После этого он вернулся к Гвидиону.

— Боюсь спрашивать, но все же спрошу, — сказал старик. — Что тебе удалось найти?

— Зло. А дальше будет еще хуже, много хуже.

— Возможно ли победить это зло?

— Только не нам с тобой.

— Значит, оно поистине ужасно, если Оллатаир бессилен против него.

— Я не говорю, что бессилен, дружище, — улыбнулся Руад, — просто сил у меня недостаточно.

— Есть ли в мире сила, способная поддержать тебя?

— Рыцари Габалы.

— Но ведь их больше нет.

— Вот именно. А я лишился единственного своего оружия.

— Какого оружия?

— Тайны. Они знают, кто я, и, что еще хуже, где меня искать.

Ближе к полуночи Руад проснулся, сидя на стуле. В задней комнате храпел Гвидион, снаружи сотрясал деревья осенний ветер. Руад не помнил, как уснул, но чувствовал себя освеженным. Он потянулся и встал. Огонь в очаге угасал — старик, чего доброго, совсем замерзнет. Руад сходил в дровяной сарай и набрал охапку поленьев. Ночь была холодная и, если не считать ветра, спокойная. Он принес еще две охапки дров и развел огонь пожарче, чтобы тепла хватило до рассвета.

Спать ему больше не хотелось. Руад пошел к колодцу и уже собрался опустить вниз ведро, но тут слева от него мелькнула тень, и он замер, не поворачивая головы. Потом присел на обод колодца и стал ждать.

Они появились разом, семеро солдат с эмблемой герцога на груди — черный ворон, распростерший крылья на зеленом поле.

— Ко мне! — вскричал Руад. Из задней части дома послышался треск расколотого дерева, и на луг выбежали трое золотых зверей. По виду собаки, но крупнее львов, они стали перед солдатами, загородив Руада, и их стальные клыки сверкнули при луне. — Добрый вечер, — поднявшись на ноги, сказал Руад.

Солдаты застыли без движения, глядя на своего командира, стройного юношу с длинным мечом. Тот, облизнув губы, с трудом оторвал взгляд от золотых собак.

— Добрый вечер, мастер. Нам приказано сопроводить вас в Макту.

— Зачем?

— Мудрейший провидец Океса желает вас видеть — не знаю, для чего.

— Однако он послал вас сюда среди ночи, снаряженных, как на войну?

— Он приказал доставить вас немедленно, мастер, — сказал юноша, не глядя Руаду в глаза.

— Возвращайтесь в Макету и скажите господину Окесе, что я его приказам не повинуюсь. Скажите также, что мне не нравится его манера приглашать людей к себе.

Офицер покосился на стальные собачьи челюсти.

— Разумнее было бы отправиться с нами, мастер. Вас объявят мятежником, человеком вне закона.

— Ступай-ка отсюда, паренек, да поживее. — Руад, став на колени, шепнул что-то собакам, и они двинулись вперед. Их красные глаза сверкали, из пастей шел устрашающий рев. Солдаты бросились вниз с холма, и собаки с лаем погнались за ними.

Гвидион вышел из дома и стал рядом с ремесленником.

— Как им удалось найти тебя так скоро?

— Не знаю, да это теперь и не важно. Надо уходить — прямо сейчас.

— Я пойду с тобой, если, конечно, не помешаю.

— Буду рад твоему обществу, — усмехнулся Руад.

— Эти собаки проломили стену дома. Не думаю, что солдаты доберутся домой живыми.

— Доберутся все как один. Я не приказывал собакам убивать. Они проводят солдат до места, где те оставили лошадей, а потом вернутся. Пошли, поможешь мне собрать пожитки. Не хочу оставлять здесь ничего, что может быть использовано герцогом или Окесой.

Вместе они сложили разные предметы из мастерской Руада в большой холщовый мешок. Руад, взяв из тайника золотые и серебряные слитки, нагрузил ими две седельные сумки и вынес поклажу на переднее крыльцо.

Собаки вернулись час спустя и застыли под звездным небом, как статуи.

— Можно к ним подойти? — спросил Гвидион.

— Конечно, они тебя не тронут.

Старик, опустившись на колени рядом с одним из животных, провел пальцами по его шее.

— Превосходная работа. Глаза у них рубиновые?

— Да. По-твоему, это слишком? Я хотел вставить изумруды, но их у меня мало.

— Нет-нет, все просто замечательно. Мне кажется, кости у них настоящие?

— Нет. Я подражал отцу — ему собаки удавались лучше всего. Только мои побольше, чем делал он.

