Как было уже сказано выше, сражение при Ла-Гоге уничтожило слишком поспешные надежды Иакова на возвращение с помощью французов. В течение этого времени выработался парламентский порядок правления: Палата общин усвоила себе в финансовых вопросах право подробного, часто мелочного и тягостного надзора, а в 1693 году она предложила билль, согласно которому каждый парламент избирался бы не иначе, как на трехлетний срок. Но Вильгельм сознавал себя уже достаточно властным для того, чтобы отказать в утверждении такого проекта и, несмотря на этот отказ, палата снабдила его щедрыми средствами для заграничной войны. Часть этих расходов была отнесена на будущее, то есть приходилось покрыть их займом, и эта необходимость послужила поводом к основанию знаменитого английского банка (1694 г.). В том же году, Вильгельм решился принять известный «Triennial-act», чем вынудил оппозицию к уступке по другим вопросам.

Вильгельм III Оранский, король Англии. Гравюра работы П. ван Гунста с портрета кисти Брандона

Мария II, супруга Вильгельма III Оранского, королева Англии. Гравюра работы П. ван Гунста с портрета кисти Брандона.

Тотчас же вслед за тем Вильгельму пришлось испытать тяжкую и незаменимую утрату – смерть умной, безупречной и во всех отношениях замечательной женщины – его жены. Мария понимала, насколько ее слабохарактерный и болезненный супруг был далек от идеала государя, какой был нужен Англии; она, однако, охраняла его даже от столкновений с ее же родным отцом и в их спорах всегда держала сторону супруга.

Смерть жены не подорвала королевских прав Вильгельма: этот случай был оговорен в «Постановлении» (Act-of-Settlement) и не отнимал у него единичных прав на владение королевским престолом. Между тем, партийные распри разогрелись еще сильнее: повсеместно королевская власть вынуждена была уступать парламентской. Якобиты строили новые планы и в их рядах не редкостью были важнейшие имена государства. Все, по-видимому, было у них окончательно подготовлено как по эту, так и по ту сторону моря, и дело стало только за успехом или неудачей рискованного предприятия – заговора против жизни короля, когда Вильгельм (к счастью, вовремя) был предупрежден одним из лиц, причастных к заговору, в 1696 году. Но именно этот-то заговор и послужил к усилению королевской власти: парламентом было решено образовать «Общество» (Association) для охраны правительственных постановлений 1689 года: всякий, не желавший письменно обязаться в исполнении их, лишался права занимать какую бы то ни было государственную должность. Таким образом, Вильгельм продержался еще до Ризвикского мира, который представлял большие выгоды для англичан. Англия, низведенная при Карле II и Иакове II почти в степень вассального владения Франции, теперь решительно избавилась от нее. По возвращении Вильгельма с континента, подданные встретили его теплее обыкновенного. Но парламент, осыпавший короля изъявлениями признательности, шел, однако, вразрез с его требованиями. Так, например, он настаивал на том, чтобы сохранить весьма внушительные размеры войска, не распуская его, тогда как Вильгельм весьма разумно требовал, чтобы эти размеры были ограничены для Англии лишь 7000 человек, а для Ирландии 12 000 человек постоянного войска. Таковы были взаимные отношения короля и его парламента в 1699 году, когда главные представители народной власти особенно не ладили со своим повелителем за то, что он не высказывался ни за которую из их партий. Несогласие и недовольство парламента достигало высших пределов, когда дело касалось отличий или наград людям, близко стоящим к королю: враждебное чувство к последним до того увлекло членов парламента, что они объявили недействительными наделы землями в Ирландии, которые были пожалованы Вильгельмом его преданным слугам и друзьям: генералам Джинкелю и Рювиньи, Бентинку и Кеппелю, которые оказали ему большие услуги при покорении возмутившихся ирландцев. В июле 1700 года скончался одиннадцатилетний Вильгельм, герцог Глостер, единственный оставшийся в живых сын принцессы Анны. Опять Англии угрожало возвращение Стюартов и потому не мудрено, что этот вопрос овладел всеобщим вниманием и еще более осложнился три месяца спустя: в Испании скончался последний из Габсбургов на испанском престоле. Это обстоятельство оказалось такой политической задачей, над которой уж давно безуспешно задумывался Вильгельм. Явился еще и новый вопрос, чего держаться: войны или мира? К этому случаю придрался король, чтобы распустить враждебный ему парламент и созвать новый, который не замедлил признать за своим королем права полновластного хозяина в своих владениях.

Но прежде чем заняться обозрением дальнейших событий, которыми богато начало XVIII столетия, посмотрим, что делалось в восточных и северных землях Европы и в Германской империи с 1648 года.

