Мог ли честолюбивый Оллатаир упустить такой случай? Ему предоставлялась возможность превзойти своего отца и занять прочное место в истории. Он позвал к себе Самильданаха, и магистр рыцарей расспрашивал его до рассвета. Если город Вир окружен злом, как он мог уцелеть? Возможно ли победить воющих когтистых демонов? Как рыцари вернутся назад, если Оллатаира не будет с ними?

Оллатаир обещал, что все будет хорошо. Он сделает им еще более прочные доспехи, даст им мечи, которые никогда не тупятся, он вновь откроет ворота между мирами в назначенный срок. А связь они будут держать через волшебное зеркало.

Самильданаха прельстили его обещания и дары, которые сулил стране Вир. Магистру хотелось стать рыцарем, который положит конец болезням и бедствиям.

Шесть лет назад, в канун середины лета, Оллатаир открыл заветные врата, и рыцари во главе с Самильданахом прошли через них — но назад не вернулись.

Оллатаир в ту ночь поспешил обратно в цитадель и взял зеркало, но не увидел в нем ничего, кроме своего отражения. Он прибег к помощи Цветов, усиливая Черный — луной, Синий — солнцем, Красный — собственной кровью, но зеркало утратило свою волшебную силу.

Оллатаира охватил страх. Он много раз пытался послать свой дух на ту сторону врат, но за ними как будто выросла невидимая и непроницаемая стена. Он обратился к королю, но посланник из Вира уже вернулся в свой мир. Все магические искусства, которыми владел Оллатаир, оказывались бессильными.

Единственной его надеждой оставался Самильданах, величайший из воинов и лучший из людей, потом королей и самый совершенный из всех известных Оллатаиру рыцарей. Какие бы опасности ни таились по ту сторону врат, Оруженосец верил, что Самильданах их преодолеет.

Дни тянулись удручающе медленно. Наконец условленный срок настал, и Оллатаир открыл врата. За ними во мраке собрались какие-то чудища, но чары Оружейника прогнали их прочь. Рыцари так и не появились.

Ночь за ночью Оружейник открывал врата, пока вся его сила не иссякла, а затем отправился в Фурболг. Король принял его как старого друга. Так продолжалось несколько недель. Потом король попросил сделать ему волшебное оружие, и Оллатаир отказался. По закону он, как Оружейник рыцарей Габалы, не подчинялся Ахаку.

Король приказал схватить Оллатаира и объявил его отказ изменой. Пять дней Оружейника пытали. Ему выжгли глаз и терзали его раскаленными щипцами. Затем он притворился мертвым, и его бросили в мелкий ров за стенками города.

Он бежал, но прошел почти год, прежде чем его телесные силы и чародейские способности восстановились. Он назвался Руадом Ро-фессой и перебрался на север и три года изыскивал способы пробраться в мир за воротами.

В конце концов он пришел к неизбежному заключению, что рыцари — его рыцари — погибли.

Самильданах, Эдрин, Патеус, Мананнан, Берсис, Кантарей, Жоанин, Кериста и Бодарх — все они мертвы, и вина жжет сердце Руада Ро-фессы, как пылающий уголь.

Сейчас, лежа на твердом полу, он мучился сильнее обыкновенного. Ахак превратил свое королевство в царство ужаса и собрал вокруг себя других рыцарей, страшных воинов, наделенных магической силой. Теперь мир, как никогда, нуждается в тех, настоящих рыцарях.

Через некоторое время Руад уснул, но в его снах царили огонь и кровь, и рыцари в красных доспехах преследовали его с ножами в руках. Он проснулся, весь в поту, еще до рассвета. Гвидион спал, хозяйская семья тоже. Руад добавил в очаг дров, перемешал угли и раздул огонь. Брион, пробудившись, поцеловал спящую жену, и она открыла глаза.

— Это правда. Я здорова, — прошептала она и села. — У меня ничего не болит.

— А мне спросонья померещилось, что это был только сон, — сказал Брион, взяв ее лицо в ладони. Руад усмехнулся и поднялся с пола.

— Доброе утро, хозяева. Надеюсь, вам хорошо спалось.

— Да. — Брион вылез из-под одеяла. — Я обещал вам завтрак, и вы его получите — яичницу и ветчину, а пиво я возьму у Далика.

