– Ба-а-ам-м-м… – тихо пропела толстая струна, на которую я совершил посадку.

Осмотревшись, я понял, что здесь этих струн не меньше трех – четырех десятков. «Какая-то арфа, а не рояль!» – подумал я и переполз со струны на узкий деревянный выступ.

И вдруг я услышал чьи-то тяжелые шаги, басовитое покашливание и покряхтывание. Возможно, это был один из тех стражников, что гнались за нами. Но по доносившимся до меня звукам это существо казалось настоящим великаном – так громко и гулко раздавались они в пустынном зале.

Чуть позже я услышал жалобный скрип: видимо незнакомец присел на стул. Я не ошибся, оглушительный стук откинутой с клавиш крышки подтвердил мою догадку.

Признаюсь, раньше я очень любил фортепианную музыку. Я и сейчас ее очень люблю, только теперь, после первых аккордов, я почему-то всегда сжимаюсь в комок и втягиваю голову в плечи. Потом я, конечно, прихожу в себя и слушаю концерт гораздо спокойнее. По-научному это, кажется, называется «закрепленный рефлекс». А закрепил его мне этот проклятый пианист, который вздумал сыграть на досуге ноктюрн, не удосужившись сначала заглянуть внутрь музыкального инструмента и не проверить – а не сидит ли там какой-нибудь несчастный мальчишка-пуппетролль?

Первые удары деревянных молоточков обрушившиеся на струны были не такими уж сильными. Но от неожиданности я чуть было не потерял сознание и, подпрыгнув, свалился с перегородки обратно на тугую струну.

Мне удалось сохранить равновесие. Правда, не надолго. Второй аккорд был гораздо мощнее. Ударной волной меня перебросило с толстых струн на более тонкие. Устоять на них было трудно, однако я удержался и не рухнул с вибрирующей подо мной проволоки.

Пока я раздумывал, что мне делать дальше, этот виртуоз продолжил игру. Его пальчики забегали по клавишам справа налево и слева направо, а молоточки градом стали падать на струны, извлекая из них, выражаясь дядюшкиным языком, «чудные звуки». Я метался по просторам чрева рояля, пытаясь увернуться от десятков кузнечных молотов и моля господа только об одном: чтобы поскорее кончились мои мучения. Каким образом – это на его усмотрение.

И мои молитвы были услышаны: исполнив один-единственный ноктюрн, незнакомец встал и вышел из зала, бормоча на ходу: «Не та игра стала, не та!..»

Как я выбрался из рояля и спустился на пол, этого я уже и сам не помню. На полусогнутых ногах я добрел до дверей в коридор и, мотнув головой, в которой все еще гудел колокольный набат, мелкой трусцой засеменил к парадному входу. А через минуту – о, этот счастливый миг! – я оказался на мраморных ступенях замка, где смог наконец-то совсем отдышаться и почувствовать себя, пусть на короткое время, в относительной безопасности.

– Где ты пропадал, несносный мальчишка?! – услышал я вдруг рядом с собой сердитое шипение Кракофакса. – Мы, кажется, пришли сюда не развлекаться!

– Ты прав, дядюшка… Музыка не всегда бывает развлечением…

Я поводил в воздухе рукой и нашарил плечо Кракофакса.

– Эй! Нельзя ли цепляться полегче?! – взвыл мой родственничек.

– Прости, я испугался, что вновь тебя потеряю.

Неподалеку от нас раздался негромкий смешок Невракля:

– Какая сердечная встреча! Жаль, я не могу на нее полюбоваться!

Кракофакс обиженно фыркнул, убрал мою руку со своего плеча и, взяв меня за рукав курточки, поволок от замка к видневшейся за деревьями речке. Невракль не спеша побрел за нами, произнося время от времени отрывистые фразы: «Ну, хорошо, сейчас мы немного отдохнем… смоем с себя грязь и пыль… Но потом нам все равно придется вернуться в замок… Ведь пленники наверняка находятся там!..»

– Вот вы туда и сходите! – не выдержав, огрызнулся Кракофакс. – А мы вас на берегу подождем, на песочке!

Я хотел возразить дядюшке, но не успел: едва мы миновали стройный ряд высоких деревьев и вышли к реке, как увидели молодых гнэльфов, черпающих из нее деревянными ведрами воду, и стерегущих пленников обезьяноподобных стражников с копьями и саблями в мохнатых лапах. Среди захваченных в плен бедолаг я разглядел и Пинтаэля, мрачного и угрюмого, готового, казалось, вот-вот расплакаться. «Держись, – мысленно подбодрил я своего приятеля, – скоро мы вас выручим!»

