— Времени не было. Да и желания тоже, — пояснил я. — Эта парочка, может, уже на Урале или в Забайкалье. Вот мне делать нечего, только по лесам за двумя косолапыми бегать. Опять-таки, он же их не вернуть хотел, а убить. В открытую, конечно, говорить такое не стал, но намек был более чем прозрачен, а это не по мне. Ребята сделали свой выбор, что их теперь, за личную точку зрения к смерти приговаривать? Не десятый век на дворе, двадцать первый. Да и потом — я не палач, Олег Георгиевич. Не был им и не буду, что бы там себе этот старый мохнатый хрен не думал.

— Кровь на твоих руках есть, — вытер рот мякотью лепешки начальник отдела. — И ее не так уж мало.

— Была бы там хоть одна праведная капля, вы бы меня уже давно списали в расход, — усмехнулся я. — Да, убивал. Но всегда по делу или защищаясь.

— Так что Порфирий? — признав мою правоту, вернулся к теме разговора Ровнин.

— Набычился, проворчал что-то ругательное, да и ушел. Уверен, что теперь время от времени он представляет себе, как меня жрать станет. Сначала поломает как следует, вопли послушает, потом живот когтями вспорет и в лесу под корягу засунет, чтобы я подтух, подгнил и стал вкуснее.

— И не страшно? — Само собой, мои слова аппетит Ровнину не испортили. Он и не такое видел.

— Не-а, — мотнул головой я. — Он так и будет мечтать дальше, но что-то сделать… Вряд ли. Порфирий в самом деле здорово сдал и одряхлел, это чистая правда. Потому и молодые смылись, побоялись, что он их втихаря удавит. Не из зависти, из страха. Они же через год-другой ему реальными конкурентами станут, это и Порфирию понятно, и всей общине.

— А, теперь ясно. — Олег Георгиевич вытер пальцы салфеткой. — Вот где корни гуманизма. Кто-то из этой парочки рано или поздно станет вожаком стаи и не забудет о том, что некий консультант по сложным жизненным ситуациям некогда не стал его искать и убивать. Неплохой ход, Макс. Неплохой.

— Но при этом гуманизм тоже не на последних ролях, — я стукнул кулаком в грудь. — В моем сердце, имеется в виду.

— За гуманизм! — поднял чашу вверх начальник отдела. — И дело мира!

— Красиво сказано. За них! — согласился я, и следом за тем раздался певучий звон меди, который издали соприкоснувшиеся емкости.

— Спрашивай, — через какое-то время, когда количество мяса в наших тарелках изрядно уменьшилось, добродушно разрешил мне Ровнин. — Что хотел? Вижу, есть у тебя какой-то вопрос за пазухой.

— Есть. Олег Георгиевич, а что ты знаешь об Игнате Троянове? Я просто разное слышал, кто что говорит.

— А именно? — ответил вопросом на вопрос мой собеседник.

— Одни говорят, что Троянов чуть ли не наследник кудесников древности и знает такое, чего никто не знает; другие уверены, что он жулик, на котором клейма ставить негде; третьи вообще его за психа держат. Вот и хотелось бы понять, кто ближе к истине. Вы наверняка с ним сталкивались, какое-то мнение составили.

Этот Троянов и являлся тем самым третьим рекомендантом из письма. Изначально я решил на него забить болт, но раз подвернулась возможность, так чего бы и не навести справки у сведущего человека? Всей правды начальник отдела мне не скажет, само собой, но она мне и не сильно нужна. Хватит и части.

— Если этот господин тебя интересует с позиции бизнеса, то не рекомендую. — Ровнин достал из чехла трубку и табак, расторопный официант из местных тут же поставил перед ним пепельницу. Ну да, закон есть закон, но в некоторых случаях его можно и нарушить, Газван слишком щедрый и хороший клиент, чтобы с ним ссориться из-за таких мелочей. Впрочем, не исключено, что это вообще уже его ресторан, полностью или отчасти. Я лично этой новости не удивлюсь. — Он патологически жаден. До всего — деньги, слава, знания, женщины. Сначала все соки из тебя вытянет, а потом замучаешься из него плату выбивать. Даже ты. Знаешь, когда общался с ним, то подумал, что уход старых богов, возможно, одно из лучших событий в нашей истории. А если они все такими были, как этот тип?

