— Жень, остановись лучше… — тихо рычит Дамир, делая шаг ко мне.
Опять отхожу.
— И знаете, Дамир Тигранович, я думаю вам нужна именно такая жизнь, — упрямо продолжаю, с вызовом улыбаясь прямо в его свирепеющее лицо, — Ты же примерный сын, да? Так о тебе брат говорил? Вон и руку просил у девушки из близкой семьи, через отца, и, если бы она не взбрыкнула с дуру, о чем теперь жалеет, сейчас бы уже давно были счастливо женаты, имели бы целый выводок детей, ну и ты заодно табун одноразовых любовниц. Возил бы их в лес между делом и спокойно врал про командировки. Ведь, признайся, это твой идеальный вариант? Чтобы и семье угодить, и себя не обидеть…Известный сценарий, в который ты идеально вписываешься. Только вот я нет! Пусти!
Он все перехватывает меня за талию, притягивая к себе, но я снова вырываюсь.
— Не решай за меня, — рычит Керефов тихо, но я вижу, что он едва сдерживается по тому, как покраснели скулы, как сжались кулаки…
Я не знаю почему, но вдруг понимаю, что его лицо в этот момент, ожесточенное и красивое, я запомню на всю жизнь.
— Ты за меня тоже, — огрызаюсь уже тише.
В руках пикает телефон, сообщая о подъехавшем к воротам такси. Вся моя агрессивная бравада тут же стихает, оставляя за собой лишь опустошение и усталость. Поднимаю на Дамира уже совсем другой, полный тоски взгляд.
Ну, вот и всё…
А ведь в какой-то момент я почти поверила, что всё может получиться…
— Знаешь… — говорю тихо, — Помнишь, когда ты сказал, что я совсем не твой типаж, и если бы не случай в лифте, ты бы и не обратил на меня внимание? Я ведь в тот момент даже немного обиделась. Зацепило…Это просто потому, что я тогда не понимала, НАСКОЛЬКО мы не подходим друг другу…
— Женька, что за… — хмурится Дамир, и в черных глазах читается растерянность.
— Извини, — перебиваю, — Мне теперь просто неинтересно…
Машу перед оторопевшим Керефовым экраном своего мобильника, на губах дрожит нервная улыбка.
— Дамир, у меня такси приехало…Пока? Извинись там за меня…
Он смотрит на смартфон в моей ладони, а потом медленно переводит взгляд на мое пылающее лицо.
— Жень, не дури, это все нелепая фи…
— Я не дурю. Я больше ничего не хочу с тобой. Ни- че-го. Так понятно?! Ну…проводишь меня? — вопросительно выгибаю бровь, губы уже немеют от приклеенной неестественной улыбки.
Видеть постепенное осознание на его лице почему-то больно…
Дамир моргает, и черные глаза словно застилает непроницаемой пеленой.
— Да, провожу, — отстранено кивает он и нарочито вежливым жестом пропускает меня вперед.
29.
- Да?
— Елена Леонидовна, здравствуйте…
- Здравствуйте, Жень.
- Я звоню отменить сегодняшний прием, вы меня извините…Не получится приехать. Ничего страшного?
- Нет, конечно, Жень. Спасибо, что предупредили. А что случилось?
- Да на работе аврал. Никак…
- М-м-м…Может быть тогда перенесем на завтра? У меня окно…подождите…Вот, в 20:20.
- Эм…нет, спасибо, Елена Леонидовна, не надо. Я на следующей неделе тогда уже в свое время приду, хорошо?
- Хорошо, как скажете…Жень, у вас точно все хорошо?
- Я?…Да…Да…Спасибо.
* * *
Нажимаю отбой, как раз в тот момент, когда торможу у портовой проходной. Прикладываю к стеклу пропуск. Пока поднимается шлагбаум, глаза находят свое отражение в зеркале заднего вида, рука взлетает вверх и нервно поправляет короткую челку, рассеянно гладит почти выбритый висок. Надо было посильнее накрасить ресницы, а не просто гелем…
…Вопрос "зачем именно мне краситься" так и повисает в воздухе — его я принципиально игнорирую…
Синяки под глазами я замаскировала очень удачно, но моему бледному отражению, как всегда, не хватает красок. Яркими пятнами по-прежнему остаются лишь красные, искусанные губы и все так же лихорадочно блестящие глаза. "Чахоточная красота", как, смеясь, характеризовала мою внешность Катька…Сейчас это мне не на руку. Болезненный, взбудораженный вид — это как выбросить белый флаг перед НИМ…
Я а не хочу. Я ни о чем не жалею.