Руад навьючил сумки на двух собак, а мешок взвалил на третью.

— Подожди меня здесь, — сказал он Гвидиону и вошел в дом. Там вспыхнуло яркое пламя, и Руад покинул горящий дом, ни разу не оглянувшись назад. — Пошли, — сказал он, и собаки молча побежали за ним.

Лемфада очнулся. Перед глазами стоял туман, и в этом тумане сквозили какие-то темные линии, вроде щелей на крышке гроба.

— Нет! — простонал он и попытался встать, но нежные руки уложили его на место, и ласковые слова успокоили. Он повернул голову на подушке и увидел молодую девушку с темно-карими глазами. Она гладила ему лоб.

— Лежи спокойно, — прошептала она. — Здесь тебе ничего не грозит. Отдыхай. Я с тобой.

Когда он снова открыл глаза, линии оказались пазами между бревнами на потолке. Он повернул голову, надеясь снова увидеть девушку, но вместо нее у постели сидел мужчина с красивым лицом, в небесно-голубой рубашке. Длинные волосы падали ему на плечи, бороду он брил, а глаза у него были лиловые. Он улыбнулся Лемфаде.

— Добро пожаловать обратно в мир живых, дружище, — тихим, мелодичным голосом сказал он. — Меня зовут Нуада. Это я нашел тебя в лесу.

— Ты спас мне жизнь, — прошептал Лемфада.

— Не совсем так: это сделал другой человек. Как ты себя чувствуешь?

— Спина болит. — Лемфада облизнул губы. — И пить хочется.

Нуада принес чашу с водой и, поддерживая Лемфаде голову, напоил его.

— Стрела, ранившая тебя, вошла глубоко. Ты пять дней пролежал в жару, но Ариана говорит, что жить ты будешь. — Нуада говорил что-то еще, но юношу снова одолел сон. И ему приснились золотые птицы, порхающие вокруг солнца.

Проснувшись, он услышал, что снаружи бушует буря: ставни на окнах сотрясались, и по крыше лупил дождь. На этот раз рядом с ним сидел другой мужчина — желтоволосый, рыжебородый, с глазами серыми, как грозовые тучи.

— Пора подниматься, парень, — сказал он. — Больно дорого ты мне обходишься.

— Дорого?

— Думаешь, Ариана и ее мать задаром с тобой возятся? Если ты пролежишь еще немного, то разоришь меня вконец.

— Мне очень жаль. Правда. Я все верну.

— Из каких это средств? Твой кинжал я уже продал.

— Оставь его, Лло. — В поле зрения Лемфады появилась пожилая женщина. — Он еще не готов — пройдет несколько дней, прежде чем он сможет встать. Иди-ка отсюда.

— Под дождь, что ли? И не подумаю — больно уж вкусно тут у тебя пахнет.

— Тогда веди себя как следует. — Женщина приложила мозолистую ладонь ко лбу Лемфады. — Жар спадает — это хорошо. — Она улыбнулась юноше. — Некоторое время ты будешь чувствовать слабость, но потом силы вернутся к тебе.

— Спасибо вам, госпожа. А где та… другая?

— Ариана охотится и сегодня уж не вернется — будет пережидать бурю. Увидишь ее завтра.

— Скажешь тоже, несколько дней, — проворчал Лло. — У него вон уже девушка на уме. Влей в него немного супу, и он к ней посватается.

— Почему бы и нет? — усмехнулась женщина. — К ней уже все сватались, кроме тебя, Лло Гифе.

— Мне женщина ни к чему, — заявил Лло. Знахарка засмеялась, и он покраснел.

Лемфада снова заснул, а когда проснулся, буря уже миновала. Его, кажется, кормили с ложки, но помнилось ему это смутно, и есть хотелось зверски. Он сел и сморщился от острой боли в спине. Девушка, стоя на коленях у очага, высекала огонь. Тонкая струйка дыма вскоре вознаградила ее усилия, и Ариана, нагнувшись еще ниже, раздула пламя. Лемфада не мог оторвать глаз от ее бедер, обтянутых тугими замшевыми штанами.

— Нехорошо так пялиться на женщин, — не оборачиваясь сказала она.

— Откуда ты знаешь, что я на тебя смотрю?

— Когда ты сел, кровать скрипнула. — Девушка гибким движением поднялась и придвинула стул к постели. Волосы у нее были медового цвета, глаза темно-карие, губы полные, улыбка чарующая. — Ну? — спросила она.