Этим гибель короля была предрешена. Пресвитерианская партия в парламенте вступила еще раз с ним в переговоры, когда он находился в Карисбруке (остров Уайт), и в самый день битвы у Престона уполномоченные короля и парламента составили между собой соглашение. Дело было лишь за подписью короля, который еще колебался, когда пришла весть о победе Кромвеля, изменившей все положение вещей. Король пытался бежать, но это ему не удалось, и он был перевезен, по распоряжению Кромвеля, в замок Горст, на побережье Гампшира. Укрепившись в Шотландии, Кромвель вернулся в Лондон (2 декабря). Его войско разместилось по домам горожан, а главная квартира находилась в Уайтхолле. Все дальнейшее было уже давно им решено.

Еще в конце ноября он писал с твердой, почти ужасающей, уверенностью одному из своих братьев по оружию: «Если Господь, согласно Его обычному промышлению, убеждает свой народ в правоте его действий или, вернее, в том, что действия эти составляют долг его, и убеждение это с силой внедряется в сердца – это называется верой и поступать по этому убеждению – значит поступать по вере своей...» Так действовал, по крайней мере, он сам. Последовала короткая, бескровная борьба за власть. Палата общин протестовала против ареста короля, с которым велись еще тогда переговоры. Однако Кромвель произвел свой государственный переворот – 6 декабря пресвитерианские члены парламента были взяты под стражу в ту минуту, когда они готовились войти в зал заседаний. В ответ на вопрос о праве их арестовать – вопрос, предложенный и королем,– полковник Прайд, которому было поручено это дело, указал только на своих солдат. Оставались свободными лишь те члены, на которых Кромвель и войско могли положиться – так называемое «туловище долгого парламента». Была издана прокламация, из которой народ узнал, что Нижняя палата распущена, и предстоят выборы новой, а все злоумышленники наказаны.

В понятии партии, захватившей власть, главным из злоумышленников был король. Он был перевезен в Виндзорский замок и «очищенная» Палата общин на своем заседании 23 декабря решила начать против него процесс. Она делегировала себе необходимую на то компетенцию (4 января 1649 г.), издав несколько резолюций, которыми высшая власть, главенство над всей Англией, ее населением, принадлежали Палате общин. Была назначена комиссия из 150 судей, 58 из них приступили к заседаниям под председательством Джона Брадшо. В данном случае не было речи о справедливом применении судебных законов, но наступал конец великой, тяжелой борьбе. Король проявил действительное величие в своем глубоком убеждении в том, что защищает священное дело. Судьи его со своей стороны были убеждены в том же. Решение суда последовало 25 января 1649 года: Карл Стюарт, как тиран, предатель, убийца и враг общественного строя, был приговорен к смерти сорока шестью голосами. Казнь свершилась на площади перед Уайтгольским дворцом 30 января 1649 года. Карл I умер с полным достоинством короля и христианина. Причастясь, он простился с двоими из своих детей, находившимися поблизости,– дочерью и меньшим сыном – и даже на эшафоте еще повторял, что стоял лишь за благо народа. Все подступы к лобному месту были заняты войсками, но кругом собралась толпа, и когда палач поднял вверх окровавленную голову, со всех сторон раздался крик, в котором смешивались разнородные чувства. Совершилось нечто новое, неслыханное, ужасное: открыто, перед лицом неба и земли, подданные исполнили смертный приговор над своим государем...

6 февраля была закрыта Верхняя палата, 7 числа формально уничтожено королевское достоинство и уничтожена старая государственная печать, вместо которой была спроектирована новая: на одной стороне ее изображалась карта Англии и Ирландии, на другой – заседание Палаты общин в виде толпы людей со шляпами на головах. Надпись гласила: «В год третий по восстановлении свободы. 1651».

Введенная Кромвелем в 1651 году новая английская государственная печать, изображающая заседание английского парламента. Рисунок К. Бекера

Время с 1517 по 1648 год было периодом религиозных смут и борьбы. Это первый из трех больших периодов, на которые принято разделять новейшую историю. Вестфальский мир, заключенный в 1648 году, знаменует собой тот факт, что европейские державы, то есть их государи и руководители, словом все, несшие на себе непосредственную политическую ответственность, а не укрывавшиеся за облаками фимиама[20], как римские пастыри и подобные им лица, признали свершившийся факт основного разрыва с Церковью. Стыдно подумать, что для усвоения посредственностью (которая и составляет большинство) понятий, кажущихся столь простыми нашим современникам, потребовалось так много времени и так много крови. Лишь теперь, через много лет после смерти Лютера, после тридцатилетней, сверх всякой меры губительной войны, это понятие получило право на существование, и было засвидетельствовано многими европейскими договорами. В тот же момент в Англии восторжествовало направление, начертавшее на своем знамени свободу совести, притом из побуждений более высоких, нежели навязанная извне необходимость.

Для верующего и для богослова Церковь продолжала существовать, и этот достойный уважения идеализм, как и бессмысленная политическая фразеология, говорит и поныне о «Церкви» не просто как об известном понятии, но как о действительности. В сущности, к этому времени сформировались так называемые «разные» Церкви: римско-католическая, греко-восточная, несколько евангелических различных оттенков, как лютеранская, кальвинистская, англиканская и пр. Религиозные идеи не утратили своей силы ни в ближайшем периоде времени, ни в позднейшую эпоху, а если такое и случалось, то в ограниченных пределах и на короткий срок. Но дело было в том, что эти идеи не владели уже миром преимущественно или исключительно, и это составляло огромный прогресс. Вместо церковной идеи выступала теперь идея государственная. Она заявляла о себе даже в гугенотской войне, в «тридцатилетней» и в английской революции, проводимая с настойчивостью такими могучими личностями, как, например, кардинал Ришелье.

Сословно-аристократический элемент склонялся перед ней, и так как всякая идея ищет ургана, видимого образа, в который может воплотиться, то она нашла себе этот выход в сильной монархической власти. Поэтому полтора века, прошедшие со времени подписания Мюнстерского мира до нового созыва французских Etats generaux, после двухсотлетнего гражданского мира (1648-1789 гг.) справедливо называются веком абсолютизма. Это название можно рассматривать как кличку, ярлык, но понятно, что это слово не включает в себя понятие всех сил эпохи, что оно не характеризует, а лишь обозначает ее. Самым первым в ряду блестящих деятелей этого периода стоит французский король Людовик XIV; последним – король Пруссии Фридрих II. Они выражают собой успех, сделанный человечеством в течение четырех или пяти поколений, и позволяют разделить весь этот период на три части:

1. От Вестфальского мира до смерти короля испанского Карла II, 1648-1700 гг.

2. От смерти этого последнего испанского Габсбурга до воцарения прусского короля Фридриха II, 1700-1740 гг.

3. От воцарения Фридриха Великого до собрания сословных чинов в Версале, т. е. до начала французской революции, 1740-1789 гг.