Решето молча дождался, когда рыцарь подъедет вплотную, а потом вынул ноги из стремян и прыгнул на него. Такого приема Берсис не ожидал, но он успел все же вогнать меч в плечо Решета, раздробив ключицу и достав до самых легких. Решето, преодолевая боль, обхватил рыцаря своими мощными руками и стащил его с седла. Оба рухнули на доски и закачались вместе с мостом. Решето, прижимаясь лицом к шлему рыцаря, увидел страх в его глазах.

— Что, заткнулся теперь, сукин сын? — прохрипел он, выплевывая кровь на бороду. — В ад меня хочешь отправить? Ничего, вместе веселее будет!

— Нет! — закричал Берсис, но Решето из последних сил перевалился с ним за край моста.

Морриган смотрела, как они летят вниз. Две фигуры, красная и серебряная, сцепившиеся в смертельном объятии, походили теперь на блестящие детские игрушки. Сверкая на солнце, они делались все меньше и меньше, а потом рухнули на скалы и разбились.

Морриган отвела глаза. Мертвый жеребец красного рыцаря, упав на мост, разлагался, и в воздухе стоял удушливый смрад.

Солдаты строились на том конце моста, готовясь к новой атаке. Но внезапно протрубил рог, и весь лесистый склон покрылся людьми Буклара. Последовавшая за этим резня не занимала Морриган — она смотрела в пропасть, где лежали две крошечные фигурки.

— Ты был мужчиной, Решето, — сказала она.

Шира смотрела, как герцог со своей полусотней всадников покидает деревню. Последние десять дней она наблюдала за их обучением или сама упражнялась в стрельбе из лука и фехтовании на мечах. Эррина она видела редко, и ее терпение было на исходе. Она отказалась от Цитаэрона, чтобы отомстить за сестру. Но здесь она чувствовала себя бесполезной. Хуже того: никто не обращал на нее внимания. Лло Гифс то и дело гулял по холмам с Арианой, а Эррин навестил Ширу только дважды: один раз, чтобы посмотреть, хорошо ли она устроилась в хижине, и другой — когда ей оцарапали руку во время учебного боя на мечах.

— Зачем вы подвергаете себя опасности? — спросил он, осмотрев порез.

— Вот так вопрос! Разве я не такой же боец, как все остальные.

— Вы — женщина, — ответил он так, будто этим все было сказано.

— А Морриган разве не женщина? Или Ариана?

— Они — другое дело. Морриган… странная особа, Ариана же выросла в лесу. Кроме того, на них я никакого влияния не имею.

— На меня тоже, — отрезала она. — Нас связывает лишь то, что вы убили мою сестру.

После этого он совсем перестал приходить, и Ширу это бесило. Лесовики пытались ухаживать за ней, но она отсылала их прочь без лишних церемоний. Она попросилась было в отряд к герцогу. Но он, сойдя с коня и обняв ее за плечи, сказал:

— Я говорю вам это по секрету, но назад мы не вернемся. В конце концов нас настигнут — на иное нечего и надеяться. Большинство моих людей это понимает. Я не хочу ставить вас под удар, Шира. Довольно и того, что я принимал участие в… суде над вашей сестрой. Понимаете?

— Вы едете на верную смерть.

— Скорее всего, хотя я попытаюсь оттянуть этот роковой час.

Теперь он уехал, как уехали Лло, Элодан и Мананнан. Королевская армия подошла к южным границам леса, и почти все рыцари отправились туда, чтобы наладить оборону и подготовить людей. В лагерь уже пришла весть о том, что Элодан подстерег и перебил сколько-то королевских разведчиков. О Мананнане и Лло известий пока не было.

Пообедав вместе с другими женщинами олениной и сушеными фруктами, Шира взяла лук и направилась в холмы. Она первая увидела Морриган, которая медленно ехала по оленьей тропе во главе отряда воинов, и бросилась ей навстречу.

— А где же Решето? — спросила она серебряную всадницу.

— Погиб, — сказала Морриган и проехала мимо.

Шира присоединилась к колонне, где было больше двухсот пятидесяти человек, и скоро узнала, что идут они из горной крепости на севере, что они уже побывали в одном бою, разгромив присланных из Пертии солдат, а теперь собираются воевать под началом Лло Гифса. Решето с Морриган своими отважными действиями спасли их жен и детей, и потому глава их общины, Буклар, обязался помочь повстанцам.