Период Тридцатилетней войны принято считать большим бедствием для всей Германии, и все, что мы до сих пор о нем говорили, только подтверждает это общее мнение. Взятие Страсбурга, этого прекраснейшего из старинных городов, может служить достаточно типичным примером ужаса и разорения, которыми так насыщена эта война. Да и на литературу того времени можно указать, как на одно из доказательств пагубного влияния междоусобицы. В то время, как в Англии, Испании, Франции и Италии начало XVIII века ознаменовалось небывалым расцветом литературы, в Германии был полный застой, губительно отражавшийся на даровании немецких писателей как прозаиков, так и поэтов. Такой (по сравнению с другими землями) упадок немецкой литературы отчасти объясняется тем, что все силы, все участие населения было поглощено ведением войны немцев с немцами же и на немецкой территории. Бедственность положения была, конечно, не одинакова в разных частях Германской империи и соответствовала времени и обстоятельствам. Но в общих своих чертах бедствие было повсеместно и настолько сильно, что земли, сравнительно легко пострадавшие от тридцатилетних междоусобиц, оправились лишь в XIX веке, т. е. достигли снова той степени зажиточности и благоустройства, в какой их застала война.

Разграбление и разорение села во время Тридцатилетней войны.

Из серии гравюр лотарингца Ж. Калло ( XVII в.), озаглавленной: «Les misures et malheurs de la guerre» («Бедствия и невзгоды войны»)

Но, несомненно, кроме войны были еще и другие условия, пагубно повлиявшие на развитие и благосостояние Германии, а именно: весь ход событий за предыдущие пятьдесят лет, с 1649 по 1697 годы. Как то, так и другое не могло преуспевать при недостатке общности интересов и сплоченности германского народа и населения вообще, или даже при полном отсутствии какого бы то ни было порядка или центрального управления. С другой стороны, нельзя не признать, что разъединенность землевладения во многом способствовала быстрому исцелению тяжких ран, нанесенных Германии Тридцатилетней войной. Дело оздоровления подвигалось шаг за шагом, неприметно для исторических наблюдений, и только благие результаты его всплывали на поверхность истории. Но и злополучные пятьдесят лет, с 1649 по 1697 год, принесли свою долю отрадных явлений, каковыми, бесспорно, являются: свержение османского ига и основание Бранденбургско-Прусского государства.

Мы уже видели, как отношения с османами тормозили действия императора и как события в Венгрии и в Седмиградии неоднократно оказывали давление и на общий непостоянный ход великой германской войны. Затем, в апреле 1657 года, когда скончался Фердинанд III, настало пятнадцатимесячное междуцарствие и, наконец-то, в июле 1658 года избран был ему преемник, его сын Леопольд I, которому выпала на долю нелегкая обязанность – во все время его чуть не полувекового царствования (1658-1705 гг.) – охранять свои владения одновременно на Западе и на Востоке. В то время в Турецкой империи самую видную роль играл (начиная с 1656 г.) семидесятилетний великий визирь Мохаммед-Кеприли. Внутри самого государства своего султана, Мохаммеда IV (1648-1687 гг.), визирь подавил брожение анархистских элементов; в Азии – потушил вспыхнувшее опасное восстание и дал понять своим вассалам на Западе, в Седмиградии и Венгрии, что он отнюдь не считает законченным победоносное распространение турецкой власти по эту сторону турецких владений. Георг Ракочи (Racoczy), сын того Седмиградского князя, который умер от раны, полученной им в схватке с османами; а венгры, за исключением лишь небольшой части западных и северных земель, находившихся под властью Габсбургов, предпочли зависимость от турок, которые, по крайней мере, не мешали им исповедовать протестантскую веру. В 1661 году турки заставили избрать в Седмиградии своего преданного вассала, князя Михаила Апафи, и австрийскому кандидату оставалось только удалиться. Между тем, в том же году великий визирь Мохаммед-Кеприли скончался, а на его место был назначен его сын Ахмет, который, несмотря на свои молодые годы, энергично повел военное дело. Император обратился за советом к своему сейму, который с 1663 года сделался постоянным и заседал в Регенсбурге. Германские власти признали необходимым собрать войско и двинуть его на врага, который в победоносном шествии брал один город за другим: Нейхейзель, Брюнн и Ольмюц, и уводил в неволю тысячи пленных христиан. Немцы собрали 42 000 пешего и 14 000 конного войска под предводительством маркграфа Леопольда Вильгельма Баденского. К нему присоединилось еще 6000 войска, и сам он не препятствовал своему дворянству принимать участие в защите дела веры. Да вообще и все владыки Западной Европы горячо приняли мир. Только англичан и голландцев, поглощенных своими торговыми операциями, не коснулось общее волнение, и они не приняли в нем участия.