— Ты поступил очень смело, заступив дорогу зверю.

— Не путай смелость с необходимостью, когда у человека нет выбора, смелость тут ни при чем.

— Ты мог бы убежать.

— Лед меня не выдержал бы.

— Как знать? Ты ведь не пробовал.

— Верно, не пробовал, хватит об этом. Разыщем твоего чародея завтра, а сейчас мне надо поспать.

На спину Решету наложили больше сорока швов, но он по-прежнему сидел на своем месте. Пока Нуада, стоя на столе, повествовал о битве со зверем, Лло и Ариана сидели рядом с Решетом, и в доме царила полная тишина.

Поэт начал с героев прошлого, и его напевные слова завораживали. Затем его тон постепенно и неуловимо стал меняться, и он заговорил о крови, смерти и силах зла. Слушателей пробирала дрожь, несмотря на жаркий огонь в очаге.

— Никто не может уберечься от этого зла, — говорил Нуада. — Оно, как чума, заражает сердца людей. Одних оно поражает сразу, другие носят его семя в себе. Лишь наиболее сильные способны сопротивляться ему. — Умолкнув, он обвел глазами публику. Здесь собралось больше ста пятидесяти человек — многие пришли вместе с семьями, покинув свои дома из страха перед зверями. — Лишь наиболее сильные, — повторил Нуада. — Теперь мы знаем, откуда взялись эти адовы чудища. Мальчик видел, как одно из них появилось со вспышкой молнии на вершине холма — быть может, вот это самое. — Поэт показал на громадную, насажанную на копье голову зверя. — В старину такие чудовища водились повсюду, и герои выходили с ними на бой, вооружившись волшебными мечами или копьями, облекшись в заговоренные доспехи. Прошлой ночью примеру сказочных героев последовали простые люди. Не было у них ни волшебных мечей, ни оберегающих чар — были только сила и мужество. Двух из них нет с нами: они отдали свои жизни, чтобы положить конец ужасу. Но они присутствуют здесь незримо, почетные гости в среде своих товарищей. Честь им и хвала. Какие бы грехи они ни совершили в жизни, их смерть искупила все. В песне навеки останутся их имена — Аскард и Дабарен. Вот они, у огня. Почтите их.

Все, кто был в доме, подняли вверх свое оружие, копья, мечи и ножи, и разразились громким «ура».

Нуада выждал несколько мгновений и вскинул руки, призывая к тишине.

— Сейчас наши лесные герои, Аскард и Дабарен, в первый раз услышали сказание о себе. А после они удалятся в небесные чертоги, где вместе с другими героями будут пить вино жизни и вкушать плоды своей славы.

Решето подался вперед. Швы причиняли ему боль, но когда события минувшей ночи стали заново разворачиваться перед ним, его глаза засверкали. Нуада рассказывал о следах, о страшной находке, о том, как атаман и Лло Гифе сели на открытом месте у костра. Страх, тревога, мучительное ожидание — поэт знал обо всем. Решето как будто снова сидел у костра. И разинутые челюсти зверя нависали над ним, и когтистые лапы сжимали его, наполняя душу паническим ужасом.

— Видя прекрасную лучницу в смертельной опасности, Решето бросился на чудовище. Взгляните на эти клыки и представьте их вживе наряду с громадными когтями! Но Решето не дрогнув вонзил оба своих коротких меча в брюхо чудовища, а когти зверя вонзились в него. Но на помощь уже спешили другие герои.

Рассказ близился к своей наивысшей точке, и Решето, оторвав глаза от поэта, стал смотреть на других. Они стояли не шевелясь и слушали с горящими взорами, как погибли Аскард и Дабарен, как Лло Гифе вскочил на спину зверя, как все остальные сплотились вокруг Решета, победившего свой страх, и добили чудовище.

По лицу Решета струился пот, и сердце бешено колотилось. Ему казалось, что он не выдержит больше. И хотелось выбежать вон, но рассказ уже завершился, и Нуада воскликнул, указывая на Решето и его соседей:

— Вот они, главные герои моего повествования. Дева-воительница, не отступившая перед зверем, человек с топором, оседлавший демона, и лесной барон, вышедший живым из смертельных объятий. Крикнем ура в их честь.