Пока Шира разговаривала с горцами, Буклар, Эррин и Лемфада держали совет в пещере. Ближе к вечеру староста, высокий, плотный воин с проседью и расчесанной натрое бородой, повел своих людей на юг. Шира, взяв лук, ушла вместе с ними.

Нуаду разбудило пение птиц. Открыв глаза, он увидел, что над горами уже занимается рассвет. Заря раскинула розовые знамена на девственной голубизне неба, и белые облака разбегались перед солнцем, как овцы перед золотым львом.

Голова Картин лежала у него на плече, ее рука поперек его груди. Он закутался в одеяло, чувствуя тепло ее тела.

Он был доволен, даже счастлив. Здесь, вдалеке от военных действий, от резни и кровопролития, они наслаждались покоем. Картия пробормотала что-то во сне. Нуада провел рукой по ее бедрам, и она открыла глаза.

— Уже утро?

— Да, и день обещает быть прекрасным — принцем всех дней. — Он привлек ее к себе и нежно поцеловал.

Они неспешно предались любви, а затем — сладостному отдыху. Полежав в уютной тишине рядом с подругой, Нуада потянулся и сел. Костер погас, Бриона не было видно. Обычно в это время он готовил им на завтрак кролика, голубей или барашка. Поэт дошел до водопада и постоял под холодной, чудесно освежающей струей.

В пруду под скалой играли маленькие радуги — даже в раю не могло быть такой красоты. Нуада вытер мокрое тело рубашкой. Картия пришла и по его примеру нырнула в пруд. Нуада завидовал ее умению плавать: он этой науки так и не постиг. Глядя, как она резвится в воде, он стал думать о порученном ему деле. Они обошли уже дюжину деревень, и ни в одной его слова не пропали втуне. Более трехсот человек уже отправилось к Лло, но их будет больше — гораздо больше. Слушателей у него было никак не меньше двух тысяч.

Нуада оглянулся на свои доспехи, лежащие на одеяле под развесистой сосной.

Рыцарь без меча… Он почувствовал себя виноватым. Не потому, что оставался вдалеке от боя, а потому, что радовался этому. Получается, что он лицемер.

«Ступайте к Лло, мужчины и юноши — все, кроме меня. Я, видите ли, Поэт — мое дело пичкать вас высокими словесами, избегая боли, червей и вони».

В своих речах он старался представить войну как нечто священное: добро против зла, свет против тьмы. Но здесь, в лесу, свет и тьма переплетаются, создавая тень.

— Нуада! Нуада! — позвал кто-то. Поэт встал и увидел бегущего к пруду крепыша Бриона.

— Что случилось? — спросил он и слез со скалы.

— Люди короля окружили деревню и согнали всех в общий дом.

— Давай-ка все по порядку.

— Я не сумел ничего добыть на завтрак и пошел туда перед рассветом, чтобы разжиться съестным. Когда подошел близко, увидел конников и спрятался. Они согнали вместе всех жителей с Раматом во главе. Не знаю, что они замышляют, но нам надо уходить, и побыстрее.

— Чего ты так испугался? У нас есть лошади, и никто нас не догонит.

— С ними красный рыцарь, а ты сам говорил, что эти рыцари служат злу и владеют черной магией. Надо уезжать.

— Красный рыцарь? Здесь? Но зачем?

— Не знаю, пойду седлать лошадей.

Картия подплыла к берегу и вышла из воды.

— Что у нас на завтрак, доблестный рыцарь?

— Боюсь, что ничего. Надо ехать. Утром на деревню Рамата напали. И здесь стало опасно.

— Бедный Рамат. Я успела его полюбить.

— Я тоже. Пойдем, надо собираться.

Они сложили свои котомки. Приторочили их к седлам, и Брион помог Нуаде надеть доспехи.

В этот миг на поляну вышел человек, и Брион выхватил кинжал.

— Рамат! — заулыбался Нуада. — Так ты убежал? Вот молодец.

Пришелец высокий и худой, одетый в темную кожу, поклонился.

— Я не убежал, это они меня послали. — Рамат сглотнул и отвел глаза. — Им нужен ты. Если я через час не вернусь с тобой вместе, вся деревня погибнет. Красный рыцарь, господин Эдрин, обещал освободить всех, как только ты ему сдашься.