Внутри какой-то ватный вакуум. Эмоций почти нет. Давящее полусонное состояние. Я почти не помню, как ехала в такси обратно, как вернулась домой. Как приготовила себе яичницу на ужин, включила какое-то дурацкое воскресное телешоу. В груди смутно и тревожно звенело, глаза ощущались слишком сухими, будто в них насыпали песка, мысли разбегались, рвались обрывками, боясь оформиться хоть в какую-то мало — мальскую последовательность…
А потом я сама не заметила, как погрузилась в какой-то неглубокий, обрывочный сон, отчего утром встала разбитая и с тяжелой головой. И всё же я ощущаю себя в равновесии. Оно очень хрупкое, на грани, напоминает пленку натяжения воды. И эта пленка словно обволакивает меня, отупляя. Кажется, это хороший знак. Значит я смогу просто забыть все, что произошло, выкинуть из головы, как из шкафа ненужную вещь. Главное — это пленку не тревожить, не рвать — она пока слишком тонка…
Именно поэтому я отказалась от посещения Елены Леонидовны. Мне бы пришлось рассказывать, что произошло, а я пока просто не могу. Не могу! Я себе — то это мысленно повторить не готова…
Охранник машет, чтобы проезжала, я трогаюсь, взгляд соскальзывает с зеркала дальнего вида на время на радиоприемнике. Я опаздываю. Опять. Кусаю губы, злясь на себя. Я слишком долго выбирала, в чем идти. Определиться оказалось почти невыполнимой задачей. Слишком женственно — я не собираюсь привлекать ничье внимание. Слишком спортивно или закрыто — я не намереваюсь выглядеть жалко. В итоге я остановилась на лоферах, обтягивающих укороченных штанах и классической белой рубашке. Вот только опоздала теперь почти на час.
Парковка отнимает пару драгоценных минут, еще столько же долго не приезжающий лифт, торопливо иду по коридору, чувствуя, как под ложечкой неприятно сосет от нарастающего волнения.
А если ОН меня сейчас вызовет к себе? Ну…вдруг? Или придет в наш отдел? Обычно Дамир к нам не заходит, но…
Одергиваю воротник, провожу повлажневшими ладонями по бедрам, прежде чем дернуть дверь IT отдела на себя.
— О, Женька, привет!
Буквально с порога натыкаюсь на Ромку с огромной чашкой кофе в руках.
— Ты что так поздно? Выходные слишком удачные, а? — подмигивает, шумно отпивая из кружки.
— М, нет, проспала, — вру я, — Как дела? Борисыч не искал меня? Ни к чему не надо готовиться?
На самом деле я хочу спросить не о Борисыче, вернее не только о нем, и я невольно зло краснею, поймав себя на этом. Же-е-ен-я-а-а…
— Тебе повезло, его Керефов забрал на выставку в Экспо, так что мы тут все филоним пока, — отмахивается Роман, — Ну что, пошли кофе попьем, а то вид у тебя какой-то загнанный…
— Пойдем…
* * *
Цифры на мониторе неумолимо подбираются к восемнадцати ноль-ноль, все, требующееся от меня сегодня, я уже сделала, а Борисыч так и не возвращается в офис. Как и Дамир, наверно…Я не знаю точно, мне неоткуда узнать. Я не знаю, почему меня это вообще волнует, почему я думаю об этом — мне ведь на него плевать. Вот только все сильнее хочется плакать. По водяной пленке моего спокойствия ползут круги, которые расходятся все дальше, грозя окончательно ее порвать…
И молчащий со вчера телефон лишь усиливает это ощущение…
— Женька, ну что? Домой может? Я вроде все проверил, на производство диспетчеру отписался. Сегодня Костик дежурит, если что — наберет, — Ромка с видимым наслаждением потягивается и разминает шею.
Перевожу взгляд на часы на экране. 17:53. Еще семь минут. Это глупо, чёрт! Хочется дать самой себе оплеуху.
— Да, пойдем.
Закрываю все программы и встаю первой. Ромка тоже подрывается со стула, набрасывает легкую ветровку, протягивает мне мою и пропускает вперед.
— Пока…Пока…До завтра, ребят… — офис гудит прощаниями, гремит отодвигаемыми стульями, щелкает выключаемой техникой. Кажется, даже лампы дневного света притухают, собираясь на покой.
