И тут я понял: ведь домик еще только делают, а мы переместимся в нем в прошлое гораздо позже!
– Конфитюр, – вывел меня из глубоких раздумий требовательный голос Невракля, – где твой пленник? Что-то я его не вижу!
Юное привидение встряхнуло свою добычу в очередной раз и глухо пророкотало:
– Хватит притворяться невидимкой, немедленно становись обычным пуппетроллем!
Пришлось подчиниться насилию и прошептать нужное заклинание.
– Да это же маленький мальчик! – воскликнула внучка чародея и подбежала ко мне поближе. – Похож на Кракофакса, но только смешнее!
– Зря ты его сюда притащил, Конфитюр, – вздохнул седоусый гнэльф Невракль. – Зачем нам лишние свидетели?
– Может быть, его следует убрать? – спросил невидимый страж.
Я побледнел: такие слова кого хочешь в дрожь кинут! Но к счастью, мне на помощь пришел внук чародея Клаус. Положив на верстак рубанок, он приблизился к деду и что-то прошептал ему на ухо. У меня был великолепный слух и я различил: «Вы совсем запугали мальчишку. Он не так понимает ваши слова!»
– Пуппетролли вообще ничего толком не понимают! – громко огрызнулся Невракль.
Однако к совету внука прислушался и уже ласковее сказал, обращаясь ко мне:
– Если дашь честное слово никому не рассказывать о том, что здесь увидишь, я разрешу тебе немного с нами побыть. Но берегись нарушить данное слово – месть моя будет страшна и сурова!
Что мне оставалось делать? Не раздумывая особенно долго, я дал великую клятву молчать. Я даже пообещал откусить себе язык, если нечаянно проболтаюсь. Но Жозефина, ехидно улыбаясь, меня успокоила:
– Не тревожься, тебе не придется в таком случае откусывать язык. Ты просто не успеешь это сделать!
Глава двадцать восьмая
Не знаю как чужие тайны, а свои собственные я хранить умел. Поэтому ни словом не обмолвился о том, что мне все известно про чудесный домик-привидение. Напротив, едва я освоился в лаборатории Невракля и перезнакомился со всеми, кто там был, я сразу же начал с неподдельным любопытством задавать вопросы: «А это – что? А это для чего? А эти часы зачем? А как ими пользоваться? А кто в домике жить будет? А мне можно в нем с вами попутешествовать?»
В конце концов я так всех донял, что Невракль не выдержал и сердито рявкнул:
– Ты можешь минутку помолчать?! Из-за тебя я что-нибудь напутаю и тогда все дело пойдет прахом!
Пришлось отойти в сторонку, сесть на коврик и на какое-то время стать немым. Однако и тех знаний, что я успел получить, крутясь под ногами чародеев-мастеров, мне вполне хватило для того, чтобы понять, как устроена чудесная «машина времени».
Во-первых, Невракль и его юные помощники, обстругав очередную доску или брусок, произносили над ними волшебное заклинание, и эта доска или этот брусок обретали удивительные свойства – они могли становиться невидимыми для посторонних глаз. Все гвоздики, шурупы, заклепки, стекла и даже скромная мебель внутри домика – все это подвергалось такой же обработке заклинаниями.
Но самое удивительное в «машине времени» было – это часы. Стоило только перевести стрелки вперед, и домик переносился в будущее. А если стрелки переводили назад – домик с его обитателями перемещался в прошлое. «Хорошо, что мы с дядюшкой крутнули стрелки всего на один час, а не на пять или десять! – подумал я с ужасом. – Все-таки, что ни говори, мы с ним везунчики!»
Внезапно я услышал рядом с собой чье-то сопение и понял, что невидимка Конфитюр тоже присел на коврик отдохнуть от тяжких дел: ему, как самому сильному, Невракль поручал в случае необходимости приподнимать или наклонять домик и держать его в таком положении, пока мастера-чародеи не прибьют нужную доску или брусок.
– Ты на меня не обижайся, – проговорил Конфитюр миролюбиво. – На моем месте ты сам бы схватил непрошенного гостя!
– Да, но вряд ли я стал бы поднимать его за шиворот и трясти, как пыльную тряпочку…
– Ну, извини, в следующий раз я тебя трясти не буду!