Вдруг самый здоровенный воин взмахнул копьем и крикнул:

– Гам! Гам-гам!

Пленники взвалили ведра с водой на плечи и поплелись по узкой тропинке нам навстречу.

– Придется посторониться, – прошептал Кракофакс и нырнул в кусты. За ним отошли в сторонку и мы с Невраклем.

Внезапно вся процессия идущих от водоема рабов и охранников стала прозрачной и через мгновение совсем обесцветилась. От нее не осталось даже следов и расплесканной по земле воды!

– Миражи, – проговорил Невракль с явным сожалением в голосе, – опять миражи, чтоб им пусто было!

– Да, не везет, – поддакнул Кракофакс, впрочем, без искреннего сочувствия. – Но ничего: впереди у нас еще много шансов встретиться с настоящими монстрами. Это я вам обещаю!

Обычно дядюшка имел привычку не выполнять данные им клятвы и заверения. Но на этот раз он решил изменить самому себе и слово сдержал. Не успели мы опомниться от встречи с отрядом-призраком, как из замка вышла новая команда водоносов и направилась к реке все по той же узкой тропинке. Увидев ее, Кракофакс сказал сердито:

– Нет уж, теперь я не стану уступать им дорогу! Хватит прыгать в крапиву, надо и о собственной гордости вспомнить!

Невракль вовремя догадался схватить строптивого старика-пуппетролля за воротник и оттащить его в кусты, иначе стражник, идущий впереди процессии, наверняка бы пронзил Кракофакса копьем.

Дойдя до берега, гнэльфы стали черпать воду, а их охрана лениво кидать в реку камешки. Оглянувшись по сторонам, Пинтаэль быстро достал из-за пазухи большую зеленую бутылку и бросил ее в бурный поток. Течение подхватило пустую посудину с заткнутым пробкой горлышком и, завертев, потащило ее куда-то вдаль, к пенящимся каменистым порогам.

– Гук! Гук! – закричал один из воинов, тыча в подозрительный предмет копьем. – Гу-ук!..

Поздно: высокая волна накрыла бутылку и утянула ее вслед за собой в пучину водопада.

– Жаль, – вздохнул Невракль, – уверен, что она разбилась. А ведь мальчишка хотел отправить мольбу о помощи! Теперь ее никто не услышит… Жаль, очень жаль…

– А вот и услышит! – ответил я чародею и тоже вздохнул. – Я это точно знаю!

– Знаешь, так помалкивай! – прикрикнул на меня Кракофакс. – Прикуси язычок и не хвастайся своей глупостью!

Почему дядюшка сказал «своей глупостью», я так и не понял. Разве не он выкупил наследство фрау Райхель и не сунулся первым в загадочный домик-привидение? Но выяснять сейчас его оговорку не было времени, и я не стал донимать Кракофакса лишними вопросами. Подкравшись бесшумно к Пинтаэлю, я дернул его за штанину и прошептал:

– Пинтаэль, слушай меня внимательно! Мы прилетели сюда для того, чтобы тебя спасти!

Едва я успел произнести первые фразы, как с беднягой произошла чудесная перемена: его лицо просветлело, на губах заиграла улыбка, он распрямился, стал выше и стройнее, а в глазах появился загадочный, неземной блеск.

– Я так и знал, так и знал!.. – залепетал он, обливаясь слезами. – Я был уверен, что мой добрый ангел меня не оставит!.. (При этих словах я рефлекторно оглянулся, но никакого мальчишки с крылышками, конечно, не увидел). Вы прилетели нас спасти? Боже, как я вам благодарен!

И юный гнэльф зарыдал так громко, что волей-неволей обратил на себя внимание грозных сторожей.

– Гак! Гак! – замахнулся на Пинтаэля мохнатой лапой один из воинов. – Гу-ук!

Рыдания мгновенно прекратились, и я поспешил воспользоваться наступившей тишиной.

– Пинтаэль, я не ангел! – зашептал я чуть слышно. – Я – Тупсифокс, твой дружок из Гнэльфбурга! Просто я сейчас невидимый!

– Еще одна Заблудшая Душа… – пробормотал Пинтаэль с грустью. – Сколько их тут бродит…

– Да никакая я не душа! – зашипел я, начиная сердиться. – Я живой пуппетролль, только невидимый!