Штука вот в чем. Тот, о ком мы говорим, если верить слухам и кое-каким свидетельствам, приходится наследником Трояну, одному из старых славянских богов. Не главных, второстепенных, но все же. Отвечал этот Троян за лекарство во всех его проявлениях, от траволечения до волшбы, и родителем имел самого Велеса.

Само собой, это все невероятно тешило раздутое до предела эго господина Троянова.

— Да, слышал я про то, что он тип на редкость отвратный, — подтвердил я. — Но он живет не на отдельной планете, а в нашем мире, значит, общим правилам подчиняется. Я к чему: в целом его слову верить можно?

— Если под клятву — наверное, — подумав, ответил Ровнин. — Если нет — не знаю. А что у тебя к нему за дело? Поделись, глядишь, чего и посоветую.

А вот это нет, Олег Георгиевич. Я тебя уважаю и за помощь благодарен, но делиться с тобой подробностями о полученном письме точно не стану. Конфиденциальность есть конфиденциальность, даже если договор еще не подписан.

Праздник, как и день, потихоньку близился к концу. Начали разъезжаться гости, унося с собой кто бумажную коробку с пахлавой, кто корзину фруктов, а кто и снедь посущественнее. Отбыл и Ровнин, получив в дар два кувшина вина, причем каждый литра по три. Впрочем, ничего особенного, такой это человек. Он всегда получает то, что хочет. Сам тому свидетель, да и рассказов о нем немало ходит, которые этот факт подтверждают.

А чем я хуже? Ну ладно, на Троянова этого надежды сразу не было, но двух других опросить-то можно? Ну или хотя бы одного. Тем более что как раз сейчас самое для того время. Надо только с Газваном попрощаться, и можно вызывать такси.

— Поверь, Максим, моему сожалению и стыду нет границ, — басил дэв, прижимая волосатые лапищи к груди. — Гость пришел на мой праздник, а я допустил, что ему обиду нанесли! Это позор, позор…

И столько искренности было в глазах и голосе, что кто-то другой, не так хорошо, как я, знающий дэвье племя, мог бы поверить в правдивость этих слов. Впрочем — нет, конечно же Газвану не все равно, репутация есть репутация, да и от меня пользы ему еще немало могло случиться. Но смею заверить, что повернись удача там, в холле, ко мне спиной, он бы забыл об этом еще до того, как мое тело легло в землю. Ну, может, венок к похоронам прислал бы, да и то не факт. Хотя нет, прислал бы, это красивый жест. Не для других, для себя.

Причем винить его в этом сложно. Повторюсь — Восток есть Восток, там другое отношение к жизни и смерти в целом, а также полезности человека в разрезе этих двух понятий. Особенно если речь идет об отношениях людей и тех, кто таковыми не является. В свое время, когда мое агентство только-только начинало работать, я много шишек набил как раз на этой теме. И верил тому, кому верить не стоит, и влезал туда, куда не следует, не понимая, что никого за мной нет, а все эти «брат, если что, я за тебя горой встану» — это просто слова, которые стоят не дороже порыва ветра. Как мне тогда удалось уцелеть и подняться — сам до сих пор осознать не могу. Может, сработал древний принцип, гласящий, что дуракам везет? Или ворожил кто? С учетом специфики моей работы такое запросто может случиться. Но тогда почему счет после предъявлен не был?

Но при этом в данный момент я кивал, всем своим видом давая понять имениннику то, что принимаю его извинения и сам расстроен случившимся.

— Так бывает, Газван, — дождавшись окончания пространных речей, произнес я. — Есть те, кто безразличен и к чужой радости, и к чужому горю, тебе ли этого не знать? Они плевать хотели на то, что твое имя будет втоптано в грязь. Таких много…

— Много, — кивнул дэв.

— И рядом с тобой такие есть, — печально вздохнул я. — Хоть бы Рабих, которого ты прислал ко мне недавно. Твое имя открыло ему двери в мой офис, я сделал все, что он просил, причем даже без аванса. А как иначе? Ведь за ним стоишь ты, а значит, мне волноваться не о чем.

— Истинно так, — насторожился Газван. — И что же?