Противоречие и серьезная рознь между военно-монархической и государственно-торговой властью особенно сильно разгорелись в последующие годы. Вместе с политической рознью также резко обозначилась и церковная, проявившаяся тотчас же по окончании перемирия во время диспута двух профессоров города Лейдена: Якова Германни и Франца Гомара. Как на кафедрах, так и в пивных вспыхивали шумные споры приверженцев того или другого учения. Сторонники Германии, «арманиане», проповедовали учение Кальвина, но придавали ему больший оттенок кротости и милосердия, нежели это допускают кальвинистские верования в предопределении, между тем как «гомаристы» высоко держали знамя суровых и непреклонных законов своего великого учителя Кальвина.

Распрями этих церковников Мориц Оранский решил воспользоваться для того, чтобы разом поразить и преобладание аристократов, и их главных вождей. Нельзя сказать, чтобы с его стороны это было религиозным стремлением: богословское значение этой распри было для него безразлично. Он был одинаково безучастен к каждой из враждующих сторон. Но Мориц видел, как разгорались страсти и какую выгоду можно было извлечь из них на пользу страны – разумеется, с его точки зрения. Он видел еще, что толпа была на стороне крутых мер, а высшие слои общества – против них и, наоборот, отстаивали более мягкое обращение, христианскую кротость и милосердие, хотя в то же время и нападали на федеральные основы, определенные при заключении Утрехтской Унии, а именно – свободу вероисповедания для каждой провинции в отдельности.

Арминиане в 1620 году предъявили резкое возражение – «ремонстранцию» (Remonstranz) – против насилий и оскорбительных речей своих противников, равно как и против некоторых пунктов, которые те хотели им навязать в вопросах веры. Сословные представители всей Голландии сочувствовали арминианам и старались ограждать их от противников. Но те не унимались. Они выпустили, в свою очередь, «контрремонстранцию» (Kontraremonstranz), и распря снова пошла своим чередом, с той только разницей, что враждующие стороны стали теперь называться ремонстран-тами и контрремонстрантами. За Морица стояло большинство Генеральных Штатов, в чем ему помогали выборные от второстепенных провинций, и, наконец, в 1618 году он рискнул нанести государственному управлению страны решительный удар, арестовав пенсионера совета.

В том же 1618 году в Дордрехте состоялся церковный собор, которому предстояло решить эту богословскую распрю. О добровольном обсуждении вопросов и соглашении здесь, понятно, не могло быть и речи, хотя «собор» и должен был в равной мере состоять из представителей как той, так и другой стороны. Но общество богословов, которые и сами-то не могут хорошенько уяснить для себя богословские истины, не может дать никаких положительных результатов. Оно может судить только пристрастно и односторонне. Поэтому на арминиан смотрели здесь не как на равноправных и «сочленов», а скорее как на подсудимых. После геройской защиты Епископия (одного из последователей Арминия) арминиане потерпели окончательное поражение. Все их верования, сведенные лишь к пяти главным пунктам, были преданы проклятию, как еретические.

В то время, когда богословская распря близилась к концу, было принято окончательное решение по делу заключенных: Ольденбарневельдта, Гуго Греция и Хогербестса. Комитет, составленный из двадцати четырех судей, перед которым ему (т. е. Ольденбарневельдту) приказано было предстать, приговорил его к смертной казни за то, что он хотел порвать узы Нидерландов и произвел смуту в христианской Церкви, стремясь к тому, чтобы общность государственного управления была сосредоточена в отдельных провинциях. Очень может быть, что штатгальтер Мориц, во власти которого было казнить или миловать, только того и ждал, чтобы старик-республиканец попросил у него помилования. Но Ольденбарневельдт был слишком горд и независим, чтобы унизиться перед своим врагом. Он сам, семидесятидвухлетний старец, и его жена говорили (или, вернее, кричали) своему народу по дороге к эшафоту: «Не верьте, что я изменник! Я жил, как честный патриот, и патриотом хочу умереть!» С твердостью истого христианина и сорокалетнего слуги на пользу отечества, Ольденбарневельдт принял смерть в мае 1619 года.

Теперь, когда Мориц уже добился своего, он бы не прочь был и защитить арминиан, но, волей-неволей, раз уже разнуздав нетерпимость богословов, не приходилось ее обуздывать... до поры до времени, конечно. Блестящему развитию общественности, как следствию сорокалетней борьбы, не могли помешать ни богословская, ни политическая распри. Как в Англии, так и в Нидерландах торговые дела особенно процветали в эту пору. Открытие новых земель и торговых пунктов следовали одни за другими. Почти одновременно с «торговыми искателями приключений» (Merchant Adventurers) англичан, возникла в Нидерландах, в Амстердаме, соединенная Ост-Индская компания, получившая от правительства право вести войну, заключать союзы и мировые сделки. Успехи Нидерландцев на этом поприще стали еще значительнее с окончанием перемирия.

В 1610 году англичанин Гудзон, организовавший путешествие по поручению и на средства Нидерландов, открыл новую реку, названную его именем, на которой и была им же основана колония Новые Нидерланды. С 1623 года на том месте, где ныне красуется город Нью-Йорк, начали появляться кое-где домики с соломенными крышами и холмиками под высокопарным названием Новый Амстердам. С 1609 года нидерландские суда стали посещать японские гавани, ас 1610 года было образовано главное управление «наших восточных владений», т. е. назначен генерал-губернатор в нидерландской части Индии, местопребыванием которому был назначен Бантам (остров Ява).

Естественно, что наряду с завоеваниями и морскими торговыми успехами, быстрыми шагами шли вперед и успехи в прикладных науках, особенно в математике. Еще сравнительно юный Лейденский университет уже успел дать целый ряд ученых с громкими именами: Липсия, Скалигера, Гейнсия и, наконец, Гуго Греция, который на пятнадцатом году жизни получил степень доктора. По его словам в то время даже среди народа появился живой интерес к наукам. Дух ясного разумения и милосердия разлился повсеместно. Здесь уже не случалось больше, как ранее, так называемых процессов «колдовства». Вскоре и английские пуритане, гонимые Иаковом I, с радостью узнали, что в Голландии царит полная и беспрепятственная свобода вероисповедания. С посторонними, чужеземными властями и даже с бывшими подданными Испанского королевства, своими же соотечественниками, нидерландцы обходились мирно и дружественно. Достойно внимания еще и то обстоятельство, что республика заключила в 1611 году торговый договор с Портой, и что примерно в это же время англичане также завязали сношения с государством Османлисов. Республика соединенных Нидерландов уже стояла тогда на одном уровне со многими европейскими государствами, а когда разгорелась знаменитая германская война ей пришлось снова бороться против своего бывшего врага.

Этот враг – Испания – продолжал терпеть неудачи и потому Франция, освободившаяся, наконец, от гнета сорокалетних войн и неурядиц, вздохнула свободнее, вступив на путь мира и благоустройства.

С 1589 года Генрих IV, избранный народом королем, оказался полноправным владыкой французского престола. Но владеть престолом еще далеко не означает владеть связанной с ним властью, и это испытал бы на себе Генрих IV, если бы ему не пришел на помощь сам Филипп II, явно стремившийся к своей гибели.

Поражение «Непобедимой Армады», потрясшее его авторитет в Англии и в Нидерландах, равно как и его нескрываемое желание превратить Францию в зависимое, вернее, подвластное ему владение, окончательно подорвало его славу. Между тем, некоторые из правителей французских провинций достигли известной доли самостоятельности. Города с завистью смотрели на независимое положение немецких имперских городов.