Собравшиеся затопали и заорали так, что у Арианы под ногами заколебались половицы. Решето встал, но пошатнулся, и Лло поддержал его за локоть. Люди, переворачивая столы и стулья, ринулись вперед и подхватили на руки атамана. Ариана, взяв за руку Лло, вывела его на воздух.

— Он хорошо рассказывал, — сказала она, — но не по правде.

— В чем ты видишь неправду?

— Решето сделал это не из благородных побуждений. Он хотел, чтобы о нем сложили песню, и рвался показать мне, какой он храбрый.

— Так ли уж это страшно? Ведь он тебя спас!

Ариана направила его к частоколу. Лес стоял темный и грозный, но воя не было слышно.

— Верно, спас, — признала она. — Вдвоем с тобой. Я сделала глупость — мне, как видно, тоже хотелось, чтобы Нуада обо мне спел. Ну, уж теперь-то мы сможем жить спокойно?

— Спокойно? Мы перебьем всех зверей, но это не даст нам покоя. Почему они оказались здесь? Кто послал их? Нет, покоя нам не видать, Ариана. По-моему, это лишь начало войны.

— Ты думаешь, этих чудовищ на нас наслал король?

— Если не король, то кто-то из его чародеев.

— Может, ты и прав, может, нам лучше покинуть этот лес и уплыть в Цитаэрон.

— Нам? — повторил он, отстранившись от нее.

— Я хочу быть там же, где и ты, Лло. Ты должен знать, что я люблю тебя.

Он взял ее за плечи. Глаза Арианы блестели от слез, волосы при свете луны казались серебряными.

— Женщину, которую я любил, зверски убили. Я не готов снова испытать такую боль, Ариана, и не думаю, что когда-нибудь буду готов.

И он ушел, оставив ее одну.

Шира сидела в пещере и подкладывала дрова в костер, понимая, что совершила ужасную ошибку. Эти двое вели себя очень обходительно, когда трактирщик представил их ей, но в лесу они держались иначе. Страд, более высокий и общительный, стал молчаливым и почти зловещим, Дживен в открытую пялил на нее глаза, подолгу задерживаясь на груди и бедрах. Они к ней не прикасались и по-прежнему угождали, но в душу Ширы закралась тревога. Они переждали в лесу две метели, а когда снова тронулись в путь, она определила по солнцу и звездам, что их дорога, словно полумесяц, загибается обратно к морю.

Прошлой ночью Шира завернулась в свои одеяла и притворилась спящей, а сама стала слушать, о чем они говорят. Немного погодя Страд подошел и спросил тихо, удобно ли ей. Она не шелохнулась, и он вернулся к Дживену.

— Еще пара дней на холоде, — сказал тот, — а потом теплая постель и теплая баба. Видят боги, я рад буду выбраться из этого леса.

— Я тоже, — поддакнул Страд.

Шира не знала, что и думать. Пара дней? Как это возможно? Дорога занимает по меньшей мере десять дней даже и в хорошую погоду. Зря она не послушалась Картава, который уговаривал ее ехать в Цитаэрон и там сплотить изгнанников, создав из них армию. Но она в гневе своем не могла допустить мысли, что Океса и прочие останутся безнаказанными.

Высокая, с коротко подстриженными черными кудрями и темными миндалевидными глазами, она сидела спиной к камню, вытянув длинные ноги перед собой. Рот у нее был слишком велик, чтобы считаться красивым, но полные губы и белые ровные зубы искупали этот недостаток.

— О кавалерах небось думаете, принцесса? — спросил низенький толстый Дживен, садясь рядом с ней. Плешь на макушке придавала ему сходство с похотливым монахом.

— Нет, о сестре.

— Вот как? Печальная история, очень печальная. Я видел ее раз в Макте, она ехала на охоту, фигуристая женщина. Вы на нее похожи, только выше и, пожалуй, чуток стройнее.

— Как скоро мы доберемся до южных долин?

— Дней через восемь, не раньше. Вы не беспокойтесь, провизии у нас вдосталь.

— Провизия меня не волнует, Дживен, это ваша забота. Я слышала, в лесу есть разбойники?

— О них тоже не беспокойтесь, а в этакую вьюгу они никуда носа не высунут. Да с нас и взять нечего — разве что вас они сочтут ценным трофеем.

Шира заставила себя улыбнуться.

— Приятно слышать. Кроме того, утешительно думать, что вы со Страдом защитите меня в случае чего.