Снаружи послышалось металлическое рычание, и Руад бросился к двери. Вокруг собак собралась кучка народу, и кто-то попытался отколупнуть золотую чешуйку. Увидев Руада, селяне попятились. Брион поспешно объяснил им, что его гости — волшебники.

Через час эта новость дошла до соседних селений, и у дома собрались болящие с чириями, порезами и распухшими суставами.

Руад разбудил Гвидиона:

— Вставай и подкрепляйся, дружище. Боюсь, тебя ждет хлопотливый день.

Все утро Гвидион занимался врачеванием на крыльце хижины. Больные платили, чем могли: кроме серебра и меди, лекарь приобрел щербатый нож, два топорика, три одеяла, мешочек с мукой, свиной бок, бочонок эля, пару сапог, плащ, двух кур, семь поросят, серебряное колечко с черным камнем, а также обещания предоставить пищу и кров в случае надобности. К полудню старик обессилел и отправил домой еще человек пятнадцать, пообещав принять их завтра. Кур и свинину он отдал Бриону, а эль они с Руадом распили вместе с хозяевами.

— Если б я знал, что здесь моя сила так окрепнет, я бы перебрался сюда еще пять лет назад, — сказал Гвидион. — Я без труда нахожу Зеленый, и его мощь очень велика.

В сумерки из леса выехал всадник. Жители поспешно заперли двери и стали следить за ним сквозь щели в ставнях. Он остановил коня перед домом с тремя золотыми собаками и крикнул:

— Оллатаир, выходи!

Руад открыл дверь и вышел. Всадник показался ему знакомым, но его лицо трудно было разглядеть, несмотря на поднятое забрало шлема: заходящее солнце светило ему в спину.

— Кто звал Оллатаира? — спросил Руад.

— Тот, кто хорошо его знает. — Всадник спешился, подошел к Оружейнику, и Руад побелел, узнав помятый шлем собственной работы и эти серые глаза.

— Мананнан, — прошептал он. — Быть того не может!

— Да, он перед тобой, предатель Мананнан. Я не имею права тебя просить, но было бы неплохо, если б ты снял этот проклятый шлем. Отросшая под ним борода грозит задушить меня. Я проносил его шесть лет.

— Как удалось тебе вернуться назад?

— Неоткуда было возвращаться. Когда Самильданах сделал нам знак следовать за ним, внутри меня что-то сломалось. Страх обуял меня, и я повернул коня обратно.

Отчаяние поразило Руада с новой силой.

— Так ты не знаешь, что стало с другими?

— Нет. Ты мне поможешь?

— Я не могу, Мананнан. Если б я мог, то сделал бы это без промедления. Но чары, которые я наложил, чтобы защитить вас, неразрывно связаны с воротами. Они должны были пасть по вашему возвращению с той стороны.

— Что ты такое говоришь? Значит, я обречен умереть в этой железной клетке?

— Нет. Просто ты должен проехать за ворота и вернуться назад.

Бывший рыцарь пошатнулся, как от удара.

— Один? После того как я не решился на это, сопровождаемый лучшими в мире воинами? Невозможно!

— Ты узнаешь, какая судьба постигла твоих друзей, а может быть, даже найдешь их и вернешь домой. Боги видят, как они нужны нам теперь.

— Это единственный выход для меня?

— Да.

— Позволь мне войти в дом.

Загородное поместье Дианы занимало шестьсот акров. В середине его пролегала поросшая лесом долина, на западном взгорье, милях в двенадцати от Макты, стоял старый замок, ныне разрушенный. Местные жители устраивали здесь летом праздники. Невдалеке дед Дианы построил новый дом с сорока спальнями, большим чертогом, двумя библиотеками и людской, где могло разместиться шестьдесят рабов.

Дом представлял собой дворец, не предназначенный для обороны. В нем осталось всего двенадцать слуг, и два верхних этажа пустовали.

Внизу, в круглой библиотеке, Диана и ее сестра Шира беседовали с купцом Картаном. Он приехал ночью, один, с поддельными бумагами.

— Уезжать надо немедленно, — отрезал он. — Неужели вы не сознаете грозящей вам опасности? Океса уже сунул нос в вашу фамильную историю и, очень может статься, послал за вами солдат.

— Эррин предупредил бы меня. Бояться нечего, Картан. Бери Ширу, двух номадских слуг и поезжай. Я встречусь с вами в Пертии.