Улыбается шире, а я, краснея, пихаю его вбок.

— Я думала, у нас выезд на природу. Предлагаешь расхаживать по лесу в банном халате?

— Не на природу, а подальше от доступного такси и цивилизации, — смеётся на это Дамир, и с легким сожалением добавляет, — Да и не на два дня. У меня в воскресенье семейный праздник. Не пропустить. Так что утром отвезу тебя в город и поеду.

— М-м-м, — мычу я, отворачиваясь к окну, — Ок, давай не заезжать.

Ставлю локоть на стеклоподъемник и закусываю пальцы, пытаясь разобраться, откуда в груди зарождается смутное раздражение.

— А что за праздник? — интересуюсь подчеркнуто равнодушным тоном.

— У моего деда юбилей. Будут только родственники. Он уже не очень хорошо себя чувствует. Но… — Дамир страдальчески вздыхает, — В моем случае "только родственники" — это все равно человек сто пятьдесят.

Я начинаю улыбаться, косясь на него. У Керефова очень красивый профиль…Ровный нос, высокий лоб, четкая линия скул, бородка, искрящиеся глаза…

— Из большой семьи?

— О, да-а-а, — тянет Дамир, и его губы вновь кривит ироничная улыбка.

— Сколько братьев и сестер? — я уже полностью поворачиваюсь к нему, подперев голову рукой.

— Пять братьев, одна сестренка. Я третий из семи, — Дамир бросает на меня быстрый взгляд и продолжает, — Два брата родных. Мы погодки, три сводных от второй жены отцы. Они еще пацаны мелкие. Ну и сестра.

— А сестра от кого? — уточняю я.

— Она у нас одна, — щурится Дамир, переводя взгляд на дорогу, и в его голосе слышится непривычная теплота, — Так что она для всех общая…Она самая младшая. Лизкой зовут.

— М-м-м, — я кусаю губы, прежде чем задать бестактный вопрос, — А почему русское имя?

— А почему нет? — парирует Дамир, этим пресекая дальнейший разговор на эту тему.

Но все равно вдруг жутко интересно, до жути узнать что-то еще про его семью.

— Так это ее были водные пистолеты? — начинаю опять после минутной заминки.

— Нет, это дочек брата, я говорил… — Дамир хмурится и поджимает губы. Кажется, ему поднадоело обсуждение его родни. Оно снижает эротически градус, но повышает что-то такое… Будто я заглядываю туда, куда обычно он ни при каких обстоятельствах не разрешает смотреть…

— М…Знаешь, мне сложно представить тебя играющим с детьми, — честно признаюсь, не в силах остановиться.

Я интуитивно ощущаю, что сейчас дергаю его усы, говоря все это, но просыпается нездоровый азарт. Где грань? Проверить…

— Правильно, детей в больших дозах я не переношу, — фыркает Дамир, поджимая губы.

— А если бы были свои? — не знаю, зачем мне эти вопросы.

И ответы тем более! Но…

Дамир бросает на меня короткий пронзительный взгляд.

— Не уверен, что они будут, — вкрадчиво сообщает.

— М-м-м… — тяну я и снова отворачиваюсь к окну.

Повисает немного неловкая тишина. Слишком личные вопросы, к которым мы оба точно не готовы. За стеклом уже мелькает черная лесополоса. Вековые сосны подпирают небо. Я устраиваюсь поудобней, откидываюсь на подголовник. Навигатор сообщает, что ещё час и пятнадцать минут, отматывает обратным отсчётом километры. Чувство неотвратимости чего-то — тревожное, сладкое — горькое, трепетное. Будто ночное шоссе, подсвеченное фарами, несет тебя не в загородный отель, а в новую жизнь, в которой уже не будет как прежде. Что это точка отсчета, и я прохожу именно сейчас.

Больше в дороге мы почти говорили. Улыбки исчезли с губ. Чем меньше минут показывал навигатор, тем гуще и проникновенней становилась тишина в салоне, разбавленная лишь тихими звуками радио.

К отелю мы свернули, когда уже была глубокая ночь. Колеса зашуршали, тормозя по мелкому гравию стоянки. Дамир вышел первым, достал спортивную сумку из багажника, открыл мне дверь, подал руку.

