но он хочет, чтобы она выпрыгнула из движущегося экипажа? Экипаж замедлил ход, а затем плавно остановился. Прескотт повернулся и протянул Эдвине руку:

– Прошу вас, миледи.

Сердце у Эдвины готово было выскочить из груди, во рту пересохло. Он позволил себе некоторые вольности! Так сказать, перешел границы дозволенного… Так почему же в таком случае Эдвина чувствует себя такой виноватой? Потому что, сама того не желая, она его обидела. А Прескотт этого совсем не заслужил! Ах, как бы ей хотелось, чтобы она сделала все как надо! Господи, все идет кувырком! Она терпеть не могла, когда у нее появлялось это ужасное ощущение беспомощности.

– Ну же! – торопил ее Прескотт.

– А как же мой кучер и мои лакеи? – в нерешительности мямлила Эдвина.

– Я сообщу им, когда мы выйдем. Они будут только рады, что быстрее освободились. – Прескотт продолжал стоять, протягивая Эдвине руку в лайковой перчатке. – Так вы идете со мной или нет?

Доверяет ли она ему? Желает ли она следовать за Прескоттом Дивейном?

Все еще пребывая в крайнем смятении, Эдвина нерешительно подала Прескотту руку.

По-прежнему держа Эдвину за руку, Прескотт выскочил из экипажа на булыжную мостовую. В ту же секунду он ловко обхватил Эдвину за талию и, как пушинку подняв ее на руки, поставил на землю. Затем Прескотт отпустил ее и отошел, чтобы переговорить с кучером.

Эдвина так растерялась, что ей понадобилось время, чтобы перевести дух. Никогда еще она не выходила из экипажа подобным странным образом.

Стараясь отдышаться, Эдвина не слышала, что сказал Прескотт кучеру Джозефу. Она только увидела, что Джозеф, кивнув Прескотту, приложился рукой к котелку и дал лошадям команду трогаться.

Прескотт вернулся к Эдвине.

– Вы готовы, миледи? – спросил он и протянул ей руку.

Прескотт говорил с ней, еле сдерживая гнев. А Эдвина продолжала терзаться чувством вины, испытывая при этом смутную тревогу от того, что вынуждена доверяться человеку, который так сердит на нее.

– О да, конечно, – кивнула она.

Прескотт вывел Эдвину на тротуар, и они пошли вдоль длинной вереницы экипажей, которые ждали своей очереди, чтобы, подъехав ближе, остановиться возле особняка Бонов.

Прескотт с хмурым видом шел рядом с Эдвиной и молчал. И от этого печаль теснила ее грудь. Эдвину мучили тревога и чувство вины. Неужели она все испортила? И ее план находится под угрозой, еще даже не начав осуществляться? Однако отступать слишком поздно: слухи об их помолвке уже поползли по городу. Помимо визита вдовствующей графини, к Эдвине уже приезжали любопытные приятельницы, не понимающие, что происходит. И ее верная подруга Джинни отчаянно нуждается в помощи. Но как спасти отношения с Прескоттом?

– Ах, Прескотт, я не хотела вас обидеть, – пробормотала раздосадованная Эдвина. – Просто… по нашей договоренности мы должны изображать влюбленных только на глазах у людей.

– А может быть, я счел, что вам нужно больше практиковаться? – съязвил он.

Эдвине внезапно вспомнилось, как когда-то оттолкнул ее сэр Джеффри, и она рассердилась на Прескотта.

– Да как вы смеете?! Я же вдова! Я была замужем! – Ее голос дрожал от гнева. «Это неплохо, – размышляла она про себя, – лучше чувствовать гнев, чем угрызения совести». – Если у вас отсутствуют моральные принципы, это не значит, что все на свете так же беспутны и распущенны, как вы!

Свет из окон освещал лицо Прескотта. И Эдвина вдруг увидела, какая неподдельная обида вспыхнула у него в глазах, прежде чем он успел ее скрыть. Прескотт резко остановился. Его лицо словно потемнело.

Он выпрямился и расправил плечи. Его губы плотно сжались и превратились в тонкую линию. Куда исчез тот милый и приятный в общении молодой человек? Перед Эдвиной был решительно настроенный, жесткий и непримиримый мужчина, который способен заставить с собой считаться.

Отпустив ее руку, Прескотт повернулся и посмотрел Эдвине прямо в глаза. Ее поразило застывшее у него на лице свирепое выражение. Как у льва, подумала Эдвина. Она ясно осознавала, что этого зверя нельзя посадить в клетку или приручить. И тем более с ним нельзя играть и шутить. Эдвина в страхе отшатнулась от Прескотта.

– Меня могут сколько угодно оскорблять сотни других людей, – рычал он, свирепо надвигаясь на Эдвину. – Но я не собираюсь терпеть это от вас! – Прескотт повернулся, намереваясь уйти.

– Подождите! – крикнула она, схватив его за плечо. Убрав ее руку, он направился прочь от особняка Бонов. Эдвина подхватила юбки и бросилась вперед, преградив Прескотту дорогу. Она положила руки ему на грудь и застыла в этой позе. Как будто старалась сдвинуть с места каменную балюстраду.

Прескотт на мгновение замер. Затем бросил гневный взгляд на ее руки.

– Я думал, вам противно даже прикасаться ко мне.

– Прошу вас, дайте мне только одну минуту, чтобы все вам объяснить.

Видимо, в нем все-таки осталось что-то похожее на великодушие, потому что, к огромной радости Эдвины, он не двинулся с места. Он стоял, широко расставив нога, сжав руки в кулаки, напрягаясь всем телом. Как боксер, в любую минуту готовый к бою. Эдвина медленно попятилась назад, лихорадочно соображая, как ей можно исправить положение.

– Извините меня, – пробормотала она. – То, что я сказала… На самом деле я так не думаю. Вы этого не заслужили.

Ее извинение сопровождалось скрипом колес проезжавших мимо колясок и топотом лошадиных копыт.

Судорожно сглотнув, Эдвина сказала:

– Я не хотела обижать вас, Прескотт.

– Разве есть право обижаться у меня – никчемного безродного сироты? Мы же сделаны из другого теста, чем вы, аристократы! – сказал он язвительно.