Так, слово за слово, мы с Конфитюром разговорились и вскоре даже стали испытывать друг к другу теплые приятельские чувства. Конфитюр был по натуре добряк, к тому же он обладал многими талантами: он умел, оказывается, рисовать, лепить из глины фигурки и вырезать из дерева небольшие скульптуры.
– Больше всего я люблю рисовать, – признался он мне по секрету. – Правда, не всем нравятся мои полотна, но что поделаешь!
Конфитюр помолчал немного и вдруг спросил:
– Хочешь, я напишу твой портрет? В тебе есть что-то любопытное!
– Наверное, глаза? – высказал я предположение. – Или нос?
– Нет, весь облик!
Я не стал спорить и согласился:
– Когда приходить позировать? Сегодня вечером?
– Лучше завтра днем. Сходим вместе после обеда к врачу-окулисту Топферу и начнем писать портрет!
– Зачем тебе идти к врачу? – удивился я. – Разве у тебя плохое зрение?
– Оно у меня отличное! Но родителям кажется, что оно у меня ненормальное. Вот и заставляют показаться глазнику Топферу.
– Он картины криво рисует, – объяснила мне Жозефина, которая вертелась возле нас и все слышала. – Вчера свою соседку красавицу Анжелику такой уродиной изобразил! Вот Конфитюра и записали к Топферу на прием. Пока – к Топферу…
– Я не виноват, что так вижу Анжелику! – вскрикнул обиженно юный художник. – В ее облике есть что-то от злой и вредной ведьмы!
– Только характер! – Жозефина помахала указательным пальчиком перед невидимым носом Конфитюра. – А выглядит она настоящей красавицей!
«Интересно, а каким чудовищем он меня изобразит? – подумал я с любопытством. – Наверное, пострашнее этой Анжелики!»
Покрутившись еще с полчасика в лаборатории господина Невракля, я вежливо со всеми распрощался и чуть ли не вприпрыжку побежал к себе домой, где меня с нетерпением поджидали Пинтаэль, Брикле и юный Кракофакс.
Глава двадцать девятая
Я не мог нарушить данную мною клятву, поэтому своим друзьям я вынужден был солгать. Я сказал им, что в доме Невракля побывал, но ничего интересного там не увидел.
– Разве что, Конфитюра, да и того как следует рассмотреть не удалось, – закончил я свое короткое повествование и крепко сомкнул уста, чтобы, не дай бог, не обронить лишнего слова.
– Ты не все рассказал, Тупсифокс, это написано на твоей физиономии! – заявил Кракофакс и впился своими бледно-зелеными глазками в мои глаза. – Признавайся, что ты видел в лаборатории Невракля?
– Кроме мебели и всяких станочков – ничего!
– Ну-ну… – процедил сквозь зубы Кракофакс. – Придется еще кому-нибудь в разведку сходить. И если ты нас обманываешь…
– Мы разорвем тебя на части и сбросим эти кусочки с чердака на землю! – пропищал Брикле и наглядно продемонстрировал мне это страшное наказание на собственном примере: он вдруг разделился на шесть частей и с тихим воем вылетел в открытое окошко – кусочек за кусочком. Однако через несколько секунд вернулся обратно и, превратившись вновь в целого и невредимого Брикле, добавил менее угрожающе. – Но это мы сделаем в самом крайнем случае!
– Теперь на разведку пойдешь ты. – Указательный палец правой руки Кракофакса ткнулся в коленку Пинтаэля.
– Почему я? – удивился мальчишка-гнэльф.
– Вы приютили этого обманщика, тебе за него и отвечать!
– Может быть, Брикле сходит в разведку? – попробовал Пинтаэль переложить неприятное поручение на своего лучшего друга.
Но Кракофакс был неумолим.
– Не спорь! Любите вы, гнэльфы, спорить! Нужно быть покладистее, посговорчивее. Раз МЫ РЕШИЛИ, что ты пойдешь в разведку, значит, ты и пойдешь.
И он похлопал высокого Пинтаэля ладошкой по голени:
– Желаем тебе удачи! За сутки справишься?
– Я постараюсь…
– Он постарается! – поддакнул Брикле. – А если не справится, мы тогда…
Не договорив, он подпрыгнул вдруг вверх, рухнул на пыльный чердачный пол, смялся весь в лепешку и, с трудом отлепившись, вновь выскочил в окно. И на этот раз обратно на чердак уже не вернулся: его позвали ужинать родители. А не послушаться их приказа Брикле, конечно, не мог.