Его рука горячая и сухая, легонько сжимает мои пальцы и отпускает. Вместо слов Дамир приобнимает меня за талию и ведет к главному корпусу, где находится ресепшн. Повсюду сосны, перед административным зданием какая-то причудливая скульптурная группа, теплый свет низких фонарей погружает остальное пространство в непроглядную черноту, ломаной резкой линией стыкующуюся со звёздным небом. Девушка — администратор приветствует нас дежурной улыбкой и выдает ключи. Проходим в самый конец длинного коридора, поворачиваем вправо. Наш номер угловой, последний. Дамир открывает дверь, пропускает меня вперед.

Включив свет, прохожу вглубь номера, осматриваясь. Гостиная, большая стеклянная дверь на террасу, ванная, налево спальня. Отделанные деревом стены, фотографии природы на стенах, тонкий теплый запах хвойной смолы щекочет нос.

Сзади щелкает замок, гаснет свет. Дыхание сбивается, и я замираю посреди комнаты. Шаги за спиной. Ближе. Сердце разбухает где-то в горле. Дамир кладет мне руки на плечи, сжимает их, притягивая к себе, спина упирается в его торс, ягодицы прижимаются к паху. Рвано выдыхаю, когда одна его ладонь перемещается с моего плеча на шею и крепко перехватывает, заставляя наклонить голову и подставить пульсирующую у самого горла венку для поцелуя. Нежную кожу царапает его короткая борода, влажное дыхание как будто кипяток, и я жмурюсь как кошка на солнцепеке от этих таких простых, но почему-то невероятно острых ощущений.

— Женька моя…Жень…

От его неразборчивого бархатного шепота вибрирует в груди. Щекотная дрожь разбегается по телу, подкашиваются колени.

Отступаю на шаг, выпутываясь из мужских объятий, и, не поворачиваясь, тяну собачку молнии сзади на платье. Дамир протягивает руку и помогает мне расстегнуть замок до конца, но уже не предпринимает попытки обнять. Ждет, когда разденусь сама. Жгучий взгляд на моей спине и ягодицах во мраке комнаты ощущается как прикосновение.

Делаю еще один шаг от Дамира в сторону спальни, стягивая платье вниз по бедрам. Еще шаг, и ткань соскальзывает по ногам и падает на пол. Переступаю, отщелкивая бюстгальтер. Оголенная кожа покрывается колкими мурашками от соприкосновения с воздухом. Внизу живота становится очень горячо…Мне кажется, что я слышу мужское тяжелое дыхание сзади, шорох снимаемой и бросаемой на пол одежды, но шум собственной крови в ушах не позволяет быть в чем-то уверенной.

Еще шаг, и колени упираются в большую двуспальную кровать, а немеющие пальцы подцепляют резинку трусиков. Я замираю в нерешительности, и сзади колышется воздух. Отчетливей ощущается чужое тепло, теперь обволакивающее меня. Дамир подошел совсем близко…

Я улавливаю его запах, дыхание и сдерживаемое нетерпение, электризующее пространство вокруг. Его рука легко касается моих волос, проводит по шее, раскаленным тавром ложится между лопаток, чуть давит вперед, подталкивая. С тихим всхлипом нагибаюсь, стягивая белье по ногам. Переступаю жалкий кусочек ткани, оставаясь в одних чулках, берусь за них…

— Оставь, — напряженный тихий приказ, от которого что-то туго завязывается в животе.

Дамир обнимает меня сзади, прижимая к себе. Оглушает осознание, что он уже полностью голый. Очень горячий, возбужденный, большой…В его объятиях тесно, но это желанная теснота. Не хватает дыхания, от того, как сильно он рукой сдавливает мои ребра, расплющивая грудь. Горошинки сосков колет густая поросль на его предплечье. Я выгибаю шею, откидывая голову назад. Беспорядочные и влажные поцелуи покрывают висок, щеку, подбородок, идут ниже.

Дамир склоняет голову, целуя мое плечо, прикусывает тонкую кожу над ключицей. Вторая его рука сползает с моего живота вниз и накрывает гладкий лобок. Жесткие пальцы толкаются между влажнеющих складок. Немного больно, когда он, пройдясь шершавыми подушечками по чувствительному клитору, вводит в меня сразу два пальца. Низ живота немеет и тянет.

Я тихо мычу, сводя колени и зажимая его руку бедрами. Влажный, обжигающий поцелуй в шею, по коже проходится язык. Он достает из меня пальцы и давит ими на мои губы. Во рту собирается густая слюна, когда я чувствую свои собственные соки на языке, смешанные со вкусом его кожи и терпкими нотками табака.